Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 3 - Коллектив авторов

Месторасположение Черкасска, затапливаемого вешними водами и впоследствии обнесённого земляным валом, с расставленными вдоль него пушками, представляло неодолимую крепость, оплот казаков от возможных покушений неприятельской конницы, не имевшей артиллерии.

В Главной Войске жизнь всегда била ключом, а казаки в любой момент могли подняться по военной тревоге при первой же вести о вторжении неприятеля в пределы донской земли.

Войсковой или походный атаман с несколькими сотнями отважных наездников при получении такой вести немедленно устремлялся в тыл врага, и там сторожил его на перевозах, при бродах, или, скрываясь в засадах, внезапным натиском отбивал у врагов добычу и пленников.

Когда же в поход выступала вся Главная Войска, то несколько отрядов численностью от 50 до 200 человек несокрушимым вихрем неслись в Тавриду, к ногаям, или под Азак. Украдкой, через целинные степные пространства, выдерживая направление своего движения по звёздам и солнцу, двигаясь преимущественно ночью, во время бури или другого сурового ненастья, эти небольшие казачьи отряды нападали врасплох на противника. Пользуясь смятением своих врагов, казаки быстро продвигались по улусам кочевников. С особой удалью донцы громили, жгли, грабили всё, что попадалось под руку. Они поступали как все завоеватели того времени и, конечно, стремились быстро уйти от возможной мести, прежде чем их враги опомнятся и соберутся для отражения внезапного нападения. Совершив удачный набег, удалые молодцы возвращались в Главную Войску с табунами коней и прелестными пленницами.

В проворстве, ловкостях, в воинских хитростях, применяемых в набегах, казаки зачастую превосходили столь же дерзких, храбрых и неутомимых своих соперников из вольных степей. В поисках и походах казаки использовали малейшие возможности для скрытного продвижения: высокий ковыль, кустарник, овраг, балку, забор, то есть всё, что способствовало всаднику-невидимке. Этим воинским хитростям обучались не только сами воины, но и их верные спутники – лошади.

Казаки получили от своих предков-кочевников своеобразный способ переправы через широкие реки. Для этого клали седло и вьюк на несколько пуков камыша, плотно связанных между собой (это называлось салой). Сложенный таким образом камыш привязывали к шее или к хвосту лошади. Сами же воины, держась за узду, пускались вплавь вместе со своими лошадьми.

Уровень специальной военной подготовки был настолько высок, что опытные казаки-вожаки, следуя впереди остальных, могли отличить на траве след неприятельской конницы. По сакме (по-тюркски «навоз») казаки узнавали, в каком числе лошадей прошёл неприятель, в какую сторону и когда именно прошёл: в этот же день, или накануне, или несколько дней назад.

О появлении неприятеля посыльные сообщали во все близлежащие окрестности, поэтому, где бы ни появился противник, всюду ему оказывалось сопротивление.

Получив тревожную весть, станичные есаулы хватали знамя и во весь дух неслись по улицам, созывая молодцов на бой. Знак тревоги подавали также с помощью вестовой пушки или колокола. Услышав или увидев знак тревоги, старики и женщины немедленно перегоняли стада и табуны животных на острова или скрывали их посреди болот, в камышах. Лодки приковывали к берегу цепями или затапливали. Всё прочее имущество закапывали в ямы или погреба, устраиваемые по займищам (заливным лугам).

Таким образом, ведя удалую жизнь, казаки считали неприятелем любого, у кого можно было отнять зипун (кафтан из грубого, толстого сукна, обычно без ворота). Поэтому их называли также «зипунниками». Своеобразная боевая жизнь казаков выработала у них свой кодекс нравственности. Воровство и обман между своими считались гнуснейшими преступлениями. Храбрость и целомудрие признавались величайшими добродетелями. В наказаниях казаки не знали особой градации. Мелочные проступки оставались без внимания. Но за серьёзные, по понятиям казаков, преступления наказание по своей строгости оставляло за собой законы Ликурга. За измену, трусость, убийство, воровство и прелюбодеяние существовала одна казнь, выражаемая словами «в куль, да в воду» (то есть, преступника сажали в мешок, завязывали мешок накрепко и бросали в реку).

