Великолепная афера - Эрик Гарсиа

— Я буду спать. А куда ты идешь?

— На встречу с клиентом.

— Еще с одним? В полночь?

Рой кивает головой, разглаживает складки на одеяле поверх тела Анджелы.

— Антикварные вещи не могут ждать.

Она усмехается, поворачивается на бок, обхватывает руками подушку.

— Спокойной ночи, Рой.

— Спокойной ночи, Анджела.

* * *

В кафе Фрэнки, не умолкая, говорит и говорит о сделках с произведениями искусства. У него уже есть планы, грандиозные планы, заверяет он Роя. Идеи, методы их воплощения в жизнь, новые способы охвата всей страны сетью продажи предметов искусства. Он уже обдумал, как создать местную, региональную и всемирную сеть продаж. Он мысленно представляет себе, как это становится основой их бизнеса, главным источником финансовых поступлений. И все это время Рой, не переставая, думает о том, как там Анджела в его доме. Его волнует, хорошо ли ей спится. Его волнует, что будет, если она проснется и увидит керамическую лошадь. Его волнует, а не снимет ли она с лошади голову. Его волнует, что будет, если она заглянет внутрь. Если она заглянет, он должен будет объяснить ей, чем он в действительности зарабатывает на жизнь. Если она заглянет, он должен будет сказать правду.

— Послушай, о чем я думаю, — говорит Фрэнки. — Мы берем деньги, полученные, ну, скажем, от продаж в Англии, и постепенно переводим их обратно, используя каналы, которые мы организовываем в Азии. Таким образом, мы работаем как бы с двумя финансовыми структурами, осуществляя две разные операции.

— Угу, — бормочет Рой. Сегодня индейка пересушена. И горчица не помогает.

— А еще курсовая разница. Если правильно выбрать момент, так можно наварить еще по штуке, а то и больше, за каждую картину, и это только за счет обмена денег в правильно выбранный момент. Я видел по Си-Эн-Эн, как проворачиваются такие операции.

— Ты прав, я не спорю.

Фрэнки откладывает недоеденный гамбургер в сторону. Пристально смотрит на безучастное лицо своего партнера.

— Послушай, может, мне сегодня пойти домой пораньше и потрахаться с хомячком? — спрашивает он, стараясь быть таким же спокойным и безучастным.

— Отличная мысль, — бормочет Рой в ответ. — По мне, так это очень даже неплохо.

Но вот Фрэнки привстает, вот уже наполовину приподнялся над стулом, вот в бешенстве хватает вилку и мечет ее в пол. Рой вздрагивает и возвращается в реальность.

— Я-то думал, что эти чертовы таблетки действуют, — рычит Фрэнки.

— Что? Они действуют.

— Не морочь мне голову. Ты что, не принимаешь их?

— Да все я принимаю… принимаю! И какого черта ты все время говоришь об этих таблетках? Сядь! — Рой огляделся вокруг; они обратили на себя внимание посетителей; одни смотрели на них, обсуждая возможную причину столь бурной вспышки, другие перешептывались. — Ты слышишь, сядь!

— Да что с тобой происходит, черт возьми? — не может успокоиться Фрэнки, все еще приподнявшись наполовину над стойкой. — Скажи мне, в конце концов, что у тебя за проблемы.

— Для начала сядь и успокойся, а потом поговорим.

— А мы что делали, не говорили? Я, по крайней мере, говорил. А ты целых полчаса что-то ворчал и бурчал мне в ответ. Я говорю о деньгах; о том, как нам делать деньги, а ты как сомнамбула.

— Да нет же. Нет…

Фрэнки не дает ему закончить:

— Я знаю, то, что мы имеем от продажи картин, для тебя пустяк. Я знаю, что десять штук для тебя пустяк…

— Нет и нет, — обрывает его Рой. — Десять штук — это десять штук.

— …потому что у тебя такая пропасть этих чертовых денег, что хоть задницу ими вытирай; все твои сбережения и твои… просто не знаю, как назвать то, что ты с ними делаешь.

Рой не собирается вникать, что там знает или не знает Фрэнки. Он уверен, что Фрэнки ничего не знает о лошади. И он уверен, что Фрэнки ничего не знает о Каймановых островах, о его банковских счетах. К тому же он не собирается давать ему какой-либо шанс оказаться в курсе всего этого. Фрэнки его подельник, и Фрэнки хороший парень. Но деньги Роя — это деньги Роя. И никого больше это не касается.

— Успокойся, — снова просит Рой. — Успокойся. Я не знаю, с чего ты взял, что у меня пропасть денег.

— Ладно, перестань. Мы снова ругаемся из-за этого, я же знаю, какова твоя доля.

— Так ведь и твоя доля такая же.

