Литература и методы ее изучения. Системный и синергетический подход: учебное пособие - Зоя Кирнозе

10. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / Подготовка текста и общ. ред. И.В. Брагинской. – М., 1997.

11. Шайтанов И. Классическая поэтика неклассической эпохи. Была ли завершена «Историческая поэтика»? // Вопросы литературы. – № 4. – 2002.

12. Шайтанов И.О. Зачем сравнивать? Компаративистика и/или поэтика //Вопросы литературы. – Сентябрь – октябрь 2009.

13. Genette Gerard. Palimpsestes. La litterature au second degre. -P., 1982

Тема 7 Социологический метод

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: социально-исторический контекст (среда, фон), материальная культура, социальная типизация, теория отражения, классовый подход, социологическая поэтика, базис и надстройка

Социологический метод связан с пониманием литературы как одной из форм общественного сознания. Во «взаимной соотнесенности» с другими подходами, а не как единственный и универсальный, он приобретает смысл и значение[100]. Этот метод акцентирует прежде всего связи литературы с социальными явлениями определенных эпох. История его возникновения восходит ближайшим образом к культурно-исторической школе в литературоведении. Закономерно, что в XIX столетии важнейшей философской основой этого метода был позитивизм. С культурно-исторической школой социологический метод сближают историзм, стремление рассматривать литературу как выражение закономерностей материальной культуры народа, внимание к процессам, а не к индивидуальностям, готовность объяснять художественное творчество при помощи законов других наук (в первую очередь – экономики, социологии и т. д.), интерес к воздействию литературы на политическую ситуацию и – шире – общественную жизнь. Социологический метод может быть использован как для анализа самого произведения «на фоне» общественной жизни, так и для изучения его воздействия на читателей, публику. Здесь он соприкасается с психологическими подходами к литературе, а также с рецептивной эстетикой. В первом случае в произведении выделяются прежде всего исторические тенденции, социально обусловленные моменты, изображение действия экономических и политических законов, характеры, тесно связанные с «общественной атмосферой». Во втором случае речь идет о проблеме рецепции произведения различными группами (слоями, сословиями, классами) читателей.

Понятый таким образом социологический метод и сравнительное литературоведение в целом ряде случаев решают сходные задачи[101]. Смысловые области и зоны применения различных школ и методов в литературоведении пересекаются, налагаются друг на друга. Подобно тому как жанровая природа сложного произведения может содержать различные аспекты, восходить одновременно к разным родам и видам литературы, так и исследование этого произведения можно осуществлять с помощью различных типов анализа. Важно, чтобы пересекающиеся методы были взаимно «соотносимы», чтобы они непротиворечиво дополняли друг друга.

Социологический метод, который имеет свою законную сферу применения, не раз выдавали за единственно возможный, универсальный подход к литературе. При этом происходила неизбежная в таких случаях вульгаризация. Русская критическая традиция XIX века, представленная работами В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, при всех оттенках и отличиях между ними, готовила появление социологического метода в литературе. Полемика с собственно эстетическими моментами в искусстве, отчасти характерная уже и для Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, усилилась, как известно, в критике Д.И. Писарева[102].

Чтобы проиллюстрировать основные черты этого метода, необходимо обратиться к его становлению. Социологическое мышление, как и всякое другое, особенно интересно тогда, когда оно предстает не как готовый рецепт, а в «неготовом», динамическом состоянии. Так, в 40—60-е годы XIX века социологический метод как таковой в России еще только складывается. Подобно своим учителям В.Г. Белинскому и Н.Г. Чернышевскому Н.А. Добролюбов был далек от упрощений вульгарного социологизма. Обозначая свою критику как «реальную», он соотносил картину, представленную тем или иным автором, с действительностью. Исследуя, например, вопрос о том, «…возможно ли» то или иное лицо, автор статьи «Луч света в темном царстве» (1860) переходит к «собственным соображениям о причинах», породивших тот или иной характер. Следовательно, очевидным постулатом «реальной» критики является мысль о том, что причины существования всякого характера лежат в самой жизни, во внетекстовой действительности. Н.А. Добролюбов стремится «…определить собственную норму этих произведений, собрать их существенные характерные черты…», отражающие реальность[103].

