Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С самого начала они с Альваро привыкли довольствоваться обществом друг друга и мало с кем общались. В период работы над книгой Ортигоса становился затворником, а после рекламных туров предпочитал отсиживаться дома, и круг знакомых, и так не слишком обширный, сузился еще больше. Друзья, конечно, были, но Мануэль запретил Мей сообщать им о случившемся. Он не хотел, чтобы кто-то видел его таким несчастным и униженным, а перспектива объяснять то, чего писатель и сам не мог понять, ужасала.
На скамьях, сжимая в руках отутюженные носовые платки, сидели мужчины. Словно старые собаки, они бросали печальные и затуманенные слезами взгляды на блестящий черный гроб. Радуясь, что тот закрыт, писатель, словно завороженный, оторвался от Гриньяна и подошел поближе. Вид полированного дерева и горестные стенания женщин будто ввели его в транс. Мануэль протянул руку и погладил лакированную поверхность. И в этот момент по залу пронесся шепот, заглушая и жутковатые завывания, и тихие всхлипывания: в церковь вошли родственники Альваро.
Писатель осмотрелся: только две передние скамьи были свободны. Он сел справа. Неожиданно наступила тишина. Ортигоса оглянулся и увидел, как вдовствующая маркиза, одетая в траурный наряд и опирающаяся на руку сына, замерла на месте. Затем она что-то шепнула юристу. Тот быстро подошел к Мануэлю, наклонился и с упреком произнес:
— Вам не положено здесь сидеть. Эти места зарезервированы для родственников.
Писатель в смятении поднялся, сделал два шага по направлению к проходу, как будто собираясь сбежать, но чувство неловкости вдруг сменилось возмущением.
— Я и есть родственник. Если семейство Альваро держится особняком, это их дело. Человек, который лежит в гробу, — мой муж, и, если не ошибаюсь, даже скамья — моя собственность. Поэтому я не сдвинусь с места, а сеньоры могут сесть, где захотят.
Гриньян побледнел. Мануэль вернулся обратно; у него даже руки тряслись от ярости, и он сжал их, чтобы унять дрожь. Позади послышались перешептывания прихожан, а затем — шаги по направлению к пустым местам слева.
Во время службы Ортигоса даже головы не повернул в ту сторону. Отпевание длилось почти два часа. Священник, человек лет сорока, похоже, хорошо знал семью усопшего и, судя по неподдельно печальному виду, был лично знаком с Альваро. В церкви собралось непривычно много служителей более почтенного возраста, и держались они достаточно холодно. Писатель насчитал девять фигур, выстроившихся за алтарем почетным полукругом.
Мануэль не мог сосредоточиться на происходящем, чувствуя себя истощенным из-за злости и отношения родственников Альваро. Поднялись, сели. Снова поднялись, снова сели. В какой-то момент писатель заметил, что столпившиеся в проходе женщины пристально его разглядывают, и быстро опустил глаза, прячась в свою раковину, стараясь сдержать усиливающуюся боль, борясь с желанием встать и уйти…
Служба закончилась. Группа мужчин с мозолистыми руками и отутюженными носовыми платками подняла гроб и понесла на кладбище. К счастью, ветер несколько стих. Сквозь скучившиеся облака проглядывало солнце.
Пока все выходили из церкви, Гриньян шепнул Мануэлю:
— Я проинформировал маркиза о вашем решении.
Писатель кивнул, удивляясь, когда юрист успел все провернуть. Должно быть, во время службы. В конце концов, Адольфо сам признался, что семейство де Давила — самые важные его клиенты. Чтобы они и дальше продолжали пользоваться его услугами, следовало продемонстрировать свое проворство.
Ортигоса отстал, дав возможность остальным уйти вперед. Присутствующие сгрудились вокруг могилы, а Мануэль наблюдал за ними издалека, не желая подходить. Стычка в церкви оставила его без сил, и вступать в новые конфликты совершенно не хотелось.
