Подкидыш, или Несколько дней лета - Наталья Игоревна Гандзюк

пепел в огород. Сидела Зинаида как обычно, ссутулившись, положив ногу на ногу, и думала о том, что жить ей недолго осталось, а так много ещё не сделала, не закончила, не привела в порядок! Каждая новая картина ознаменовала целое путешествие, которое Зинаиде надо было совершить: сначала понять, что или кого она хочет писать, потом увидеть во сне или наяву призрак картины, после – придумать сюжет, и наполнить его счастьем. Начало работы над новой доской ознаменовало надежду, что поживёт бабушка ещё под этим небом, на этой земле. Надо сказать, что рождение иной картины было сложным многодневным и многослойным трудом. Иногда, чтобы понять, какой требуется основной тон или цвет, нужно было отказаться от письма и работать в огороде, но когда она не писала, вдруг вспоминала свою больную спину, ноги и встречалась со своим старушечьим телом. А когда вновь брала кисти в руки – перед картиной опять стояла полная жизни молодая женщина. Вчера она начала Кошек. Кошки хорошо шли и менялись. Картины с кошками висели почти у каждого второго Малаховчанина, на них был спрос. Кошки были желаннее портретов домашних и родных. Женщины, увидев Кошек, сразу начинали причитать и умиляться, хотя со своими дворовыми полосатыми не церемонились, даже забывали покормить. Было уже послеобеденное время, и бабушка подумала о том, что неплохо бы пойти к Гавриилу, и обменять что-нибудь на карася. Заглянув на кухню под полотенце, она обнаружила там вчерашнюю буханку хлеба и разрезала его пополам. Потом сорвала в огороде несколько огурцов, кабачок, налила в баночку мёду, и отправилась на соседнюю улицу, в самый конец – там, под огромным старым каштаном стоял дом Гавриила. Когда-то он был окружён цветником. Огород был заботливо ухожен, в саду играла маленькая Тоня, на кухне хлопотала Валя, дом был полной чашей, но чаша раскололась, и теперь всё больше пустовал. Хозяин старался уйти пораньше, а когда возвращался – был обуреваем воспоминаниями и тосковал. Гавриил не боялся одиночества, он вполне мог без спешки думать и вести беседы сам с собой. Гавриил боялся приступов любви. Она приходила ниоткуда, переполняла сердце, а потратить её было не на кого и не на что, и он плакал. Зинаида постучала в самый момент начала приступа – бабушка застала Гавриила плачущим над ведром с карасями.

– Что, Гавриил, жалко рыбок своих? А вот тебе с хлебцем. На, отведай, – бабушка отломила краюху хлеба, вложила в ладонь и поднесла ко рту.

Гавриил как-то удивлённо посмотрел на хлеб, потом откусил белоснежную мякоть, зажевал, проглотил и оторвался от ведра.

– Целебный у тебя хлеб, тёть Зин.

– Да, Гавриил, и сама я целебная, у тебя пепельница есть? Курить хочу.

– Найдётся, – мужчина водрузил на стол керамическую массивную пепельницу с изображением горы Машук.

– Прости, не хочу тебя искушать, но без курева не могу, грешница я.

– Я и забыл, что это такое – курить, тётя Зина, это не искушение для меня.

– Я сейчас покурю, и мы с тобой ужин приготовим. Хочешь со мной поесть?

– Очень хочу.

– Одиноко тебе?

– Привык.

– Рано тебе привыкать. Ты ещё молодой, надо семью создать.

– Уже создавал. Всё было.

– Что это ты себя хоронишь? У меня тоже всё было, я – бабка, и то себя не хороню! Каждый день за жизнь цепляюсь. Вот, художницей стала на старости лет, может, ещё и замуж выйду, – и бабушка засмеялась беззубым ртом. – Возьмёшь меня замуж, Гавриил? – и дружный общий хохот разрушил привычную тишину дома. Накурившись, бабушка оглушила двух карасей рукоятью большого кухонного ножа, не моргнув глазом, отрезала им головы, почистила, посолила, поперчила, обваляла в муке и погрузила в кипящее масло. За ужином Гавриил нахваливал Зинаидину стряпню, а она – его золотые руки, умело вынимающие рыб из Киши. Слово-за слово, и за чаем рыбак рассказал про три желания.

– Это серьёзно, Гавриил, что просить будешь, – спросила бабушка?

– Нечего мне просить.

– Да ты что, никчемный ты человек! Сам Бог тебе рыбу послал с предложениями, а ты, дурья твоя голова, отказываешься! Если бы мне такая рыба выловилась – я у неё кистей, досок и масла бы попросила, вот тебе и три желания. И ты проси о простом, за сложное выкуп надо большой платить.

– Всё у меня есть, тёть Зин, нет ничего, чего-бы не было.

– В твоей жизни нет людей. И дела нет, ради которого ты мог бы пожертвовать всем. Будет у тебя дело, Гавриил – долго жить будешь, потому что человек живёт не для себя, а чтобы помочь кому-то или чему-то на свет появиться, чтобы служить. Человек на самом деле трудностей хочет, чтобы через это с любовью встречаться. А ты людей видишь только когда они к тебе за рыбой приходят. Ты прости меня, окаянную, толкаю тебя не понятно куда, хочу, чтобы ты счастлив был…. Но может, твоё счастье здесь посеяно, рядом с водой, и служение твоё – в стоянии, и счастье твоё – быть одному? Каждому своё. Вот тебе сейчас хорошо сидеть со мной за столом?

– Хорошо.

– А как было бы хорошо, если бы вместо старой бабки женщина сидела и с нежностью смотрела бы, и встречала бы, и провожала, и дом в порядке держала? И ребёночка, может, ещё родишь.

– Это слишком. Это не для меня.

– А что для тебя?

– Не знаю.

– Так узнай. Время до завтра есть ещё. Подумай. Нет, Гавриил, не создан ты для дикой жизни, вон как радуешься совместности. Даже я, старая, живности разной радуюсь, а уж человеку… как радоваться положено! Ты, Гавриил, приходи ко мне в гости, рыбки наловишь – и приходи, будем в следующий раз у меня кушать, и поговорить о чём найдём.

Испив две чашки чаю, Зинаида встрепенулась, засобиралась, обняла Гавриила и вышла на улицу. Вечерело. Вкусный воздух слоями оседал на землю и превращался в туман. Таинственные жители вечера роились над её головой в виде тучи мошек, и так сопровождали бабушку прямо до калитки, а когда скрипнула калитка и она переступила к себе, исчезли.

Вместе с Фёдором в Светкину жизнь вошла и поселилась лёгкость. Легкость обнаруживалась в теле, в мыслях и в действиях. Как-то спорилась у неё и домашняя работа, и приготовление еды. Изучив размеры Фёдоровой одежды, она навестила «Швейку» – так звали местные здешнее ателье. Женщины встретили Светку с любопытством, и с подлинным интересом выслушали рассказ о Фёдоре-Андрее. Такого у них в деревне ещё не случалось! Было разное, а такое… Когда вслух были произнесены размеры клиента, несколько пар рук