Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

где-нибудь на земле есть нормальная жизнь, Федор Алексеевич? – Санча не удержался. – Осталось же еще что-то хорошее?

– Осталось, не спорю. Выхожу как-то во двор воздухом подышать. Вижу, девочка разглядывает обрубок дерева, остальные деревья давно посохли. Она маме и говорит: «Мамочка, какой все-таки мир прекрасный!» Для тех, кто только родился, он прекрасный, потому что другого не знают. А мы-то видели каким он раньше был и каким теперь стал…

– Папа, а ты здесь причащаешься? – меня больше всего волновал этот вопрос.

– Причащаюсь, сын, а как же! Хожу вместе с послушницами в Адлерский храм. Иногда монахи на квартире причащают и исповедывают. Слава Богу за все! И монахам спасибо! Особенно Саше вот этому, никогда меня не забывает… – Александр углубился в питье чая и сделал вид, что не слышит.

– Саша, какие новости в монастыре? – спросил я.

– Ездил я, батюшка, в монастырь, хотел остаться, но передумал. Поставили там меня на огородное послушание. Все бы ничего, да прислали на помощь монахам студенток из какого-то мединститута. Какое там послушание? Бросил все и снова в Адлер уехал. Хочу тоже на Афон податься…

– Давай, Саша, оформляй документы и милости просим к нам на Карулю! В тесноте, да не в обиде. С деньгами поможем!

Не желая того, в этот приезд я очень обидел своего старика. Заметив, что он тщательно перепрятывает в шкафу свою старую одежду, я сказал отцу:

– Пап, зачем ты прячешь эти старые вещи, кому они нужны?

Тогда аскетизм составлял для меня основу всей жизни.

– Как зачем, сын? Разные люди приходят, то монахи незнакомые, то какие-то агенты по свету, по воде – того и гляди, чего-нибудь и не досмотришься, – ответил он, старательно запирая дверцы шкафа на ключ.

– Папа, это уже не смешно! Когда тебя не будет, все это старье выкинут на свалку!

Мне хотелось научить отца не привязываться к вещам, но вместо этого он сел на стул и горько зарыдал, закрыв лицо руками.

– Папа, прости меня, сказал не подумав! – просил я прощения, плача вместе с отцом.

Он долго не мог успокоиться, но, в конце концов, мы примирились. На прощанье я попросил отца беречь себя и пообещал, что буду на связи, еще раз попросив прощения. Каждый раз расставание со старичком было очень болезненным:

– Папа, на Афоне, рядом с нами есть телефон-автомат. Буду стараться звонить тебе время от времени. Когда понадобится что-нибудь, я всегда приеду. Послушницы тоже тебе помогут. Если что, врачи рядом, через дорогу! И прости меня за все…

– Ох, сын, в больницу ни за что не пойду! Навидался я врачей… Бог лечит, а врач калечит, так-то! Уж лучше потерплю, чем с ними связываться… А тебя Бог простит!

В Москве мы вместе с отцом Агафодором проведали наших подвижниц из Абхазии, принятых на Московское подворье игуменьей Фотинией. Радостные сестры, постриженные в инокини, окружили нас:

– Идемте с нами, батюшки. Матушка игуменья благословила накормить вас!

За трапезой мы услышали все новости подворья. У инокини Никифоры начались скорби: монахиня, которую она избрала себе старицей, подружилась с новопоступившей молоденькой послушницей. Из-за этих переживаний жизнь у инокини на подворье пошла вкривь и вкось.

– Сестра Никифора, прошу тебя, ходи на исповедь к отцу Кириллу! Ведь это же искушение. Старец рядом, а ты себе дружбу ищешь среди сестер!

– Ах, батюшка, привязалась я к ней, вот и мучаюсь… Буду стараться!

У инокини Раисы дела пошли в гору: ее назначили старшей по кухне и она ревностно исполняла свое послушание, хотя сама очень желала попасть в скит. Инокиня София во время этой беседы сидела очень серьезная.

– А что нового у тебя, сестра? Не унываешь? – спросил я.

Лица всех присутствующих повернулись к ней.

– Батюшка, а я теперь пасу коров! Сверху осенний дождик поливает, а снизу мокрая трава по колено подрясник мочит…Так по грязи весь день и хожу. А хотела в бухгалтерии трудиться. Матушка перед постригом говорит: «Вот, послушница София прежде в университете преподавала, пусть теперь коров уму-разуму учит!» Понимаю, это она не со зла, а для моего смирения. Матушка меня любит, слава Богу за все! Даже мой папа рад: «Учись, говорит, доченька, всему что скажут! Сам не стал монахом, зато дочь – монахиня…». Он мне всегда говорил: «Без трудностей человек не родится!» Чего унывать? Отец Кирилл всегда душу и укрепит, и поддержит. Вы же нам сказали всегда к батюшке обращаться, когда тяжело…

– Молодец, матушка! Значит, все хорошо?