Пикассо - Анри Жидель

В Хорте Пабло научится говорить исключительно по-каталански (другого языка в Хорте не знают). Это придаст ему больше уверенности, когда он вернется в Барселону.

Вскоре Пальярес и Пабло, измученные жарой, раскалившей старые, массивные дома Хорты, решили отправиться на поиски спасительной прохлады в горы. Несколько недель они провели у Порт дель Маэстра, на лоне дикой природы: их окружали густые леса, овраги, потоки ледяной воды. После изнурительного перехода они останавливаются на ночлег в пещере, готовят рис на костре, ночуют на подстилках из травы. Все это не мешает им продолжать рисовать.

Якобы в этих местах Пабло испытал впервые краткий гомосексуальный опыт — утверждает один из его биографов[36], сообщивший, что в этом походе друзей сопровождал юный художник цыган, пятнадцатилетний подросток, который вел мула, нагруженного багажом. Между ним и Пабло возникла сначала «пламенная дружба», которая, «несомненно», могла бы пойти гораздо дальше. Молодые люди скрепили свой союз древним ритуалом: острием ножа цыган сделал надрезы на руках, и они смешали свою кровь в знак вечной верности. Но однажды утром, проснувшись в пещере, Пабло не обнаружил друга рядом с собой. Юноша был потрясен и больно ранен происшедшим.

Так, во всяком случае, описывал эпизод своей юности сам Пикассо[37]. То, что Пальярес, вспоминая те годы, ни разу не упомянул этот момент, не удивительно — этого требовала элементарная корректность.

В конце концов, состояние экзальтации, в котором пребывал Пабло на лоне дикой природы, полная свобода, наконец, отсутствие женщин могли бы способствовать зарождению подобной страсти между двумя подростками — явление относительно банальное среди подростков этого возраста, и в большинстве случаев не влечет никаких длительных связей и не оказывает влияния на разнополую любовь.

Несмотря на исчезновение маленького цыгана, счастливое ощущение потерянности в новой непривычной обстановке, которое испытывал Пабло, удовольствие рисовать и писать, как хочешь, вдали от отца, от академий, побудили юношу продлить пребывание в Хорте до середины февраля 1899 года. Он успевает также помогать хозяевам фермы — перевозит на тележке большое количество навоза, подстригает оливковые деревья или упаковывает инжир…

«Все, что я знаю, я узнал в деревне Пальяресов», — скажет он позже. Следует его понять правильно: Пабло имеет в виду все, чем его обогатил непосредственный контакт с природой, с сельской жизнью, с конкретными условиями, в которых жили скромные, простые труженики. А также его работа с различными предметами и материалами — деревом, гвоздями, веревками, картоном и бумагой. Полученный опыт он с большой изобретательностью использует позже в живописи и особенно в скульптуре.

Во всяком случае, для него это погружение в природу, в крестьянскую жизнь будет представляться в будущем как утерянный рай, от одного воспоминания о котором его лицо всегда светлело.

И не случайно, что наиболее амбициозная картина, написанная в Хорте и, к несчастью, исчезнувшая, называлась Идиллия. Она изображала пару молодых пастухов на фоне горного пейзажа, своего рода Рая для этих современных Адама и Евы. Символика ясна…

Все это возбудило в Пикассо страстное желание черпать силы и вдохновение в грубом и суровом местном колорите, который он обнаружил на границах Каталонии.

Эта тяга к простоте, примитивизму была присуща Пикассо в течение всей жизни. Даже когда он стал необычайно богатым, покупал роскошные автомобили и виллы, его повседневная жизнь и привычки были тому подтверждением.

На самом деле он жил скорее как деревенский ремесленник, а не как миллиардер. Он был воздержан в еде. Пил в основном только воду, в компании друзей — немного вина. Спутницы его жизни (жены или любовницы) с трудом заставляли его прилично одеваться. Чего стоило заставить его расстаться с изношенными брюками, свитером с бахромой или старыми, уже растрескавшимися туфлями!

Барселона, февраль 1899 года. Изменившийся до неузнаваемости Пабло звонит в дверь родительского дома. Ничего общего между этим крепким загорелым парнем и истощенным, подавленным подростком, который восемью месяцами ранее вернулся из Мадрида. Пребывание Пабло в Хорте буквально преобразило его. И написанные автопортреты тому подтверждение: это энергичный юноша, прекрасно знающий, чего он хочет, и полный решимости добиться своего.

