Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

убедить?

– Убеждать в ценности монашества никого не нужно. Будь сам достойным монахом! Когда Бог увидит, что сердце человека готово, Он Сам приведет его к монашеству…

Слова отца Кирилла бальзамом пролились на мою скорбящую душу.

– Спаси вас Господь, батюшка! Помолитесь о нас. Сильные скорби, тяжело нести все это! – не удержался я от жалобы.

– Нужно, отец Симон, не тяготиться скорбями, а радоваться им! Только тогда они будут нам во благо, да… Скорби есть печать избрания Божия. Скорбным путем прошли все отцы и преподобные, и его заповедал и оставил нам Христос во спасение души! Всегда будь с радостью нацелен на скорби, без них не бывает Царствия Небесного…

– Постараюсь, батюшка, помолитесь, – ответил я, с трудом представляя себе, как я могу радоваться скорбям.

– Хорошо, Бог вам в помощь, отче Симоне! Кланяйся от меня отцу, здоровья ему во Христе! Сначала пусть он у Бога будет монахом, а лишь потом постригайте Федора Алексеевича. Попроси отца Пимена, чтобы он постриг его…

Этот совет старца окрылил мою душу. Живя нос к носу в однокомнатной квартире, то Санча, то я постоянно заводили беседы об Афоне. Отец молча прислушивался к нашим словам.

– Сын, а где этот Афон находится? – как-то спросил он.

– Папа, я тебе уже говорил: Афон находится в Греции.

Старик подумал и вдруг спросил:

– А там что? Одни монахи живут?

– Одни монахи, папа, а женщин нет вообще. Все время только служба в церкви и молитва – самая лучшая жизнь на свете! – с воодушевлением поведал я отцу.

– Знаешь, сын, я тоже хочу стать монахом! Только теперь чтобы всегда вместе…

Этого я не ожидал: от волнения у меня перехватило дыхание, и я лишь крепко обнял отца.

– Федор Алексеевич, вот, это вы здорово сказали! – послушник Александр торжественно пожал ему руку.

Втроем мы утром отслужили литургию, молясь об успешном завершении нашего намерения. После службы я позвонил архимандриту Пимену в монастырь. Мой друг с трудом поверил в услышанную новость.

– Федор Алексеевич собрался в монахи? Не может быть! И батюшка благословил мне постричь? Ну что же, поздравляю, отец Симон! – зарокотал в трубке его бас. – В ближайшие дни приеду. Ждите! – с подъемом закончил разговор игумен.

Я подошел к отцу и присел рядом с ним на диван.

– Папа, ты серьезно хочешь постричься в монахи? Отец Пимен летит сюда, чтобы совершить постриг!

Я смотрел в его голубые глаза, в которых светились любовь и надежда на новую жизнь.

– Серьезно, сын, очень серьезно! Как-то само собой сердце повернулось к монашеству… Что мне нужно делать для этого?

– Отец Кирилл велел тебе кланяться и благословил тебе постричься в монахи! Он всегда учил нас, что монах – это молитвенник за весь мир. Так и ты – молись побольше по четкам, а когда устанешь, то читай Евангелие. И мясо тебе теперь не нужно есть, тем более, сало, – напомнил я отцу, зная его кубанские привычки.

– Об этом я уже забыл и думать. Какое теперь мясо и сало? Что вы едите, то и я буду есть. Не привыкать! В Сергиевом Посаде несколько лет питался батоном и чаем: батон да чай, батон да чай – и ничего, продержался!

С этого времени старик серьезно взялся за Евангелие, которое теперь нравилось ему больше его любимой электротехники, а утро и вечер он проводил с четками. В окна заглядывал черноморский теплый февраль, под балконом расцвели бледно-розовые соцветия алычи, а во дворе пышным медовым цветом клонили свои воздушные пряди зацветающие мимозы. Чуть выше, в бездонном куполе небес, тянулась с юга гряда белоснежных облаков, словно долгожданная весточка с далекого Афона.

* * *

Спит, земля, как будто неживая,

Спит земля, уже который год.

Но на ней, усталости не зная,

Суховеи преодолевая,

Алыча торжественно цветет,

Аромат чудесный выдыхая.