Вандал (сборник) - Андрей Посняков

– Это моя лампа, – похвасталась Алайя. – Господин разрешает мне, хотя, конечно, подобное на корабле строго-настрого запрещено. Не одно доброе судно уже было спалено пожаром! Но Господь покуда хранит «Гордость Африки». Ну, что ж ты? Ложись… Не беспокойся, я сама раздену тебя.

– Мне бы вообще-то поговорить только…

– Поговоришь. – Танцовщица тихонько засмеялась и скинула плащ, оставшись абсолютно голой, если не считать массивного серебряного ожерелья, браслетов и тоненькой цепочки на бедрах.

Опустившись на колени, девушка быстро освободила Сашу от одежды… прижалась, обняла, жарко целуя в губы…

Все происходило достаточно быстро и буднично, словно само собой, как в фильме. Эта обнаженная девчонка… танцовщица… юная красавица с небольшой упругой грудью…

– Ах ты ж…

Погладив девушку по спине, Александр поласкал губами сосок… улыбнулся…

– О, господин…

Алайя обвила его бедра ногами и теперь нежно гладила все, до чего могли дотянуться ее умелые руки… а дотянуться они смогли до многого… Саша даже застонал от чувственного удовольствия, в конце концов, он был всего лишь мужчина…

– Ах!!!

Все произошло слишком быстро – слишком давно у Саши не было женщины, но танцовщица ничуть не обиделась и, все так же улыбаясь, потянулась к кувшину с вином.

– Выпей! Ночь еще только началась, мой милый… Хочешь, я спою тебе песнь?

– Пой, – молодому человеку вдруг показалось не очень тактичным сразу же начинать свои расспросы. В конце концов, девчонка права – ночь-то еще только лишь началась. Только лишь…

А песня оказалась ничего себе. Приятная мелодия, вот только, пожалуй, слишком печальная. И жаль, что Александр не понимал слов.

– На каком языке ты поешь, Алайя?

– На своем родном… я ведь местная. Нет, не из ромеев… Хотя хорошо говорю по-латыни. Лучше, чем ты…

– Да ла-а-адно!

– Не спорь, господин мой… Лучше расслабься… я поласкаю тебя… вот так…

Ох, какой игривый оказался у этой танцовщицы язычок, быстро приведший молодого человека в состояние, вполне пригодное для дальнейших любовных игр…

– Ах ты ж чудесница…

Саша и сам принялся ласкать прильнувшую к нему девушку, прижав ее к себе, осторожно перевернул на спину, поцеловал в грудь и пупок… в лоно…

Теперь уже застонала «чудесница», выгнулась, словно пантера…

– Ах… мой господин… мой господин… мой…

Палуба корабля тоже, казалось, шаталась, и ритмично скрипели доски… Впрочем, очень может быть, обоим это просто казалось – поглощенные друг другом, они не слышали сейчас ничего, кроме стонов любви…

– О, господин… О!!!

Наконец, оба свалились без сил, едва не опрокинув светильник…

– Может быть, я его все-таки потушу? – запоздало спросила девушка.

– Зачем? – Александр нежно погладил танцовщицу по животу. – У тебя ведь такое красивое тело! И этот рисунок… дельфин… очень красивый!

– Правда?! – Алайя явно была очень довольна. – Он тебе понравился?

– Я же говорю – очень. Кто тебе его сделал?

– Один человек, – танцовщица мечтательно улыбнулась. – Парень из нашей деревни. Но рисунок – мой. Я видела такой на одной разбитой лодке…

– На лодке?!

– Ее обломки выбросило волной на наш берег. Странные такие обломки, почему-то желтые…

Глава 18. Поиски

Там, за морем, сказал,

найдем мы…

«Беовульф»Осень 483 года. Карфаген (Колония Юлия)

– А что такое гафельная шхуна, осмелюсь спросить? – с любопытством уточнил Нгоно. – Я так понимаю, это суденышко исключительно с косыми парусами.

– Правильно понимаешь. – Опираясь на фальшборт, Саша смотрел в море, на играющие пенными барашками синие, с зеленовато-палевыми оттенками волны, чем-то напоминавшие густой кисель. – Только кроме парусов, у этого типа судов имеются еще и гафели – наклонные рангоутные реи, собственно, к ним паруса и крепятся. Кораблик небольшой, маневренный и, что немаловажно, очень легко управляемый. И силуэт… я тебе потом нарисую.

– Значит, именно эту шхуну мы будем искать? Про нее говорил тебе судовладелец?

– Он говорил о разных – их несколько, но не так много, возможно, две или три. – Подняв голову, молодой человек посмотрел на круживших над мачтами скафы чаек. – Ишь ты, птички… Гавань недалеко!

– Так мы вообще-то от берегов и не отдалялись, – хмыкнув, напомнил инспектор.

– Да, только чайки – известные помоечницы, и, судя по их количеству, мы скоро войдем в большую и многолюдную бухту.

– Карфаген?

– Он самый.