Сказанное подтверждает авторитетный историк Сухоруков: «Казаки в общежитии своём были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровства между собою, но грабёж на стороне, и особливо у неприятелей, был у них вещью обыкновенной. Трусов не терпели и, вообще, поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость. […] В наказаниях за преступления были жестоки. „В куль да в воду“ – главная казнь за измену, трусость, убийство и воровство». Типичными чертами характера казаков были доброта и честность. Они не двурушничали, не носили маски, а действовали открыто. История не предоставляет нам примеров безумной жестокости казаков по отношению к их пленникам и пленницам.

К концу XVI века берега реки Дон покрылись казачьими городками и посёлками от реки Аксая до нынешнего Коротояка. Множество казачьих поселений было основано также на Донце вдоль реки Айдара.

* * *

Самыми заклятыми врагами казаков были азакцы. Азак и казачьи станы разделяло открытое пространство примерно в 50 километров по прямой. Такое небольшое расстояние приводило к тому, что казаки и азакцы часто противостояли друг другу. По несколько раз в год они заключали между собой мир и тут же разрывали его. Впрочем, казаки не могли долго жить в мире, ибо в войне заключался основной источник доходов казачества. Война приносила богатую добычу в казачьи поселения.

Иногда, довольно редко, по настоянию русских князей, казаки терпели, воздерживались от войны с азакцами в течение месяца или более. При этом мир считался важным пожертвованием, за которое они не стеснялись укорять московских правителей. Так, в одном из писем подчёркивалось, «что для него терпят мир с азакцами, что он взял за себя всю волю их на воде и на суше; а у них-то и лучший зипун был, чтобы повся дни под Азак и на море ходить; и что содержа долговременный мир, они останутся босы и голодны».

В отношениях с азакцами ни казаки, ни их противники не дорожили дружбой, не уважали достигнутых договорённостей, заключённых договоров. Нередко случалось так, что перемирие прерывалось в тот же день, когда было заключено. Происходило это оттого, что казакам в любой обстановке приходилось соблюдать военные предосторожности, поэтому их не волновала внезапная военная угроза. Только под давлением тяжёлой обстановки казаки вынужденно заключали мир. Однако, они считали бесчестьем просить мира, и говорили по этому поводу: «Мы даём мир, а просить его нам непригоже».

Каждое мирное соглашение сопровождалось установленными обрядами. Мирный договор утверждался присягой лучших атаманов со стороны казаков, а со стороны азакцев – шертованием бея или князя («шерть» – во многих тюркских языках означает «договор», «обещание») и старейшин города. В этот момент казачье Войско разменивало заложников, угощало мировщиков и доверенных лиц (то есть парламентёров и посредников). Люди, бравшие на себя функции умиротворения, почитались казаками особо. Для них выделялся специальный запас, вино и мёд. Только после этого они отпускались. Из Азака обычно при заключении общего мира между Московией и Турцией, по велению султана, Донскому Войску отправляли известное число котлов, соли, сетей и тысячу золотых монет.

В мирное время и казаки, и азакцы соблюдали только внешние признаки дружбы, торговли. Обе стороны ездили друг к другу в гости. Однако, казаки пользовались малейшим поводом к ссоре. Бывало, часто, что самая заурядная драка пьяного казака с азакцем служила поводом для начала военных действий. Это было естественно, поскольку казаки кормились войной, и для них оскорбление товарища воспринималось как оскорбление всего казачества. Или, например, азакцы поймали казака на промысле и остригли ему усы и бороду. Тут же начиналась война. При этом войсковой атаман возвращал размирную. Необходимо отметить, что размирные грамоты казаки подписывали только с азакцами, а с другими врагами этого не делалось. Размирные грамоты обычно оканчивались следующей фразой: «Ныне вся Великая Донская Войска приговорили с вами мир нарушить; вы бойтесь нас, а мы вас станем остерегаться. А се письмо и печать войсковая».

Несмотря на почти беспрерывную войну и неукротимую независимость, донцы умели находить доброжелателей в самом Азаке, которые за ласковое угощение, подкрепляемое деньгами и подарками, сообщали им все вести о делах и замыслах турков и татар. Этих людей не называли словом «шпион» или «перемётчик». Их именовали «добрыми приятелями», «прикормленными людьми». В свою очередь, азакским туркам тоже удавалось узнавать, что делается и что замышляется в Черкасске. Они тоже использовали тех же прикормленных людей, немногих перебежчиков и охриян (отступников).