Он также хорошо знает, чего он не хочет или более не хочет. Чего же? При всем уважении к отцу, он больше не хочет возвращаться в Школу изящных искусств…

Но он достаточно умен, чтобы вообразить, что ему нечему больше учиться. Поэтому он посещает Курсы изобразительных искусств, не являющиеся строго академическими. И он серьезно берется за работу — что несколько успокаивает отца, — но по-своему. Его академические рисунки стали значительно лучше; сказывается опыт, приобретенный в Мадриде и Хорте. Пабло отказывается от затушевывания; на его взгляд, только отдельные линии в сочетании со штриховкой должны сказать все…

Пабло, достигший семнадцати лет, уверен, что прежде всего ему нужна независимость. Он стал обладателем собственной мастерской. Это всего лишь крошечная комната, которую он снял у братьев Кардона, скульптора и художника, на улице Эскудильеро Бланко, 1.

Более того, он хочет выбрать для себя имя: Руис? Конечно нет! Оно слишком распространено в Испании… как Дюпон во Франции. Впрочем, аналогично поступил художник Шарль Дюран: он тоже заменил свою банальную фамилию на другую, гораздо более звучную — Каролюс-Дюран. Подписываясь до сих пор П. Руис, позже П. Руис Пикассо, Пабло решил взять фамилию матери, а фамилию отца безжалостно сократил до инициала Р. С этого момента он пишет П. Р. Пикассо… Позже объяснил, что очень ценил двойное «с», так редко встречающееся в Испании и производящее больший эффект.

Стоит ли говорить о том, насколько болезненно прореагировал на это дон Хосе? Подобное «исчезновение» его имени в подписи означало, что сын как бы отказывается от него, забыв все, что сделал для него отец, в том числе и все материальные жертвы, принесенные ради карьеры сына. И все же дон Хосе заблуждался: Пабло часто демонстрировал свое глубокое уважение, любовь и благодарность отцу. Но символика этого жеста была слишком сильна, чтобы не задеть дона Хосе за живое…

Зимой 1899 года Пикассо знакомится с юношей, который сыграет важную роль в его жизни, — Жауме Сабартесом.

В 1937 году Сабартес станет его секретарем и будет преданно служить до конца своих дней (он умрет в 1968 году). Этот молодой человек из семьи буржуа был абсолютно лишен внешнего обаяния. Он напоминал маленького педантичного бюрократа, говорили одни, ризничего или церковного сторожа, утверждали другие. Темные волосы до плеч, уродливое железное пенсне, которое он носил из-за близорукости, придавали его лицу одновременно строгое и печальное выражение. Не состоявшись, как скульптор, он безуспешно пытался заняться поэзией, не имея на то никакого таланта.

Тем не менее он умен и напишет несколько романов, достойных внимания. А его «Воспоминания о Пикассо» интересны тем, что свидетельствуют о влиянии, которое оказывал молодой Пабло на всех, кто с ним впервые встречался. Пикассо и Сабартеса познакомил молодой скульптор, Матеу Фернандес де Сото, восхищавшийся художником. Молодые люди пришли в ателье Пабло. Сабартес шел туда без особого энтузиазма: как каталонец, он не мог, по его признанию, испытывать к андалусцу ничего, кроме презрения. На его взгляд, андалусец — это тореро, цыган и бродяга, фламенко, черные брюки, плотно обтягивающие талию, короткий жилет, фетровая шляпа и… короче, ничего, что могло бы привлечь серьезного юношу. Но встреча потрясла его.

Из воспоминаний Сабартеса: «Полдень. Пабло, стоящий в углу коридора, ведущего в его крошечную комнату-ателье, усиливает мое замешательство своим пристальным взглядом. Покидая его, я поклонился, пораженный исходящей от него магической силой. Это восхитительная власть короля-мага, дарящего сюрпризы и вселяющего надежду».

Эта магическая сила, исходящая от художника, его странный взгляд, пронизывающий собеседника, поражали многих, поистине колдовские чары… И Пикассо не раз использовал свою удивительную власть, испытывая какое-то дьявольское наслаждение от того, до какой степени он может подчинить себе жертву. Например, он рисует портрет Сабартеса как «поэта-декадента», увенчанного цветами, с лилией в руке, жестоко насмехаясь над его литературными претензиями.

А в 1901 году Пикассо, забавляясь, изображает в картине Кружка пива (ГМИИ имени А. С. Пушкина) «поэта Сабартеса», сидящего за столиком кафе. При этом представляет его как романтического мечтателя, что никак не вяжется со строгим персонажем, каким он был в реальной жизни. И Сабартес, хотя и очень чувствительная натура, покорно воспринимает эти насмешки…