Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

разболелся архимандрит

Иаков, а заменить его некем. Пришлось забрать старца в монастырь. Если вы согласны перейти на эту келью, тогда монастырь поможет вам перебраться с Карули, – доброжелательно растолковал нам духовник суть дела.

– Отче, мы благодарны вам за это предложение и согласны перейти на Ксилургу, только простите меня, мой отец сильно разболелся и лежит без сознания! Придется ехать в Россию к нему на помощь. Если Бог даст, он поправится, то мы обязательно вернемся, а пока благословите придержать за нами Ксилургу. Мы посещали этот замечательный скит, когда паломничали, и нам обитель очень понравилась… – одним духом высказал я свои проблемы.

– Хорошо, хорошо, – согласился духовник, кивая головой.

– Отец Меркурий, у меня к вам просьба: вдруг отец не выздоровеет и начнет умирать, можно его постричь в монахи с вашего благословения?

Монах посмотрел в угол на большие иконы и произнес:

– У меня тоже был такой случай! В позапрошлом году мой отец тяжело заболел. Пришлось лететь домой. Как только постриг его в монахи, он и выздоровел…

Духовник замолчал, вспоминая эти события.

– А что было дальше, отче? – нарушив молчание, спросил я.

– Дальше? Привез я его сюда. Теперь он в нашем монастыре подвизается, слава Богу! – закончил отец Меркурий с улыбкой.

Я искренно удивился этой необыкновенной истории.

– Ну, это у вас особая милость Божия, что вы отца в монахи постригли и сюда привезли… – вздохнул я с большой скорбью.

– Потому, отец Симон, и вам благословляю постричь отца, если будет при смерти. А там как Бог даст…

Я поблагодарил духовника за исключительно вдохновляющее благословение.

– Ну что, отец Агафодор, летим вместе в Россию или здесь останешься? – спросил я своего друга, когда мы вышли из канцелярии монастыря.

– Лечу с вами, батюшка. Что мне здесь одному делать? – ответил решительно отец Агафодор.

Я с большой теплотой обнял его:

– Спаси тебя Христос, отче!

Со слезами на глазах, теряя надежду, что когда-нибудь вернусь на Святую Гору, я сидел в самолете, отвернувшись к иллюминатору, чтобы никто не видел моих слез. Тем не менее в душе росла решимость помогать отцу, что бы с ним ни случилось.

– Батюшка приехал! – радостно закричал подросший Ваня, увидев меня во дворе с отцом Агафодором.

В Адлерской квартире стояла большая суматоха: повсюду, в ванной и на балконе были развешены выстиранные простыни и белье. Сильный запах лекарств слышался еще на лестнице. Сестры в отчаянии смотрели на нас. Отец неподвижно лежал, тяжело дыша, с хрипами в легких, не открывая глаз.

– Высокая температура у папы вашего, отец Симон, – прошептала послушница Надежда. – Даем лекарства, не помогают. Уже и пролежни появились… Нет уже сил часто переворачивать его, уж очень он тяжелый…

Осмотрев отца, я увидел, что у него развилась сильная отечность лица и тела. Когда мы с усилием перевернули его на бок, на спине старика я увидел кровавое мясо – образовались большие пролежни…

– А врачей вызывали? – в отчаянии спросил я.

– Вызывали, но пришел участковый врач, сделал укол и ушел. Один раз «скорая помощь» приезжала. Посмотрели, тоже сделали укол и уехали. Но их уколы ничего не изменили. Прямо беда, отец Симон…

– Спасибо вам, сестры, что сделали все возможное, теперь мы с иеромонахом Агафодором займемся отцом!

Вчетвером мы обмыли тяжело дышавшего, горячего от высокой температуры старика и переодели его в чистое белье.

– Но это еще не все, батюшка, – хладнокровно сказала после наших совместных усилий Надежда. – Вам необходимо научиться ставить отцу клизму, иначе, пока он без сознания, всякая такая задержка только усугубляет ситуацию!

Я замялся:

– Но я же никогда этого не делал, Надежда!

– Все что-то не делали, но пришлось научиться, – строго ответила послушница. – Пусть все выйдут, а мы с отцом Симоном сделаем эту процедуру…

После этой «процедуры» я с уважением стал посматривать на мужественную женщину. Утром мы с моим неразлучным помощником сидели в коридоре поликлиники. Вдоль стен сидели многочисленные больные, пришедшие на прием. Из кабинета в кабинет сновали доктора и медсестры. После разговора с главврачом на душе воцарилось полное отчаяние.