Великолепная афера - Эрик Гарсиа

Рой растерян, он не знает, как поддержать разговор.

— Пятничный вечер, это же не время для школьников.

Анджела закатывает глазки:

— А я и не говорю, что хожу на них, я просто сказала, что они тщательно проверяют карточки.

— А-а-а.

— А мама не больно интересуется этими школьными вечерами.

— Что ты говоришь? Х-м-м… а как у тебя в школе… в каком ты классе?

— В девятом.

— Ну а как ты учишься?

— Нормально. С компьютером у меня нет проблем. И с обществоведением тоже.

— Да? Ну а как с этой… с географией?

— И с историей, и с устройством государства. Со всеми этими предметами нормально. Миссис Капистрано, учительница, она крутая и разрешает мне находиться у нее в классе во время уроков по другим предметам.

Анджела покончила с индейкой и принялась за гарнир.

— А они что, не важные? Другие предметы?

— Важные, но…

— Пойми, — говорит Рой. — Они наверняка важные. Ты не должна пропускать уроки.

Анджела опирается о стенку кабинки. На ее лице сияет притворная улыбка. Эту улыбку Рой узнает. Так улыбается он.

— А что, так уж важно ходить в школу, а? Тебе нравилась школа?

— Нет, не нравилась.

— А что именно не нравилось? Сама школа не нравилась?

— Не нравилось ходить в школу. Я завязал после второй ступени.

Анджела глубже усаживается в кресло.

— Ага. Поэтому ты и покатился по преступной дорожке?

Рой растерянно моргает. Почему она так сказала? Почему употребила именно это слово?

— Твоя мама рассказывает тебе эти сказки?

Анджела снова принимается откусывать кусочки от листа салата. Откусив и прожевав очередной кусочек, она говорит:

— Да нет, она никогда о тебе такого не говорила, и вообще ничего не говорила. Просто я так думаю.

— Ты неправильно думаешь.

— Кто же ты тогда? — спрашивает она, не обращая внимания на недовольное выражение его лица. — На грабителя банков ты не похож…

— Ты доела?

— …и на убийцу тоже. Наверняка ты не убийца. Это сразу видно. Мы с классом ездили на экскурсию в местную тюрьму. Нам сказали, что там мы увидим правосудие в действии, но я-то знаю, они просто хотели вбить в наши головы страх. Тем не менее, пока мы находились там, одного заключенного вели назад в камеру, и он был в оковах. Когда конвой вел его мимо нас, я остановилась и посмотрела ему в глаза. А он посмотрел мне в глаза… да, посмотрел прямо мне в глаза… и я сразу же поняла, что это убийца, что он убил кого-то. Не знаю, кто это был, но знаю, что убийца. И теперь я знаю, как выглядят глаза убийцы. Твои глаза — это не глаза убийцы.

Рой не представляет себе, куда может завести эта беседа.

— Ты закончила?

— Я пока не выяснила, каким именно криминалом ты занимаешься.

— Я совсем не…

— Да ладно, оставим это. Каждый совершил в жизни что-то недостойное. Каждый. Если ты построишь на этом свою карьеру, тогда тебе надо будет совершать плохие поступки постоянно и непрерывно.

— Я не преступник, — настойчиво произносит Рой. — Я продавец антиквариата.

— Нет, ты не продавец антиквариата.

— Да, я продавец антиквариата. Я покупаю предметы антиквариата, а потом через какое-то время продаю их.

— О-о-о-х, — вздыхает Анджела и говорит, но уже менее твердым тоном: — Но когда вы были вместе с моей мамой, ты был…

— Когда мы были вместе с твоей мамой, я был несмышленым юнцом. Я натворил кучу глупостей, о чем впоследствии жалел. Вот и все. Это было пятнадцать лет назад, вот тогда-то я и понаделал уйму ошибок.

— Понятно, — она уже где-то далеко. Смотрит куда-то через его плечо. Опускает взгляд на свои руки. — Это старая история.

Рой снова принимается за еду. Анджела сидит молча и неподвижно. Рой мучительно думает, не сказал ли он что-нибудь не то и не испортил ли этим их первую встречу. Он надеется, что нет. Пока все было хорошо, в том числе и еда. Сидеть за обедом, забыв обо всех неправедных делах. Просто беседовать. Так, как с доктором Клейном, но только с человеком, более близким тебе. С которым говоришь так, как будто с самим собой. Приятно, хотя и необычно.

— У вас близко есть «Дэри Куин»?[5] — спрашивает Анджела; ее голубые глаза сияют, отражая свет флуоресцирующих ламп.

Рой утвердительно кивает, его дочь смеется и радостно хлопает в ладоши. Он надеется, что прощен за все.

* * *

Рой, подъехав к вокзалу, выходит из машины, открывает дверцу и помогает Анджеле выйти. Один поток пассажиров втекает в вертящуюся дверь, другой вытекает из нее.

— У тебя все есть? — спрашивает он. — Кошелек, сумочка, ранец для книг?..

