Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– Нет, не все хорошо, батюшка! Я долго терпела, а теперь все скажу! – в голосе ее зазвучало волнение. – Одна скорбь все же имеется… Летом сенокос у нас был. Так прислали нам в помощь молодых солдат. Я чуть со стыда не сгорела! Кто всеми этими искушениями занимается? Специально, что ли?

Мне пришлось развести руками…

Архимандрит Пимен, узнав, что мы с иеромонахом в Москве, позвонил мне.

– Отец, хочется тебя увидеть. Я как раз улетаю со Святейшим в Минск. Приезжай в Шереметьево в спецтерминал. Там перед отлетом и поговорим.

Он встретил меня у ворот и привел к багажному отделению, где у горы чемоданов толпились архиереи с сопровождавшими их иподиаконами и секретарями.

– Отец Пимен, да тут народу – не протолкнешься! К тому же ты знаешь, мне с начальством всегда как-то неловко…

– Да кому ты нужен здесь? Никто и внимания не обратит. Скоро Патриарх приедет, а мы пока потолкуем, – сильно заинтересованный, он стал расспрашивать меня о предстоящей поездке в Иерусалим.

Между тем толчея увеличилась: во двор терминала въехал кортеж машин с Патриархом Алексием. Все выстроились у машины, желая получить благословение. Я остался стоять за грудой чемоданов, не желая привлекать к себе внимания. Между тем очередь быстро закончилась и мы остались напротив друг друга, разделенные чемоданами. Святейший поднял голову и посмотрел прямо на меня. На виду у всех я выбрался из-за багажа и через весь двор подошел к Патриарху, красный от стыда, что замешкался у чемоданов.

– Вы кто такой? – глухим сильным голосом спросил Святейший.

– Провожающий… – робко произнес я, поражаясь своему неуверенному голосу.

– А откуда? – он внимательно изучал меня пронизывающим взглядом.

– С Афона…

– Ну, Бог благословит…

Это была последняя встреча с Патриархом Алексием, достойно пронесшим свой нелегкий крест Патриаршества в самые жуткие годы российской смуты. Возглавляемые им торжественные литургии в Свято-Троицкой Лавре навсегда остались в моей памяти. Бывало, Святейший, читая по памяти молитвы, слегка ошибался. Он всегда просил в конце у всех сослужащих с ним архиереев, архимандритов и иеромонахов прощение: «Простите меня, отцы и братья, в чем я ошибся…»

Ко мне подошел мой друг. Я не удержался:

– Отец Пимен, а ты говорил, что меня никто не заметит, – пожаловался я.

Тот молча развел руками:

– Ну-ну, бывает, бывает…

В последние дни нас пригласил посетить Дивеево на издательской «Ниве» наш давний друг Анастасий из Троице-Сергиевой Лавры. В дорогу я взял книгу «Записи священника Александра Ельчанинова» и читал ее до тех пор, пока вдали не показались главы монастыря. Теперь эту обитель невозможно было узнать. Возрожденная из руин святыня сияла во всем великолепии своих величественных храмов. Канавка Матери Божией, очищенная монахинями и пройденная множеством ног верующего народа, как и прежде воодушевляла сердце живой и радостной благодатью Пресвятой Богородицы. Святые мощи преподобного Серафима теперь притягивали в Дивеево тысячи верующих со всех уголков России. От обилия паломников рябило в глазах. По-прежнему благодатный Покров Пресвятой Богородицы, словно неотмирным куполом, покрывал этот уголок Русской земли.

В воротах монастыря произошел трогательный случай. Увидев довольно большую толпу нищих, я сказал отцу Агафодору:

– Нужно, отче, подать им милостыню, как мы обычно делаем. Достань наши мелкие деньги!

Он начал раздавать их одним нищим, я – другим. Одна из женщин-нищенок, беря у меня деньги, внезапно спросила:

– Батюшка, а вы не с Афона будете? Больно на вас головные уборы чудные!

– С Афона, с Афона…

Мой ответ растрогал женщину:

– Ой, батюшки мои! Возьмите обратно ваши деньги, а я… а я, – нищенка начала поспешно рыться в своем грязном мешке. – Я сама вам подам на Афон! Возьмите! – она протянула мне десять рублей.

– Я не могу взять от вас деньги, вам нужно на них жить! А мы на Афоне зарабатываем своим трудом, – отказываясь от ее милостыни, сказал я.

– А вы мою денежку отдайте Матери Божией, хорошо? Не отказывайтесь, ради Христа прошу! – стала умолять нищенка.

Ее поступок растрогал меня.

– Ваши деньги я положу у иконы Пресвятой Богородицы в нашем храме! -пообещал я.

С тех пор эта десятка так и лежит под стеклом старой иконы в иконостасе.