Очевидно, что критика интересует лишь взаимоотношение «текст – реальность». Тем самым в поле зрения Н.А. Добролюбова попадает лишь одна часть коммуникативной цепи в литературе. И это вовсе не свидетельствует о «слепоте» критика. Напротив, речь идет о программном, принципиальном моменте, об аналитическом «видении».

В качестве примера сошлемся на статью Н.А. Добролюбова «Луч света в темном царстве», в которой, как известно, дана блестящая трактовка драмы Н.А. Островского «Гроза». Значение этой статьи для истории русской литературы неоспоримо. Возвращение к ней сегодня оправдано уже потому что к идеям, высказанным Добролюбовым, одновременно восходят концепции вульгарного социологизма и теории, возникшие в кругу М.М. Бахтина[104].

Н.А. Добролюбов начинает статью с рассуждений о «служебной» роли литературы, «…которой значение состоит в пропаганде, а достоинство определяется тем, что и как она пропагандирует»[105]. Вместе с тем он указывает, что величайшие гении над этой «служебной» ролью возвышались, изображая «полно и многосторонне» существенные стороны жизни. Таков был великий Шекспир. Таков и драматург Островский.

Чтобы этого достичь, Н.А. Островский отказывается от традиционных драматургических жанров. «Гроза», по мнению Н.А. Добролюбова, не укладывается в традиционные схемы «комедии интриг» или «комедии характеров». Островский создает в своем творчестве новый жанр, который в статье обозначен как «пьесы жизни». Отметим, что это жанровое наименование и само по себе весьма характерно для социологического мышления. Если «интрига» или «характер» категории в большей степени внутрилитературные, то понятие «пьеса жизни» выводит анализ на иной уровень. Дело даже не в том, что, по мнению Н.А. Добролюбова, Островский обращается к «житейской, экономической стороне вопроса», а, скорее, в том, что его привлекает «…общая, не зависящая ни от кого из действующих лиц, обстановка жизни». «Положение» действующих лиц, добавляет автор статьи, господствует над ними, т. е. над их характерами. Это важный принцип социологического метода: не столько индивидуальное, сколько социально-типическое интересно в литературе.

Благодаря социологическому методу критик определенные моменты в пьесе «Гроза» акцентирует и замечает, а другие, по-своему тоже важные, не фиксирует. Следует вспомнить, что Н.А. Добролюбов принял участие в литературной борьбе, развернувшейся вокруг творчества Н.А. Островского. В спорах вокруг пьесы «Гроза» столкнулись авторы, принадлежавшие к разным идеологическим и литературным направлениям[106]. Вполне понятно, что некоторые идеи Н.А. Добролюбова даны в полемическом заострении, что, однако, на основные тезисы не влияет.

Критик вплотную подходит к мысли о соответствии характера героини жанровой природе «Грозы». Действительно, в «пьесе жизни», как и в душе героини, нет ничего изначально заданного, «формулированного», восходящего к твердым логическим основаниям. Катерина во всем подчиняется своей натуре, «водится» ею. Основой ее характера является страсть, придающая этой героине глубину и одновременную алогичность. Однако и в русской жизни многое неподвластно логике. Если Н.А. Добролюбов уверенно соотносит развитие русской жизни с характером Катерины, то два литературных момента – характерологический и жанровый – он между собой не сопоставляет и не сводит.

Скорее всего, это кажется ему чем-то само собой разумеющимся и очевидным. Для социологического метода собственно литературные характеристики кажутся банальными и вторичными признаками. Это искажение обусловлено особой оптикой социологического метода, его местом в осмыслении литературы как системы.

В качестве центральных критик выдвигает понятия «фона» и «почвы». В «пьесе жизни» «…борьба, требуемая теориею драмы… совершается… не в монологах действующих лиц, а в фактах, господствующих над ними». Эти «факты» составляют «почву» русской жизни, как ее изображает Островский. Очень тонким представляется замечание Н.А. Добролюбова о персонажах, которые не вовлечены непосредственно в главный конфликт. Они и составляют тот самый «фон», «толпу», которые определяют судьбу главной героини. Критик высказывает оригинальные соображения о «массе» как факторе искусства и жизни, что позднее станет одним из важнейших мотивов социологического анализа литературы.