Сражения великих держав в Средиземном море. Три века побед и поражений парусных флотов Западной Европы, Турции и России. 1559–1853 - Роджер Чарльз Андерсон

ранеными, соответственно 43 и 144 у французов, 80 и 206 у британцев, 59 и 139 у русских. Самые тяжелые потери понесли три флагмана: на «Азове» они составили 91 человек убитыми и ранеными, на «Азии» – 76, на «Сирене» – 63. Потери турок и египтян точно неизвестны, но, по разным сведениям, они составили от 3 до 4 тысяч человек. Многие важные корабли союзного флота были сильно повреждены – слишком сильно, чтобы их можно было отремонтировать собственными силами. Французы могли послать свои корабли в Тулон, но у русских не было своей базы в пределах досягаемости, и им пришлось идти на ремонт на Мальту. Поврежденный флот Кодрингтона тоже направился туда, но только для принятия временных мер, необходимых для обеспечения их перехода в Англию.

Французский линкор «Прованс», все еще находившийся под временным парусным вооружением, присоединился к своей эскадре в день после окончания сражения, а русский корвет «Гремящий» прибыл 24-го. «Роза» ушла в Смирну 21-го, «Талбот» и «Бриск» – на Мальту 23-го, а «Дартмут» в тот же день отправился в Анкону с депешами Кодрингтона. Остальной флот вышел в море 25-го. Де Риньи с «Тридентом»62, «Армидом» и «Альционом» в сопровождении британского «Кэмбриана» и русского «Константина» направились в Смирну. «Глазго» ушел к Сире, чтобы следить за деятельностью греческих корсаров. Кодрингтон с остальной эскадрой, а также французские корабли «Бреслау» и «Дафна» прибыли на Мальту 3 ноября. Четыре русских линкора с двумя фрегатами и корветом прибыли туда же 8-го. «Елена» отправилась с депешами в Анкону, но туда не пришла. Непогода заставила ее высадить курьера в Отранто и провести несколько дней на Корфу, прежде чем идти на Мальту, куда она прибыла 1 декабря. «Дартмут» прибыл на Мальту из Анконы 28 ноября. Остальные французские корабли пошли прямо в Тулон.

Во время Наваринского сражения Кокрейн находился у Пороса, что на другой стороне Морей, готовясь выйти в море и поддержать экспедицию полковника Фабвьера. Она стартовала 21 октября из Псары, а оттуда отплыла 27-го. Кокрейн на «Хелласе» в компании с «Сувениром» и «Гидрой» (захваченный корвет) ушел с Пороса в тот же день и прибыл на Хиос 30-го. К этому времени греческие войска уже были на берегу два дня. Корабли бросили якоря в некотором удалении от замка. Кокрейн поднял британский, французский, русский и греческий флаги, а также турецкий под русским, дал салют из 21 орудия, но больше не сделал ничего. Капитан французского фрегата «Юнона», уже предупредивший 21-го греческие власти на Сире, что экспедиция на Хиос будет рассматриваться как выходящая за допустимые границы греческих военных операций, 31-го поднялся на борт «Хелласа» и поведал Кокрейну о письме, подписанном тремя адмиралами 24-го. В этом письме они уведомляли, что не допустят «крейсерства и блокады греками за пределами границ от Волоса до Лепанто, включая Саламин, Эгину, Гидру и Специю». На следующий день Гамильтон с «Кэмбриана» показал ему копию письма, и Кокрейн признал необходимость подчиниться. Он увел свои корабли обратно на юг Греции и провел вторую половину ноября, блокируя Корон, Модон и Наварин.

В начале декабря он вернулся на Эгину за инструкциями, ввиду того что в Наварине все еще оставались враждебные силы, превосходящие его собственные. При этом он отказался посылать свои корабли на Хиос и пожаловался, что его лишили доходов, положенных ему для содержания флота. В конце концов он решил вернуться в Англию, рассчитывая найти там средства и подкрепления. Поэтому он передал «Хеллас» Миаулису и в январе 1828 года отбыл на шхуне «Юникорн» в Англию. В сентябре он вернулся в Грецию на новом пароходе «Меркурий», но обнаружил, что его услуги больше никому не нужны. Египетская армия покидала Грецию, а турецкого флота, с которым можно было воевать, не было. И в декабре 1828 года он покинул Грецию, но не на корабле флота, которым еще недавно командовал, а на русском корвете «Гремящий», предоставленном в его распоряжение Гейденом.

На Хиосе греки заняли все, за исключением самой крепости, без особого труда, но с крепостью дело застопорилось. Корабли, оставшиеся там после ухода Кокрейна, пытались, но тщетно, не допустить подвоза снабжения и подкрепления для гарнизона. Брандерная атака, устроенная Канарисом, была успешной и уничтожила несколько судов, но спустя всего неделю к крепости пришли другие, и им никто не смог помешать. Так продолжалось и дальше. Во время первых двух месяцев осады остатки турецкого флота покинули Наварин. Тахир-паша отплыл в Константинополь и увел с собой несколько небольших судов. Остальной флот вышел в море 19 декабря и прибыл в Александрию 27-го в очень плохом состоянии. Тем временем союзники пребывали в относительном бездействии: Кодрингтон и Гейден – на Мальте, де Риньи – в Смирне. Вскоре после прихода на Мальту «Генуя» была послана в Англию, в конце декабря за ней последовали «Азия» и «Альбион». «Уорспайт» 74 присоединился к флоту Кодрингтона из Лиссабона в конце ноября и вскоре был послан на Анкону и на Корфу, чтобы установить связь с Каподистрией, новым главой греческого правительства. Периодически прибывающие фрегаты направлялись в Архипелаг или к египетскому побережью.

Ни одно из трех заинтересованных правительств не было готово к новой ситуации, создавшейся из-за уничтожения турецкого флота. У них не было выработанного политического курса, и потому они не могли дать четких инструкций своим адмиралам. Царь настаивал на том, что отказ турок прислушиваться к требованиям трех держав обусловливает необходимость принятия строгих мер, и требовал, чтобы все три посла были отозваны из Константинополя. Это было сделано в декабре, и ответом султана стало объявление священной войны против неверных и денонсирование Аккерманского договора, которым русские и турки урегулировали свои разногласия годом раньше. После этого царь сообщил союзникам, что намерен весной выступить против европейских владений Турции и сделает это с одобрения союзников или без оного.

До того, как это случилось, окончательно провалилась попытка греков захватить Хиос. Расстояние между турецким гарнизоном и материковым портом Чесма составляло меньше десяти миль, так что туркам надо было обеспечить контроль над проливами на очень короткие интервалы, чтобы позволить высаживать подкрепления на Хиосе. 1 января 1828 года несколько турецких военных кораблей – один фрегат или корвет и 8—10 бригов – вышли из Дарданелл и дошли до Митилены, но месяцем позже вернулись в Дарданеллы, не сделав попытки подойти к Хиосу. Говорили, что их повернул обратно де Риньи, но это представляется крайне сомнительным. Он 19 января писал, что в его инструкциях не сказано ничего о запрете туркам посылать корабли из одного