— Да, все есть.

Рой сует руку в карман и достает пачку денег, перетянутую резинкой. Вытаскивает из нее стодолларовую купюру, лежащую сверху, и протягивает ее девочке. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Если захочешь поесть в поезде.

— Господи, — смеется она. — Там что, кроме икры ничего не подают?

Рой тоже смеется:

— Да нет, просто… ведь тебе нужны деньги, верно? Ну там… купить что-то… попить или еще что-нибудь.

— Сотню баксов на кока-колу? Ты мог бы дать и поменьше.

Рой усмехается; Анджела кивает головой в сторону вокзала:

— Ты хочешь пройти на перрон? До отхода поезда ждать еще почти полчаса. Я могу что-нибудь поучить из уроков на завтра, но если тебе хочется поговорить, то мы можем…

— Да нет, — говорит Рой. — Нет, иди в вокзал. У тебя же есть чем заняться.

— Ты правду говоришь?

— Да. Я должен…

Через полчаса он должен встретиться с Фрэнки в районе порта. Но об этом говорить Анджеле не надо. Однако, как это ни странно, ему хочется сказать ей об этом.

— Мы встречаемся с одним из моих клиентов за обедом.

— Клиент, интересующийся антиквариатом?

— Да, клиент, интересующийся антиквариатом.

— Х-м-м, понятно.

Одной рукой она укладывает стодолларовую купюру в карман; вторая рука подпирает бедро. Ухватив рюкзачок с книгами за лямки, она закидывает его на узкое, изящное плечико. Из ранца вынимает ручку и блокнот, на обложке которого нарисованы кошки. Раскрывает и что-то пишет.

— Это мой сотовый телефон, — говорит она, протягивая листок Рою. — Мама купила его мне в прошлом году, когда мы постоянно трепались с Бекки. Мы висели на телефоне по шестнадцать часов в сутки без единого перерыва. Мама Бекки на целый месяц запретила ей подходить к телефону, а мне купили мобильник. Круто, верно?

— Да, круто.

— Ну так вот, — заключает Анджела, — звони и попадешь на меня. Тебе нечего опасаться, что ты нарвешься на мою маму.

— Да я и не опасаюсь этого. А ты можешь передать ей от меня привет, хорошо?

— Не думаю, что это нужно.

— Я понимаю, просто скажи ей, что я говорил…

— Скажу, скажу.

Рой протягивает руку, и Анджела берется за нее. Она тянет его за руку, он всем телом подается к ней; Анджела вытягивается, встает на цыпочки, поднимает голову. Она целует его в щеку. Поцелуй быстрый, мягкий.

— Увидимся на следующей неделе? — спрашивает она.

— На следующей неделе?

Он все еще чувствует прикосновение ее губ к своей щеке. То место, куда она его поцеловала, еще влажное. Ветерок холодит щеку.

— Конечно, обязательно. На следующей неделе.

Рой смотрит, как его дочь закидывает рюкзачок на плечи и уходит в здание вокзала. Несколько молодых мужчин, стоящих на ступеньках, провожают ее глазами. Они смотрят на нее слишком уж долго и внимательно. Явно похотливыми взглядами. Первое инстинктивное желание Роя — размозжить им головы. Переломать им руки, чтобы они и дотронуться до нее не смогли. Переломать им ноги, чтобы они не смогли пойти за ней. Порвать им глотки, чтобы они не смогли заговорить с ней.

Но изнутри его ничего не давит. Боли под черепушкой не ощущается. Желчь не жжет глотку. Все органы работают нормально. Анджела сливается с толпой, ее конский хвост маятником раскачивается за спиной… вот и он пропал из виду. Она ушла. Рой вспоминает и не может припомнить, из-за чего он разозлился. Люди снуют мимо него, спеша по своим делам. Вращающаяся дверь крутится и крутится без остановки. Анджелы уже нет. Он садится в машину и отъезжает от вокзала. Надо делать дело.

Семь

Когда Рой подъехал, машина Фрэнки уже стояла недалеко от въезда в порт. Фары выключены, да и музыка, наверное впервые, не слышна. Роя это радует. Вообще-то ему нравится слушать эстрадных певцов, но только не громко, когда их голоса звучат доверительно и дружески. И не слишком часто. Рой заруливает машину в свободный промежуток, шины шуршат по щербатому деревянному настилу. Из машины почти ничего не видно. Он заглушает мотор и ждет, не выходя из машины. Дует теплый ветерок. Он слышит недалекий шум и плеск воды — звуки океана. Запах дохлой рыбы. Люди говорят, что она гниет под портовыми сооружениями. Во время приливов рыбы заплывают в береговую зону и застревают в зарослях, а когда вода сходит, они погибают, хлопая в предсмертных судорогах хвостами. Они спекаются под жарким солнцем, и иногда их плавательные пузыри и желудки взрываются. Рыба гниет под портовыми складами и сооружениями. Это и есть запах океана. Рой бывает здесь не часто.