Филькина круча - Анна Чудинова

в локтях и уворачиваясь от гуляющих прохожих, она летела по дорожке вперед.

Вот уже несколько лет Инна Карловна вела ожесточенную схватку с ревматоидным артритом. Доктор прописал ей безмолочную диету, обезболивающие препараты и постоянную физическую активность. Пять дней в неделю она ежевечерне выходила вытаптывать подошвами своих кроссовок совсем небольшой периметр сквера. Остальные два вечера в неделе Инна Карловна посвящала психотерапии.

– За проезд уплачиваем. – От своих мыслей Инна Карловна очнулась уже в трамвае. До школы оставалось четыре остановки.

Она приложила проездную карточку к валидатору. 26-е число…

«Эх. – Инна Карловна зажмурилась от слепящих лучей, брызнувших в глаза на резком повороте. – Сегодня без пробежки, но зато поболтаем с Дашей».

Уж очень ей нравилась Дарья Игоревна. Еще совсем молодая, а уже какой толковый специалист! И главное, добрая. Хоть на какую тему говори, и даже поплакать можно, без стеснений и неловкости. С коллегами, а тем более с сыном и внуком Инна Карловна не позволяла себе раскисать, а мужа у нее никогда не было.

От своей подруги Галины Степановны, работницы МФЦ, у которой было миллион знакомых и которая с легкостью могла все про всех рассказать, Инна Карловна узнала, что, оказывается, это Дарья Игоревна подобрала их учительницу по русскому и литературе, страдающую деменцией. Алиса Федоровна прожила у нее несколько лет до помещения в психоневрологический интернат. Однако Инна Карловна совсем не хотела поднимать эту тему на сеансах. Во-первых, это было не ее дело, а во-вторых, ей казалось в высшей степени недостойным ковыряться в чужих ранах. В конце концов, время сеанса – для работы с ее собственными чувствами, а не с чувствами психолога.

Сойдя на остановке, Инна Карловна скорее перешла дорогу, привычно выцепила взглядом круглый домик в частоколе рощицы Филькиной кручи, жавшейся к маленькой школе, и, выкинув все ненужные мысли из головы, нырнула в школьные ворота. Вокруг сороками трещали дети всех возрастов, яркими пятнами скакали рюкзаки и мешки для сменной обуви. На перекрестке утробно гудели моторы стоящих в пробке автомобилей. В небе, словно выстиранные в белизне, проплывали нарядные кружевные облака.

«А все же хорошо, что у Даши офис в центре города!» – думала уже вечером Инна Карловна, поднимаясь по лестнице на шестнадцатый этаж. Лифт не работал.

Уф. Она остановилась. Только десятый! Сердце гулко булькало в области левой груди, в висках бешено пульсировало, дыхание сбилось.

Инна Карловна подошла к подоконнику и облокотилась на него. Из окна открывался чудесный вид на набережную. День догорал в малиновых всполохах в окнах высоток. Золотистый бисер огоньков моста соединял два берега вечерней антрацитовой реки. Машинки, словно жуки с горящими глазами, ползли по дорогам. На фоне сиреневого неба, подернутого длинными полосами темно-серых облаков, медленно прокручивалось огромное металлическое колесо с покачивающимися кабинками.

Оперный театр светился восьмиколонным портиком, поднятым рядами ступеней. Здание венчал красивый фронтон с подсвеченными аллегорическими скульптурами. Все это выглядело настолько величественно и торжественно, что Инна Карловна вполне могла бы поверить, что находится где-нибудь во Франции. И стоит только открыть окно, как из него польются звуки аккордеона и бурлящая, как ручеек, французская речь.

В реальность Инну Карловну вернули дымящие спички заводских труб. Она отвернулась от окна и пошла к выходу на этаж.

– Ну как вы сегодня? – Дарья Игоревна привычно направила на нее мягкий внимательный взгляд.

– В целом неплохо… – Инна Карловна пристально посмотрела на своего психолога, сцепляя в крепкий замок пальцы рук.

– О чем вы хотите поговорить сегодня? – Дарья Игоревна словно почувствовала, что ее пациентке нужно собраться с духом, чтобы рассказать то, что ее волновало. – Может, у вас есть что-то особенное?

– Да! – Инна Карловна ухватилась за вопрос и тут же выпалила: – На Анюту, мою помощницу из школы, напал маньяк! Представляете, работник почты порезал ее на Филькиной круче. Э-э-э, это в рощице рядом с нашей школой. А перед тем как сбежать, размозжил ей голову. Она чудом осталась жива! А он… Я бы его, гада, тоже пырнула.

– Тоже? – Дарья Игоревна завела за ухо выбившуюся из прически кудряшку.

– Ну она ведь защищалась. – Инна Карловна подалась вперед и заговорила чуть тише, будто испугалась собственных слов: – Ну и пырнула его поэтому ножом. Ума не приложу, где она его взяла. Не с собой же носила?

Дарья Игоревна кивнула.

– Психованный почтальон тоже остался жив, – совсем спокойно, почти как диктор теленовостей, произнесла Инна Карловна. – А лучше б нет. Зачем такие ужасные люди вообще нужны?

Инна Карловна замотала головой, разметывая по плечам прямые соломенные пряди ровно отрезанного каре. Даша продолжала внимательно смотреть на нее.

– Почему эта ситуация так взволновала вас?

– Ну как же! Это ж не просто так… Это же человек, который вот со мной работал бок о бок, а потом на него взял и напал маньяк. А если б это я шла по той дороге вечером?

– Что вы чувствуете, представляя себя на месте вашей помощницы?

– Не знаю… – Инна Карловна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Не открывая их, она продолжила: – Наверное… дикое отчаяние и ужас, что жизнь может вот так закончиться.

– И чего вам хочется при этих мыслях?

– Хочется горько плакать и идти все крушить.

– Угу. – Дарья Игоревна что-то записала в блокнот, лежащий на ее острых коленках. – Нарисуйте дома ваши чувства и в следующий раз принесите мне.

Инна Карловна вновь подняла голубые глаза на психолога. Уловив искреннее внимание в глазах Дарьи Игоревны, она почувствовала, что может оголиться перед ней еще сильнее.

– И знаете, что мне показалось в этой ситуации страшнее всего, от чего у меня даже на миг перехватило дыхание?

– Что же?

– Что в ситуации, когда мы не понимаем, зачем нам сейчас умирать, мы лишены всякой возможности принять то, как уйдем.

– Это было для вас словно удар под дых?

– Точно! Мне показалось, что страшнее самой смерти в этой ситуации была абсолютная изоляция жертвы от мира.

– Что жертва могла бы чувствовать в тот момент?

– Одиночество… – Глаза Инны Карловны налились слезами. – Холодное, липкое, непрекращающееся одиночество под хищным взглядом нависающего зверя…

Она вышла из такси на перекрестке, напротив футбольного стадиона. Несмотря на то что уже совсем стемнело, Инна Карловна решила дойти до дома пешком. Там всего-то было десять минут ходьбы быстрым шагом. Да и хотелось немного подышать. После встреч с Дарьей Игоревной у нее всегда было чувство, как будто часть души, забитой всяким хламом, освобождалась и с этим чистым свежим пространством нужно было немного пожить, почувствовать его и так и эдак, свыкнуться с ним, принять.

Да