Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман

испустили долгий вздох облегчения. Значит, не акция. На деле речь шла о начале акции иного смысла — направленной не против людей, а против книг[92].

Назначенная встреча состоялась в новом помещении Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга в доме номер 18 по Зигмунтовской улице — раньше здесь располагалась медицинская библиотека Виленского университета. В просторных помещениях расставили столы и пишущие машинки, усадили секретарей, по стенам развесили нацистские знамена. Было ясно, что ОШР вернулся в Вильну не просто ради мимолетного грабежа. Мюллер сообщил еврейским ученым, что отныне они работают на ОШР — будут от его имени собирать еврейские книги. Старшим рабочей группы назначается Крук, Калманович — его заместителем, Лунский — специалистом-библиографом. Мюллер разрешил Круку сохранить и старую должность директора библиотеки гетто.

Первое задание заключалось в том, чтобы переместить собрание Библиотеки Страшуна из здания во дворе синагоги (шулхойф) в бывшее Второе гетто, в освобожденную для этого часть библиотеки Виленского университета. Там они должны рассортировать и каталогизировать книги, а также подготовить самые ценные экземпляры к отправке в Германию. Им будет выделено двенадцать подсобных рабочих, чтобы упаковывать и перемещать книги.

Лунский ахнул. Ему приказывали уничтожить библиотеку, которую он собирал сорок с лишним лет.

План немцев состоял из двух частей: слияние и разграбление. Слияние Библиотеки Страшуна и библиотеки Виленского университета, при этом «лучшие вещи» ОШР собирался забрать себе. Свой план разграбления немцы представили как план спасения: они «берут книги на время», в Германию, подальше от фронта, где для них безопаснее.

Крук, который почти всегда сохранял невозмутимость, не мог скрыть своего смятения. Вечером он записал в дневнике: «Мы с Калмановичем не знаем, спасители мы или гробовщики. Если нам удастся сохранить сокровища Вильны, мы сделаем великое дело. Если библиотеку вывезут, мы окажемся сообщниками. Я пытаюсь подстраховаться на все случаи»[93].

Крук стремился оставить в Вильне как можно больше книг. Спросил у Мюллера разрешения переместить дубликаты из Библиотеки Страшуна в библиотеку гетто. Мюллер позволил. Кроме того, Крук начал воровать книги у немцев за спиной. Он засовывал томики в карманы и прятал в других частях университетской библиотеки. В итоге ему удалось организовать тайник для спасенных сокровищ прямо в недрах библиотеки гетто. Крук и стал первым книжным контрабандистом.

Отношения Мюллера и Крука были довольно неоднозначными. С одной стороны, Мюллер был хозяином-арийцем, а Крук — недочеловеком, его невольником-евреем. Однако их связывало взаимное профессиональное уважение, какое порой возникает между генералами враждующих армий. Мюллер был библиотекарем и, судя по всему, искренне стремился спасти еврейские книги от уничтожения. Он пришел в ярость, когда застал группу литовцев за вывозом на тележках книг из бывшей Любавичской синагоги на Виленской улице — мародеры собирались их сдать в утиль. Он тут же остановил мародеров и отобрал у них книги. Мюллер рассказал о происшествии Круку и заверил, что книги не пострадают: «Они попадут ко мне, я их сохраню»[94].

После еще одной встречи с немцами Крук записал в дневнике: «Прием прошел с достоинством и даже с сердечностью». Мюллер и его коллеги завели с Круком, Калмановичем и Лунским длинный разговор о еврейских языках: откуда возник конфликт между идишем и ивритом? Почему иврит ассоциируется с сионизмом? Как относятся к ивриту большевики? Создавалось впечатление, что речь идет об искренней любознательности и стремлении вникнуть в суть вопроса[95].

Когда речь зашла о защите собрания Библиотеки Страшуна от физического ущерба, основной тревогой Крука стали даже не немцы, а евреи-разнорабочие. Люди грубые и необразованные, они швыряли ящики с редкими книгами, точно бревна, совершенно не заботясь об их сохранности. Один из рабочих приметил старую иллюстрированную Агаду XVIII века и, просмотрев, решил отложить ее в сторонку и уничтожить. Калманович перехватил его и осведомился, что он такое творит, а рабочий ответил, что в Агаде нарисовано, как прислужники фараона избивают кнутами евреев, и он не хочет, чтобы немцы это увидели. Вдруг решат тоже попробовать.

Новое помещение библиотеки по адресу Университетская улица, дом 3 состояло из комнат, где годом раньше, при советской власти, была размещена библиотека университетского семинара по марксизму-ленинизму. (Поскольку нацисты верили в существование еврейско-большевистского заговора с целью завладеть всем миром, помещение семинарской аудитории по марксизму-ленинизму представлялось им подходящим местом для хранения еврейских книг.) Круку приказали убрать всю марксистскую литературу и освободить полки для собрания Страшуна. Секретарь университетской библиотеки — он был знаком с Круком еще до немецкого вторжения — тихонько попросил не выбрасывать книги по марксизму. Крук и не нуждался в таких просьбах: он был библиотекарем, библиофилом и убежденным социалистом, почитателем Маркса (но не Ленина). Он сложил книги в один из соседних кабинетов.

Библиотекарь университета, в свою очередь, помог Круку перенести некоторые книги из собрания Страшуна в безопасное место в другой части здания, где немцы не стали бы их искать. Возник новый тип книгообмена: спасай мои книги — а я спасу твои[96].

Мюллер дал Круку особое задание: просмотреть каталог университетской библиотеки на предмет поиска произведений по иудаике и гебраистике. Обнаруженные книги будут либо присоединены к собранию Страшуна в семинарской аудитории, либо отложены для отправки в Германию. То, как сдержанно и с каким достоинством вел себя Крук в библиографическом отделе библиотеки, произвело сильное впечатление на сотрудников. Один из них повернулся к коллеге: «Когда в библиотеку входит этот низкорослый еврей со звездой Давида на груди и на спине, всем нам хочется встать и склонить перед ним головы»[97].

Когда перемещение Библиотеки Страшуна на Университетскую улицу было почти закончено, Мюллер объявил своим невольникам-евреям, что подобным же образом надлежит переместить собрания ИВО, Музея Ан-ского и различных синагог. На сей раз укол боли почувствовал Калманович. Библиотеку его любимого ИВО того и гляди разорят. Мюллер также упомянул, что, возможно, попросит их участия в разборе польских и русских библиотек, музеев и архивов[98].

Примерно через месяц принудительного труда Мюллер назначил Крука «начальником работ, связанных с разбором еврейских книг». Это новое звание отражало то, что немцы ценят его профессионализм, и в дневнике Крук пошутил, что он теперь немецкая «шишка». Оплата была очень скудной, однако работа давала ему ценнейшую привилегию: «железный пропуск», который позволял свободно, без сопровождения выходить из гетто