Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

мы бы не беседовали.

— Зря усмехаетесь. Возможно, вы еще усмехаетесь именно благодаря тому, что мне удастся вас уговорить.

— Уговорить? Ну что вы?! Мы давно решили выдернуть Муравьева из прошлого. Если у Пиотуха опять что-то не сработает, тогда мы сбросим на вашего психа целый десант. Так что не волнуйтесь, смирительная рубашка Муравьева не минует. Ну, а пока подождем вестей от Пиотуха.

— Значит, вы все же опасаетесь вмешательства Муравьева в нашу действительность?

— Опасаюсь? Нет. Просто пытаюсь исключить самые невероятные возможности. Даже не возможности, а никем не доказанные теории, виртуальные варианты.

— Но и не опровергнутые теории.

— Именно по этой причине я на вашей стороне, пусть практика и опровергает ваши ужасные предположения.

18. Рождение мифов.

— Кто ты? — выскочил с копьем, нацеленным на меня молодой воин, а второй древком копья огрел бок пса, описавшего местную святыню.

— Ах, вы! — хотелось защитить рыжего друга, а колечко выплеснуло из моей руки иллюзорную молнию.

Племя рухнуло на колени, а шаман Моисей нацарапал на глиняной табличке: Бога звали Яхве, так он в своей транскрипции написал мое восклицание «Ах, вы!» А дальше на табличке появилось: Всесильный Бог Яхве метнул неисчислимое число молний, но никого не убил, показав свое могущество и милость одновременно.

Моисей подполз к новому «богу» на коленях, но в нем еще дотлевал уголек сомнения.

— Ты Бог? Как тебя зовут? — решил уточнить дотошный шаман, хитрым взором всматриваясь в пришельца.

Иосиф с радостью увидел бросившего копья и топоры обступившее его племя, значит, войны не будет. Все в почтении пали ниц, а один старик с глиняной табличкой непрерывно бьет поклоны и нечто невразумительно лопочет.

— Слава уф Богу, — невольно вырвалось облегчение из уст Иосифа.

Моисей опять неверно перевел на глину восклицание Иосифа: Бог открыл и Свое второе имя Саваоф.

— Есть ли у Бога еще имя? — вопросами-липучками зацепился дотошный Моисей.

«Он спрашивает твое имя и считает тебя Богом, — наконец колечко разобралось с особенностями древнего языка. — Старик говорит на архаичном прародителе иврита».

«Лучше прослыть Богом, чем стать виновником войны», решил Иосиф.

— Элохим, Адонай, — вспомнились библейские имена Бога, а выдумывать новые он не решился.

— Бог, научи нас праведной жизни, — не унимался шаман.

Иосиф попытался собраться с мыслями, невольно коснулся креста на груди. Впервые он нес ответственность за судьбу целого народа. Библейские заветы могли поднять зарождающийся народ на новую ступеньку развития. Он не помнил старозаветные нравоучения дословно и точный порядок их изложения, но пытался передать их дух. Иосиф с уважением относился к буддизму и еще нескольким религиозным откровениям, но сейчас им управляло сердце и разум, и он остановился на Ветхом Завете. Новый Завет слился с душой Иосифа, но он понимал, полудикари его не осилят.

— Во-первых: не поклоняйтесь идолу! — Иосиф направил палец на статую Муравьева.

— Во-вторых: почитай Творца всего живого, Бога любви и справедливости больше себя самого.

— В-третьих: не убей…

Иосиф вошел в раж, продолжая просвещать людей позднего неолита, скорее всего, предков евреев. А Моисей, пытаясь ничего не упустить, все фиксировал в своих табличках. Правда, точность перевода была сомнительной, а чего еще ожидать от шамана, совсем недавно обученного письменности Муравьевым. Так повергнутый каменный идол Муравьева подготовил почву новому учению.

А идол действительно зашатался под напором множества рук племени. Что их подвинуло на всеобщее неповиновение недавнему повелителю душ? Одни уверены — волшебная сила колечка смогла переориентировать на новое обожествление, а остальные находят основу успеха в пламенной театральной постановке под нового пророка и искренней игре Иосифа в главной роли. Кто знает? Но еще несколько толчков, и изваяние рухнуло, а с ним развеялись чары поклонения божку в пещере. Муравьев остался один.

19. Смирительная рубашка.

Муравьев давно приготовился уничтожить Пиотуха, в успехе не сомневался. Но едва успел нарисоваться на мониторе ненавистный враг, все в продуманной в мельчайших деталях операции его поимки пошло наперекосяк. То, что сердце властелина каменного века судорожно забилось в кроличьем ритме, а дыхание перехватил панический страх, конечно же, весьма неприятно, но Муравьев с напастью справился за пару секунд небольшим усилием воли. Но по-настоящему его выбила из колеи собака Пиотуха. Рыжая псина наверно давно искала достойное место моче, накопившейся много тысячелетий позже. Мохнатый друг человека оскалил зубы в злобном рыке, лишь увидел каменное изваяние на поляне и, подбежав к нему, задрал ногу.

«Наконец-то добежал!» — обрадовался пес, а тугая струя мочи уже дробилась о долгожданный туалет. Каменного Муравьева не укусишь, но удовольствия бывают разными. Еще никогда в своей собачьей жизни не удавалось мочиться со столь огромным наслаждением. Ведь сейчас он испытал не только физиологическое наслаждение.

По экрану побежали полосы, а затем изображение и вовсе исчезло.

«Вот гад! Он же помочился прямо на контакты. Хотел же их надежнее изолировать!» — запоздало осудил лень и халтурное качество своей работы Муравьев, но он уже не видел племя, не мог ему вещать, а лишь слушал. Благо моча не закоротила систему прослушивания. Но то, что улавливали его уши, вводило в психоз. Неуправляемая ярость разбила вдребезги его любимый бокал из позднего средневековья. Он зверем метался по пещере, опрокидывая и кроша все подряд. Больше его слух не мог вынести издевательств над его божественной сущностью, в которую он сам изрядно верил.

Муравьев еще мог нырнуть в какое-либо время, но все та же бешеная ярость сорвала вход-полог. Сумасшедший бог вырвался из пещеры навстречу судьбе.

Сумасшедший остановился на краю поляны, прижав руку к сердцу, пытаясь унять бунт неугомонного сгустка мышц в груди, но безуспешно. Увиденное его едва не доконало: каменный двойник несколько раз качнулся из стороны в сторону и рухнул в затвердевший грунт ритуальной поляны. Казалось, земля ушла из-под ног, настолько мощным оказалось падение идола. А племя подарило небу победный клич, и сразу забыло о старом идоле, обратив взоры на нового кумира. Они даже не заметили, как отвалилась голова попранного изваяния. Голова откатилась от туловища на несколько метров, оборвав провода телекамер и радиовещания. Дикари с восторгом, умилением, страхом пытались не пропустить ни слова нового откровения. Кошмар происходящего взорвал и так больную психику Муравьева неуправляемой истерикой.

— На колени! — орал истекающий гневом и пеной, с выпученными глазищами сумасшедший, подкрепив визгливый крик грохотом кольта, но рука дрожала. Лишь одна пуля противно взвизгнула у самой мочки левого уха Пиотуха.

Не устоявшееся в убеждениях племя мгновенно раскололось. Кто-то секунды назад с умилением пускал слезу, пытаясь не пропустить и пылинку учения, а уже рухнул на колени перед разбушевавшимся профессором. Другие схватились за оружие, еще не решив