Казанова - Ёжи Журек

Он в огромной бальной зале, мимо проносятся разряженные пары, лица у танцующих застывшие, незнакомые. Чем сильнее его к ним тянет, тем больше они отдаляются. В конце концов он остается в центре пустого круга один. Что ж: коли так, один и будет танцевать. Покажет, что такое настоящий танец. В тишине, поскольку музыки нет — слышен только шелест перешептываний да покашливания, — легко, стремительно подымает ногу для первого пируэта и, ради пущего эффекта, замирает, как вдруг видит, что через всю залу к нему несется пятнистый пес со злобно ощеренной пастью. Еще секунда, и зверь с рычанием впивается ему в икру. Опустить ногу нельзя, будет испорчено все впечатление… но откуда в бальной зале пес?.. Черт, никак его не стряхнешь, сейчас вырвет клок мяса, не говоря уж о лучших панталонах, — и Джакомо заканчивает пируэт, подпрыгивает, раскланивается с вцепившимся в икру, рычащим, как сатанинский оркестр, дворовым псом.

Очнулся Казанова с неприятным ощущением, будто сон продолжается наяву. Рычание почему-то не прекратилось. Джакомо выглянул в окошечко портшеза. Пятнистая дворняга из сна возилась с чем-то, на первый взгляд похожим на крысу. Крыса? Такая большая и вдобавок белая? Господи, да это же барсучий хвост, магический талисман, подарок маркизы д'Юрфе![10] Как он попал в пасть к этой твари?

Резко вскочил, не удержавшись, упал обратно на мягкие подушки, однако успел увидеть нечто, до глубины души его возмутившее.

Кофр, его кофр, стоял открытый на сундуке, и один из ганноверских купцов — тот, что пониже ростом, заросший по самые глаза бородой, — грязными пальцами ощупывал рукава его дорожного кафтана. Что он себе воображает, дикарь! Думает, кто-то бросил эти прекрасные вещи?! Сейчас получит по роже — зубы полетят. Жаль, нет под рукой шпаги…

И Джакомо в ярости выскочил из портшеза, готовый орать, бить, увечить. Однако слова застряли в глотке, а ноги вросли в песок двора: за спиной кудлатого мерзавца какие-то молодые люди в полувоенной форме разбивали сундуки с фальшивыми скелетами и вытаскивали оттуда обвернутые тряпьем винтовки.

Бородатый купец, увидав Казанову, ничуть не смутился, удостоил его лишь беглым взглядом и снова запустил руки в кофр. Это уже слишком! Шайка грабителей и контрабандистов! Джакомо замахнулся ногой на пса, но тот вместе с барсучьим хвостом маркизы д’Юрфе нырнул под сундуки.

— Стой!. — каким-то противным, петушиным голосом завопил Джакомо. — Вы что себе позволяете!

Простецкого вида парни, склонившиеся над очередным сундуком, посмотрели на него с любопытством, без тени страха. Что происходит? Такая безмятежность под носом у российских жандармов! Кто рехнулся — они или он? Может быть, все это ему снится? Медленно двинулся вперед. Сейчас он проверит. Но не себя ущипнет, а бородатого ворюгу, да так, что у того мигом пройдет охота рыться в чужих вещах.

— Где они у тебя? — Из рукава кафтана, который тот ощупывал, вдруг высунулось дуло пистолета. — Где документы?

Казанове показалось, будто волосатые лапы шарят по его телу.

— В заднице, — буркнул он и бесстрашно приблизился. Пистолет был его, а он не имел привычки возить с собой заряженное оружие. — И тебе там место.

— Ни шагу дальше. — Бородач швырнул кафтан ему под ноги. — Ни шагу.

Подойти как можно ближе — это правило накрепко вбил Казанове в голову раскосый учитель, — вот так, и плевать, что придется наступить на собственный кафтан. Остальное не составляло труда: два быстрых удара — по запястью и по шее, — и купец, выронив пистолет, упал на колени.

— Видишь. — Джакомо невозмутимо, больше на него не глядя, отряхнул кафтан от песка. — Видишь, сколь неосмотрительно поднимать руку на ближнего, если кишка тонка. — Заметил краем глаза, что тот намеревается сделать, и пинком отшвырнул пистолет в сторону. — Если кишка тонка и пистолет не заряжен. — И, не будучи уверен, понимает ли бородатый, что ему говорят, на всякий случай добавил по-немецки: — А рука зачешется — поковыряйся у себя в заднице.

Своеобразные у графини гости, подумал он, наклоняясь за пистолетом и не спуская глаз с подозрительно не проявляющих интереса к происходящему молодцов возле сундуков. Они и не подумали броситься купцу на помощь, кажется, даже усмехались украдкой — значит, не ганноверцев люди. Чьи же тогда? Наверно, слуги графини. Зачем ей столько оружия? Кто знает. Кто здесь вообще хоть что-нибудь знает. Черт, цел ли картофель? К счастью, мешочек был на месте. Что этот бородатый искал? Какие документы?

