Бычки в томате - Иоанна Хмелевская

Обсуждение событий вчерашнего дня, и в первую очередь подвигов нашего бешеного варяга, с лихвой вознаградили ее за бессонницу. Алиция призналась, что звонила вечером Хане и Збышеку. Збышека не застала, а Ханя твердо стоит на сво­ем, что все дело в чувствах, умоляла пожалеть несчастную Юлию. Она так страдает, потому как кости срастаются мед­ленно, швы по всему телу, и с деторождением пока нет ясно­сти. Она так старается не быть в тягость...

— Кому? — удивилась Мажена.

— Ему, любимому. Юлия от природы молчунья, а тут еще хочет, чтобы он покрасовался...

— О господи...

— И к тому же инициативу проявлять не осмеливается, — продолжала злопыхать Алиция. — Полный кретинизм. Надо отдать ей должное конечно, сидит она спокойно и в истери­ку не впадает, поэтому как-нибудь уж потерплю, но понять не понимаю, и даже не буду пытаться. А вот теперь вопрос если у нее с инициативностью облом, то, может, кто другой проявит активность? А то, по ее мнению, — подруга ткнула пальцем в меня, — от болтуна тоже толку не дождешься. По­тому как скупердяй.

— Подписываюсь обеими руками, — горячо поддержала меня Мажена.

Мне не терпелось обсудить другую проблему, гораздо бо­лее острую.

— Подождите вы! Черт с этим скупердяем! Меня вот что волнует, дайте же сказать. Вы поняли, что он плел про Ма­рию Рохач?

— Марию Рохач? — тут же заинтересовалась Мажена. — Я ее читала, отличные книжки, и сатира между строк. А че­го ему от нее надо?

— Вот-вот, понес ахинею, и сразу какой-то дрянью заво­няло, но тут Олаф вылез со своим вымеем, и я сбилась...

— Легки на помине, — произнесла сидевшая лицом к до­му Алиция.

На терраске появились супруги Буцкие в компании Ола­фа Мажена впала в панику.

— Караул! Вы думаете, он будет со мной здороваться?

Пришлось предпринимать срочные контрмеры. Хорошо, что я не обрезала весь барбарис. В результате Мажена воору­жилась изящным букетом, состоявшим в основном из колю­чих барбарисовых веток с небольшой добавкой безобидного орешника, и, грозно им размахивая, двинулась навстречу не­безопасным приветствиям.

Алиция несла ее сумку, распихав по карманам сигареты и зажигалки и беззаботно оставив все прочее на столике в са­ду. Я замыкала шествие с кофейником в руках, так как Али­ция не была уверена, что знает, где у нее другой.

И все же пан Вацлав сделал шаг навстречу нашей красави­це в юбке, но быстренько притормозил. Олаф с ходу въехал в ситуацию, расхохотался и тоже пошел к нам. Освободив ме­ня от кофейника, а Алицию от сумки, он сказал ей нечто за­ставившее ее развеселиться, но ни я, ни присутствовавшая здесь же Юлия ничего не поняли, так как сказано было по-шведски. Появившаяся в этот момент на терраске Эльжбета сразу взяла меня в оборот:

— У тебя ведь есть знакомства в магазине на Кайерёдвай или на Кайерёдгаде?.. Нет, точно на Кайерёдвай, мне нужна протекция. Съездим туда прямо сейчас если ты не против. Они тут и без нас обойдутся. Мажена пусть тоже едет.

Давненько я так не удивлялась.

Магазин вовсе не на Кайерёдвай, а как раз на Кайерёдгаде был просто удивительный. Это воистину сокровищница разного шлифовального, гранильного, полировального, меди­цинского, садово-огородного, рыбацкого, каменотесного и еще бог весть какого инструмента. И все это высшего класса, в ос­новном изделия из металла, но попадались и деревянные из­делия. Я была свято уверена, что нет на свете такого устрой­ства, которое бы там не продавалось. Принимая во внимание мой технический кретинизм, а также телячий восторг, кото­рый я и не думала скрывать, по поводу ассортимента магази­на, продавец запомнил меня, наверное, на всю жизнь. Он да­же интересовался пару раз у Алиции, как поживает столь оригинальная клиентка. Если на таком знакомстве можно было основывать протекцию, то я — всегда, пожалуйста.

Меня не столько удивил интерес Эльжбеты к магазину, где имелся и хирургический инструмент, сколько желание при­хватить с собой Мажену. Пока я ломала голову, с какого бо­ку пришпандорить Мажену к хирургии, Эльжбета, оказав­шись на улице, коротко скомандовала:

— В машину.

Мажена, не говоря ни слова, вышла вместе с нами и бе­режно спрятала до лучших времен свой колючий веник в из­городи рядом с калиткой. Эльжбета чуть ли не силой втолк­нула ее на заднее сиденье, сама поместилась рядом со мной, а я в полном обалдении рванула в нужную сторону.