В отличие от службы, погребение прошло быстро. Короткая молитва об усопшем — вот и всё. Из-за скопления людей писателю не было видно, как опустили гроб. Толпа начала рассеиваться. Служители должным образом выразили почтение родственникам, после чего направились в церковь — несомненно, чтобы снять свое облачение.
Чья-то ручка дотронулась до Мануэля, и он узнал малыша из переговорной. Писатель наклонился, собираясь заговорить с мальчиком, а тот обнял его за шею и поцеловал в щеку. Затем побежал к ожидавшей его поодаль матери, улыбнулся и зашагал в сторону особняка.
— Сеньор Ортигоса…
Мануэль обернулся и увидел новоиспеченного маркиза. Мимо прошел Гриньян в компании женщин и попытался жестами приободрить писателя.
— Меня зовут Сантьяго Муньис де Давила, я брат Альваро. — Собеседник протянул перевязанную правую руку.
Ортигоса ошеломленно смотрел на него.
— Не обращайте внимания, ничего серьезного, неприятность во время верховой езды. Сломанный палец да пара царапин.
Мануэль осторожно пожал ладонь, ощущая твердость гипса под бинтами.
— Сеньор Гриньян проинформировал нас о вашем решении. Самое меньшее, что я могу сделать, — выразить благодарность от всех членов семьи. И прошу простить, если вам показалось, что мы держались холодно и неуважительно. В последние несколько дней произошло слишком много всего… — И маркиз бросил взгляд в сторону могилы.
— Незачем извиняться. Прекрасно понимаю ваши чувства.
Сеньор Сантьяго слегка кивнул и поспешил на помощь жене, которая вела под руку его мать.
По направлению к писателю через кладбище шел молодой священник. Все разошлись, остались только могильщики, их бригадир да группа рабочих, собравшихся у стен церкви.
— Мне хотелось бы поговорить с вами. Мы с Альваро дружили с детства. Учились в одной школе. Мне нужно переодеться. — Святой отец указал на богослужебное облачение. — Подождите немного, я быстро.
— Дело в том, что я спешу, — уклончиво ответил Мануэль, глядя на дорогу.
— Я обернусь за минуту, — пообещал священник и побежал к боковой двери в церковь.
Писатель посмотрел на курящих и весело болтающих рабочих и заметил, что их начальник — единственный, на ком не было комбинезона, — пристально смотрит на него. Возникло странное чувство, будто этот человек сейчас подойдет и что-то скажет. Ортигоса помедлил, кивнул мужчине и направился к свежей могиле, читая по дороге выгравированные надписи. Гриньян был прав, говоря об аскетизме знати в вопросах, касающихся погребения. На крестах вырезали только имена, даты рождения и смерти, никакой информации о титулах или особых заслугах. Некоторые захоронения относились аж к восьмому веку и отличались от более поздних только оттенком камня.
Рядом с могилой Альваро стояла яркая композиция из цветов, которую надлежало возложить сверху. На лентах красовались имена спонсоров, и любой мог догадаться, во сколько им обошелся венок. Нагромождение бутонов напоминало благоухающий погребальный костер. Мануэль машинально засунул руку в карман и достал гардению, которую сорвал по пути к церкви. В воздухе распространился сильный аромат,
- Семья Корлеоне - Эд Фалько - Детектив
- Долорес Клэйборн - Стивен Кинг - Триллер
- Тайна лорда Листердейла - Агата Кристи - Детектив
- Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер - Триллер
- Убийство в доме викария - Кристи Агата - Детектив
- Тайна кровавого замка - Гай Осборн - Триллер
- Тайна старого замка - Ирина Волк - Детектив
- Пуаро расследует. XII дел из архива капитана Гастингса - Агата Кристи - Детектив / Классический детектив
- «Агата Кристи» выходит в море - Юлия Волкова - Детектив
- Тайна голубой вазы - Агата Кристи - Детектив