Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

долгий, глубокий вздох.

— Ты такой… такой добрый. Конечно, я не хочу уезжать. Да и разве ты можешь? Ты должен управлять имением. Наконец все уладилось!

— Это не имеет значения. На первом месте — ты.

— Я могла бы уехать одна. хотя бы ненадолго.

— Нет, мы поедем вместе. Я хочу, чтобы ты всегда чувствовала, что о тебе заботятся, что всегда есть кто-то рядом.

— Думаешь, мне нужен хранитель? — она неудержимо захохотала и так же внезапно умолкла, зажав рот рукой.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала, что я всегда с тобой, — сказал Уайлдинг.

— О, я это чувствую… всегда.

— Поедем в Италию. А хочешь, в Англию. Может, ты тоскуешь по Англии?

— Нет, — сказала она. — Никуда мы не поедем. Останемся здесь. Все будет так же, куда бы мы ни уехали. Везде одно и то же.

Она с мрачным видом поглубже уселась в кресло, потом вдруг взглянула через плечо вверх на Уайлдинга, на его озадаченное, встревоженное лицо.

— Дорогой Ричард. Ты так замечательно ко мне относишься. Ты так терпелив.

Он нежно проговорил:

— Пока ты это понимаешь, для меня нет ничего важнее.

— Я знаю — о, я это знаю.

Он продолжал:

— Я надеялся, что здесь ты будешь счастлива, но теперь вижу, что тебе не удалось отвлечься.

— Здесь доктор Нокс, — напомнила она.

Она повернулась к гостю и одарила его внезапной веселой улыбкой. Он подумал: «Каким чудным созданием она могла бы быть… была».

Она продолжала:

— Что касается острова и виллы — это земной рай. Ты так однажды сказал, и так оно и есть. Земной рай.

— А-а!

— Но я не могу его принять. Доктор Нокс. — В голосе опять послышалось стаккато, — вы не считаете, что надо иметь очень сильный характер, чтобы вынести рай? Как у тех старых благословенных первых христиан, о которых поется в гимне, которые сидели рядком под деревьями с коронами на головах, — я всегда считала, что короны ужасно тяжелые, — и снимали свои золотые короны у моря. Наверное, Бог разрешал снимать короны, потому что они были очень тяжелые, их нельзя носить все время. Некоторым достается слишком много всего, правда? — Она встала и снова покачнулась. — Я, пожалуй, пойду лягу. Ты был прав, Ричард, у меня температура. Но короны ужасно тяжелые. Жизнь здесь похожа на сбывшийся сон, только я больше не хочу снов. Я должна быть в другом месте, не знаю где. Если бы…

Она рухнула, и Ллевеллин, ожидавший этого, подхватил ее и передал Уайлдингу.

— Ее лучше уложить в постель, — отчетливо произнес он.

— Да-да. А потом я вызову врача.

— Ей достаточно поспать, — сказал Ллевеллин.

Ричард Уайлдинг посмотрел на него с недоумением.

Ллевеллин сказал:

— Позвольте, я помогу.

Они вынесли девушку через ту же дверь, в которую она вошла, потом по короткому коридору внесли в открытые двери спальни и бережно опустили ее на широкую резную кровать с дорогим парчовым пологом. Уайлдинг выглянул в коридор и позвал:

— Мария!

Ллевеллин, оглянувшись, прошел в ванную, заглянул в застекленный шкафчик и вернулся в спальню.

Уайлдинг нетерпеливо крикнул еще раз:

— Мария!

Ллевеллин двинулся к туалетному столику.

В это время вошла низенькая смуглая женщина, быстро прошла к кровати, наклонилась над потерявшей сознание девушкой и вскрикнула.

Уайлдинг отрывисто сказал:

— Посмотрите за ней. Я позвоню врачу.

— Не нужно, синьор. Я знаю, что делать. Назавтра она будет в порядке.

Уайлдинг неохотно вышел из комнаты.

Ллевеллин пошел за ним, но в дверях задержался и спросил у Марии:

— Где она это держит?

Женщина посмотрела на него и моргнула. Потом почти невольно взгляд ее переместился на стену позади него, Он оглянулся; там висела небольшая картина, пейзаж в стиле Коро.[882] Ллевеллин снял ее с гвоздя под ней оказался старомодный стенной сейф, в котором женщины раньше хранили драгоценности, но от современных воров он защищать перестал. Ключ был в замке; Ллевеллин осторожно повернул его и заглянул внутрь. Кивнул и снова закрыл. Глаза его встретились с понимающими глазами Марии.

Он вышел из комнаты и пришел к Уайлдингу, который как раз вешал трубку.

— Врача нет, он отправился в тюрьму.

Старательно подбирая слова, Ллевеллин сказал:

— Мне кажется, Мария знает, что надо делать. Она уже не раз с этим справлялась.

— Да… Да, вы правы. Она очень предана моей жене.

— Я это заметил.

— Ее здесь все любят. Она вызывает любовь — любовь и желание защитить. Здешние люди остро чувствуют красоту, особенно когда красота страдает.

— И все-таки они на свой лад большие реалисты, чем англосаксы.

— Пожалуй.

— Они не прячутся от фактов.

— А мы?

— Очень часто. Какая прекрасная комната у вашей жены! Знаете, что меня в ней поражает? Что здесь нет запаха парфюмерии, как это водится у женщин. Только свежесть лаванды и одеколона.

Ричард Уайлдинг кивнул.

— Да, для меня запах лаванды связан с Ширли. А еще это возвращает меня во времена детства; так пахло в мамином шкафу с постельным бельем. Прекрасное белое полотно, и среди него разложены мешочки с лавандой, она шила их сама, набивала и клала в шкаф. Чистый свежий запах весны.

Он вздохнул, поднял глаза на гостя и увидал, что тот смотрит на него со странным выражением.

— Мне надо идти — сказал Ллевеллин и взял шляпу.

Глава 7

— Вы все еще ходите сюда?

Нокс задал этот вопрос после того, как отошел официант.

Леди Уайлдинг помолчала. Сегодня она не смотрела на гавань. Она смотрела в бокал, где блестела золотистая жидкость.

— Апельсиновый сок, — сказала она.

— Вижу. Жест?

— Да. Сделать жест тоже помогает.

— О, несомненно.

Она спросила:

— Вы сказали ему, что встречали меня здесь?

— Нет.

— Почему?

— Это причинило бы ему боль. Причинило бы боль вам. А кроме того, он меня не спрашивал.

— А если бы спросил, вы бы рассказали?

— Да.

— Почему?

— Потому что чем проще смотреть на вещи, тем лучше.

Она вздохнула.

— Интересно, как много вы поняли?

— Не знаю.

— Вы видите, что я не могу причинить ему боль? Вы видите, какой он хороший? Как верит в меня? Думает только обо мне?

— О да. Все вижу. Он хочет встать между вами и всеми вашими печалями, всем злом мира.

— Но это слишком.

— Да, это слишком.

— Раз во что-то угодил — и уже не можешь выбраться.

Притворяешься, день за днем притворяешься. Но потом устаешь, и хочется крикнуть: «Перестаньте меня любить, перестаньте заботиться обо мне, перестаньте тревожиться, оберегать, следить!» — Она стиснула руки. — Я хочу быть счастлива с Ричардом. Хочу! Почему же у меня не получается? Почему я изнемогаю