— Магазин мне на фиг не нужен, — сообщила Эльжбета, прежде чем я успела доехать до поворота на Кайерёдгаде. — Выезжай на автостраду и сверни к центру, зайдем в какое-нибудь кафе. Или пивную. Хочу с вами поговорить, зла не хва­тает, вот-вот лопну.

Своим заявлением она капитально ошарашила как меня, так и Мажену. Тем более что произнесла это абсолютно ров­ным тоном, без каких бы то ни было эмоций. Ожидать от нее, конечно, я могла чего угодно, но только не подобного признания. Эльжбету я знала еще девчонкой-школьницей, и не припомню случая, чтобы ее хоть что-либо когда-нибудь взволновало. Вокруг все могло быть устлано трупами, а на го­лову сыпаться бомбы, она бы и глазом не моргнула. Вряд ли даже помогла бы эти трупы убирать, полагая, что им уже ни­чего не надо. Вот если бы они были не совсем трупами, дру­гое дело, а так, зачем суетиться...

Кафе мы выбрали в центре, в конце главной улицы, непо­далеку от Бругсена, самого дорогого магазина в Биркерёд, в надежде, что там нас никто не обнаружит.

— Неплохо бы Алиции тоже нас послушать, — начала Эльжбета, усаживаясь, — но я надеюсь, вы ей передадите. Ред­кая свинья в ее доме угнездилась.

Мажена чуть было не плюхнулась мимо стула.

— Погоди, дай хоть немного в себя прийти, а то я никак не оклемаюсь. На приключения, конечно, я рассчитывала, но все-таки не в таком темпе и количествах. Может, с начала начнешь?

— Начну. Так случилось, что Мария Рохач — тетя Магды, моей близкой подруги еще с начальной школы. Тогда-то я с ней и познакомилась. И она мне очень симпатична.

Эльжбета замолчала, что было совсем неудивительно. Я знала, она всегда говорит ровно столько, сколько нужно, и ни словечком больше. Официантка поставила перед нами два типа напитков: кофе и пиво. Итак, Мария Рохач. Нако­нец хоть что-то прояснится. Три года она не выпускала но­вых книжек, а этот горе-знаток литературы молол несусвет­ную чушь.

— Теперь озвучь кусочек продолжения, — позволила я Эльжбете.

Раз уж она столь скупа на слова, придется вытягивать из нее по кусочкам. Мажена на всякий случай молчала только энергично кивала.

— Я недавно была в Польше и виделась с Магдой. Она про­сто в бешенстве. Распрекрасные рецензии этого гада Вацлава на самом деле гнусные пасквили, рассчитанные на умствен­ный уровень этой... руководящей и направляющей... Власти, то есть. Смешал Рохач с грязью и представил ее как врага режи­ма. После чего издательство воздержалось от публикации. Ты понимаешь, что это значит?

Еще бы мне не понимать!

— Она же вне политики! — удивилась Мажена.

— Вне.

— И что?

— Этот подлец так все перевернул, подтекст, видите ли, об­наружил. В Швеции первая книга прошла на ура.

—  А вторая?

— Жаль, что вы не читаете по-шведски. Вторую перевод­чик похоронил.

—  Почему?

— Это другой переводчик. Тайный сговор с целью дискре­дитации автора.

— А панголин этим с удовольствием воспользовался?

— А то!

Какое-то время мы молчали, переваривая информацию.

— Выучусь по-шведски читать, — решительно заявила Ма­жена.

— Эта твоя Магда мне нравится, — обратилась я к Эльжбете. — Я скоро возвращаюсь в Польшу, дай мне ее телефон. В чем вообще настоящая причина этого наезда на Марию Рохач заключается?

— Столько разговоров, — тяжело вздохнула Эльжбета — Магда говорит, это месть.

— За что?

— Вацлав набивался к ней в литературные агенты, а она отказала.

— Ага, поэтому он по ее агенту прошелся!

— Да из зависти.

Тут я слегка удивилась:

— Это-то при чем? Какая между ними конкуренция? Он же обычные романы не пишет, исключительно творит высо­кую поэзию! Сам на сей счет распространялся. И перевода­ми не занимается, он же в шведском ни бум-бум.

— Так у нее же заработки больше. Плюс известность. А у не­го — пусто. Набивался ехать с ней вместе в Стокгольм в ка­честве импресарио, ну, как сопровождающий.

Я не верила своим ушам. Мария Рохач могла ехать в Шве­цию, когда ей заблагорассудится, на свои собственные, самые что ни на есть легальные деньги, ведь у нее там были гонорары, да­же приглашение не требовалось. Так же, как я, к примеру, мог­ла отправляться в Чехословакию, ГДР и даже СССР! Она знала английский и немецкий, на кой, простите, ляд ей импресарио?

— Эльжбета объясни, наконец, в чем дело? — жалобно взмолилась я. — Хоть по кусочкам, но в деталях.

— Если не знаешь, в чем дело, то дело в деньгах? — дога­далась, злорадствуя, Мажена.