Александр замолчал, стараясь не забыть название деревни, услышанное от Алайи, куда не так давно – месяца полтора-два назад, выбросило прибоем желтую прогулочную лодку с синим дельфином. Если девчонка не врет, конечно, хотя – а зачем ей врать-то? Именно в этой лодке отправились на прогулку Катя и Мишка и вместе с ней пропали, исчезли, провалились неизвестно куда… Господи! Теперь вот стало наконец известно. И именно что – провалились.

А раз так, значит, они где-то здесь… Боже, лишь бы только не утонули… Не должны, – Саша поспешно прогнал нехорошие мысли, лодку-то выбросило, значит – и их. Мишке всего четыре года, зато Катерина – женщина в раннесредневековых делах опытная, как, пожалуй, никто другой. Шутка ли, когда-то в одиночку тут выжила – молодая привлекательная девчонка, которую бы всякий обидел. Да и потом, когда ее похитили вместе с профессором Арно, тоже ведь ухитрилась знак подать – совала в пластиковые бутылки записки, незаметно выбрасывала. Так, может, и в этот раз… Тогда-то она точно знала, что Саша обязательно отправится на ее поиски, и знала – куда. А сейчас? Ведь о планах доктора Арно Катерина не ведала, пропала еще до того, как ученый известил о своем намерении приехать.

И все же! Молодая красивая женщина с маленьким ребенком… Надо срочно опросить всех жителей прибрежных селений, а также неплохо бы и работорговцев, в лапы которых Катя и Мишка запросто могли угодить. Одинокая женщина в этом жестоком мире – никто и звать ее никак.

Хадр-дашт – по словам Алайи, так именовалась ее деревня, что в переводе значило… А черт его знает – этого Саша не запомнил. Располагалось селенье в семи римских милях к югу от Карфагена, что хорошо – ходить далеко не надо. Однако, с другой стороны – ничего хорошего: Катерина с Мишкой вполне могли в Карфаген попасть, а тут их ищи, как иголку в стогу сена – триста тысяч человек, не деревня какая-нибудь! Но и в этом, если вдуматься, есть хорошая сторона – в большом городе и выжить легче, и внимание к себе не сильно-то привлечешь. Конечно, у этих чертовых «черных плащей» все организовано для выявления «гостей из будущего»: анкеты, доносы, грамоты, но, слава богу, не так уж и четко система работает – слишком большой город, видно, не получается быстро его «окормить».

Катерина!!! Мишка!!! Господи… неужели?!!! Неужели нашел?! Ну – почти нашел, пусть уж покуда так будет сказано. Господи!!!

О, какой душевный подъем чувствовал сейчас Александр! Какую радость! Впрочем, ни с кем своими чувствами не делился – ни с Нгоно, ни уж тем более с Весниковым: опасался сглазить. Однако рано или поздно сказать все равно придется – вместе-то искать куда как лучше, быстрее. Ладно, ближе к делу расскажет – что искать следует не только шхуну.

– Ты чего это такой, Саня? – поднявшись с циновки, стал рядом Весников.

– Какой это – такой?

– Как голый зад при луне – светисси!

Вот ведь, шельма! Заметил. Ну, а как же? Бывший колхозный тракторист Николай Федорыч Весников – он же Вальдшнеп – как и все полупрофессиональные рыбаки-охотники, человек наблюдательный, и даже весьма. Жаль только вот, с отжившими представлениями расставаться не хочет, да и некая косность в головушке сидит крепко – до сих пор ведь, похоже, до конца в пятый век не верит!

– Гляжу, неплохо ты вчера с чертом тем толстопузым посидел. – Весников с явным оттенком зависти смачно сплюнул в воду. – Водку, небось, пьянствовали?

– Вино, Николай, – громко рассмеялся Саша. – Только вино!

– Еще и девок небось пользовали?

– Не без этого, Федорыч, не без этого.

Тракторист покачал головой:

– И это все тебе… за те парусины?

– На да, за них, – молодой человек скромно кивнул. – Бом-кливер с утлегарем. Погоди, я здесь еще такую оснастку слажу! Не один, конечно – с вами. Поможете?

– Ну, ясен-пень! Только ты объясни, как все делать-то… Не, сетки-то я вязать умею…

– Конечно, поясню, Коля, как ты говоришь – ясен-пень.

Александр с хрустом потянулся и посмотрел на корму – не прошмыгнет ли случайно знакомая фигурка? Нет, не прошмыгнула. Жаль…

По палубе уже вовсю бегали матросы, явно готовясь к какому-то маневру… ага! Вот утлегарь с бом-кливером хватанули ветер… «Гордость Африки» плавно сменил галс, повернул, за ним потянулись и следующие позади суда. Нгоно и Саша молча наблюдали за ходом этих маневров, а впрочем, не только они – и все остальные пассажиры, как «палубные», так и «трюмные», и «каютные». Палуба, как прикидывал Александр, явно считалась здесь вторым классом, кормовые клетушки-каюты – первым, ну, а трюм, соответственно – третьим.