— Соберешь все и принесешь во дворец, понял? — Джакомо помахал пистолетом перед носом у поднимающегося с земли купца. — Не то я тебя… пиф-паф.

И шутки ради нажал на спуск, целясь в портшез. Грянул выстрел, настоящий выстрел, хрустальное окошечко разлетелось вдребезги. Казанова оцепенел: кто-то зарядил пистолет, значит, этот болван не просто его пугал, он мог его застрелить, пробить голову, продырявить живот. Боже, еще бы секунда — и… Если бы, кинувшись на бородача, он допустил малейшую ошибку или не слишком сильно его напугал…

Купец не стал ждать, пока смолкнет гром выстрела, а Казанова поймет, что произошло, — вскочив, неуклюже пустился наутек. Пес бросил остатки барсучьего хвоста и помчался за ним.

Санта Мадонна, он мог погибнуть по глупой случайности, как последний дурак, от руки еще большего дурака, который даже не понимал, на кого замахнулся. И это после фантастической ночи, когда он решил начать новую прекрасную жизнь.

Ярость прибавила Казанове сил; догнав в несколько скачков бородача, он пнул его в зад — раз, другой; потом, вплотную приблизившись, третий; потом, отскочив, изогнувшись, четвертый; и, снова выпрямившись, сопя от бешенства, пятый; так они выкатились из-за угла конюшни во двор.

Часовой у ворот, завидев пистолет Казановы, угрожающе направил на него дуло, хотел что-то крикнуть, но вдруг обмяк и со стоном выронил ружье. Из-за дворца, размахивая саблями и стреляя на скаку, вылетели десятка два верховых. Бородач бросился на землю, закрыл голову руками. Да, это не вчерашний фейерверк; пули откалывали от дверей щепки, всадники приближались: одни — в бело-голубых мундирах, другие — в чем попало. Поляки, подумал Казанова, доблестные поляки! Наконец-то. Пришел конец его мучениям, сейчас он им все объяснит, скажет, кто он такой. Нет, немного позже — сейчас они в нем увидят просто удобную мишень.

Раздумывать не было времени. Перепрыгнув через упавшего часового, Джакомо влетел в конюшню, не забыв выбросить пистолет и пригнуться — в суматохе русские могли принять его за одного из нападающих. Однако жандармы сами были в панике. Полураздетые, заспанные, еще не протрезвевшие, они вываливались из стойла, толкаясь, сбивая друг друга с ног, вопя и изрыгая проклятия. Н-да, это называется: из огня да в полымя. Пока им было не до него, но некоторые, подбадривая себя криком, уже схватили винтовки и могли в любой момент их на нем опробовать.

Попятившись, Джакомо нырнул в ближайшее стойло. Оттуда ему было видно, как двое более-менее трезвых солдат принялись сооружать у ворот баррикаду. По конюшне носился с перепугу сорвавшийся с привязи гнедой жеребец, пронзительным ржаньем полоша остальных лошадей. Кобыла, в чьем стойле Казанова нашел убежище, к счастью, была крепче привязана и не сумела достать его копытами. Впрочем, как знать, не затопчет ли она его минуту спустя в отместку за всех тех кобыл, на которых ему доводилось ездить. Глупо было бы сгнить в куче лошадиного навоза.

Раздались первые хлопки выстрелов — стреляли, вероятно, в окно: с потолка посыпалась труха. Джакомо наступил на что-то теплое и дрожащее. Преодолевая отвращение, поглядел вниз: пес, бело-черный призрак из недавнего сна. Отбросил его пинком — только этой твари сейчас не хватало, — но пес снова к нему подполз. Казанову он сейчас боялся меньше всех. Святой Марк! Ну и положеньице! Не успев проснуться, угодил в дьявольскую западню. Надо было оставаться с графиней, а не изображать деликатного любовника. Графиня, вот кто его вызволит. Только бы раньше не прикончили.

— Не допустить, чтоб тебя прикончили, понял? — сказал он собаке и, ощутив внезапный прилив энергии, изобретательности и воли к жизни, покинул свое ненадежное убежище. Задняя дверь. Вот где спасение. Бросился к двери вдоль левой стены; надо думать, у них хватит ума не двигаться с места. Хотя бы до них добраться. Казанову обогнал скачущий бешеным галопом гнедой; сзади тяжело топали сапоги, раздавались хриплые выкрики: жандармы тоже сообразили, как можно спастись, и, подгоняемые выстрелами и ударами в ворота, в панике устремились туда же, куда и он. Теперь за спиной у Джакомо была отчаянно вопящая толпа полубезумных и полуодетых людей, а впереди — ошалелый жеребец, дьявол во плоти, изрыгающий пену, грозящий затоптать каждого, кто попадемся на пути.