Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– А сколько лет вашему отцу? – суровым голосом спросила заведующая.

– Восемьдесят пять…

– Если мы за каждым стариком начнем смотреть, то у нас на других больных рук не хватит! – отрезала она.

– Но он же умирает! – запротестовал я. – Вы же обязаны ему помочь.

– К вам участковый врач ходит? Ходит. Этого вполне достаточно. Не мешайте мне…

Тяжело понурив голову, я сидел на расшатанной скамье у дверей врачебных кабинетов в городской поликлинике. Отец Агафодор, вздыхая, примостился рядом. Мимо, стуча каблучками, прошла стройная средних лет женщина в белом халате. Взглянув на нас живыми карими глазами, она прошла несколько шагов, но остановилась и вернулась к нам.

– Что случилось, батюшки? – с участием спросила она.

Почувствовав в ее вопросе искреннюю теплоту, я ответил:

– Отец умирает, а здесь нам помочь никто не хочет, – с горечью промолвил я.

– А где вы живете?

– Недалеко отсюда, в центральном районе, – уточнил я, назвав улицу и номер дома.

– А, это микрорайон для военных… Моя квартира рядом. Подождите минутку, я пойду с вами.

На табличке ее кабинета мы прочитали: «Врач-терапевт Ирина Владимировна Воробьева». Она решительно начала делать больному инъекции, сказав, что мы еще успеем пособоровать его. В болезни моего отца произошел перелом после соборования, которое мы немедленно исполнили, молясь все вместе у постели Федора Алексеевича. Сразу после этого наш старик открыл глаза и осмотрелся:

– Что со мной было, сын?

– Умирал, папа, а теперь выздоравливаешь! – бодрым голосом сказал я.

Он слабым движением пожал мне руку. Ирина Владимировна выслушала стетоскопом его легкие, проверила давление.

– Как вас зовут, больной? – задала она вопрос отцу, с любопытством рассматривая его.

Он назвал имя и отчество.

– Так, память у него в порядке! Назначаю ему уколы, их буду делать сама, – утром и вечером. А вы, батюшка, – обратилась Ирина Владимировна ко мне, – пожалуйста, почаще причащайте больного! А он у вас какой-то интересный…

В домовой церквушке на лоджии мы снова начали служить литургии, сугубо молясь о выздоровлении Федора Алексеевича. За неделю его здоровье настолько улучшилось, что он уже вставал и ходил по комнате, но сильная отечность еще оставалась, как и небольшая, но стойкая температура. Наши встречи с доктором, который для нас оказался Ангелом хранителем в белом халате, перешли в беседы о молитве, о Церкви и церковных службах, а затем стали доброй и хорошей дружбой.

Послушницы, обнаружив, что Федор Алексеевич пришел в полное здравие, засобирались в Москву. Молоденькая Тамара настроилась поступить послушницей на Московское подворье к игуменье Фотинии, где уже подвизались другие наши сестры. Надежда решила вернуться к Владыке Алексею в Новоспасский монастырь. К нам на квартиру вновь перебрался Санча, а отец Агафодор отпросился навестить своих родителей. Ирина Владимировна опасалась осложнений и новых простуд, поэтому регулярно навещала отца.

– Батюшка, вы пока сильно не радуйтесь! Это воспаление легких нанесло большой ущерб здоровью Федора Алексеевича, поэтому оно все еще висит на волоске…

Это предостережение обезпокоило меня. Я снова взялся за телефон. Наконец, послушница в Переделкино подняла трубку:

– Отец Кирилл очень слаб. К нему запрещен допуск и батюшке нельзя много говорить по телефону! – строго отчеканила она.

– А чуть-чуть спросить можно? Речь идет о жизни моего отца! – умоляющим голосом попросил я. – Скажите, что звонит иеромонах Симон…

– Чуть-чуть можно…

Было слышно, как послушница передала трубку отцу Кириллу.

– Батюшка, благословите! Как вы себя чувствуете? Я могу говорить?

– Говори, говори, отец Симон! – знакомый хрипловатый голос батюшки был очень слаб. – Слушаю…

– Отче, дорогой, благословите! Мы все сидим в Адлере. Здоровье Федора Алексеевича пошло на поправку, но угроза повтора болезни еще остается. Как быть с постригом? Духовник Русского монастыря на Афоне благословил постриг на монашество моему отцу. Но как его постричь ни с того, ни с сего? Может, папу нужно как-то подготовить? – волнуясь спросил я.

– С Федором Алексеевичем обходись кротко. Он у тебя добрый, но своевольный. Насильно не тяни в монашество. Если Богу угодно, отец сам к этому придет.

– А если ему рассказывать о монашестве или дать почитать что-нибудь? Как его