— Но я трачу деньги. Я покупаю дорогие вещи. Ты же разъезжаешь на старом драндулете, живешь в какой-то хижине и по десять лет таскаешь одни и те же затрапезные костюмы. Ты постоянно твердишь о бережливости; о необходимости откладывать на черный день; о том, что таким людям, как мы, жизнь может преподнести что угодно, и все в таком духе.

Рой откидывается назад. Делает глубокие вдохи. Чувствует относительное облегчение.

— С чего ты вдруг завел разговор об этом?

Фрэнки шлепается на табурет. Остальные посетители постепенно отворачиваются от этой пары, привлекшей их внимание, и возвращаются к своим заботам.

— Дело в том, — говорит он, — что я делаю все, чтобы заработать деньги, так ведь? Я все еще должен делать дела, которые дают нам возможность держаться на плаву. И поверь мне, я не испытываю морального удовлетворения, когда моему партнеру наплевать на все, что я предлагаю.

— Я ни на что не плевал, — возражает Рой, но сам-то знает, что плевал. Он не всегда обращал внимание на Фрэнки. И, конечно же, оставил без внимания все то, что его подельник излагал сегодня вечером. — Я был просто…

Он не может подобрать нужного слова. Фрэнки вне себя, и Рой это видит. Он хочет знать, что дела снова пойдут так, как надо. Рой может обещать ему это. Рой может все объяснить. Черт возьми, ведь когда-то недовольство партнеров должно прорываться наружу.

— У меня есть ребенок, — говорит Рой как бы невзначай. — У меня появилась дочь, которую зовут Анджела. Ей четырнадцать лет, и сегодня она ночует у меня дома.

Фрэнки подносит гамбургер ко рту, откусывает от него кусок и ржет с набитым ртом.

— Ну и шуточки у тебя, Рой.

— Если это шутка, то я все еще жду, чем она закончится. — И он рассказывает Фрэнки всю историю от начала до конца.

* * *

Всю дорогу до порта, куда они направились этим вечером, Фрэнки говорит и говорит Рою о том, как он воспринимает сложившуюся ситуацию:

— Это нехорошо. Это совсем не хорошо.

— Но это же временно, — объясняет Рой. — Они расплевались с мамашей, поэтому она останется у меня на денек-другой, пока все уляжется.

— Ведь ты не знаешь, что такое иметь детей, это я и хочу сказать.

— А ты знаешь?

— И я не знаю. Но я и не взял бы ребенка, как это сделал ты… лишь потому, что мой психиатр сказал, что от этого я буду лучше себя чувствовать.

— Она же моя… она часть меня. Я ее сотворил. Я участвовал в этом, я… послушай, я сейчас тоже несу за нее ответственность. Особую ответственность. И если это требует определенных усилий с моей стороны, то я должен сделать все, что должен сделать.

— Это опасно.

— Да нет. — Они уже в порту, и Рой опять припарковывается на пятачке, что рядом со складом Саифа. — Она не знает, чем я занимаюсь, она ни о чем не догадывается.

— Не исключено, что скоро ей захочется узнать об этом, а возможно, и поучаствовать.

— Нет, она не хочет и не захочет. Ты ее не увидишь. Тебе незачем ее видеть. Ну все, приехали.

Выйдя из машины, Фрэнки с силой захлопывает дверцу. Рой не реагирует. Они идут на склад. Фрэнки впереди. Рой несет сумки, в которые уложат покупки, и деньги. Носить деньги при себе он не любит. Рой нервничает. Он пытается следить за тенями, которые отбрасывают на стену их тела, но проход слишком узкий. Все вокруг пропитано запахом гниющей рыбы. Рой думает, что зимой здесь будет намного лучше.

Саиф, как всегда, радостно приветствует их, раскинув руки, готовые к объятиям. Рой не противится. Он уже позволил Саифу обнять себя при их последней встрече, создав этим прецедент. Это — составляющая цены, когда ведешь дела с сирийцами. Или с турками. Или кто он там есть на самом деле.

— Сорок штук, — говорит Фрэнки Саифу, доставая пачку денег из сумки Роя и выкладывая ее на крышку ящика. — Это за Кандинского и… ну, этого, у которого черный квадрат в середине и оранжевый сбоку?

— Уилдера, — подсказывает Саиф.

— Да, за него. Двадцать пять за Кандинского, пятнадцать за Уилдера.

Саиф щелкает пальцами, появляется тощий человек в голубом спортивном костюме и забирает деньги.

— А ваша доля?

— Уже взяли, — отвечает Рой. — Так быстрее. Если это все, тогда до завтра. Приедем за очередной порцией. — Он направляется к выходу.

— Друзья мои, — останавливает его Саиф. — Пожалуйста, не уделите ли вы мне минутку своего времени?

Рою это не нужно. Он хочет домой. Хочет лечь в кровать. Хочет узнать, спит ли Анджела или лежит и мечтает. Хочет знать, все ли в порядке. Он смотрит на Фрэнки; глаза этого мерзавца требуют. Он остается. Чтобы выслушать этого человека.