Антоша, вставай - Михаил Михайлович Сердюков

чувство никчемности.

— Антон Павлович Федько, — протянул голос за спиной. — Модный шлем! — Князь ударил меня по голове.

Мне совсем не хотелось иметь дело с этим засранцем. Если я целый день мог игнорировать звонки матери — их, кстати, было уже больше пятнадцати, — и от Тамары Тимофеевны — от нее меньше, всего девять, — то пропустить мимо ушей слова Пети Князева не должно было составить труда.

— Смотрю, ты шефу приглянулся. — Он подошел ко мне так близко, что захотелось отойти. — Мать твоя небось с его батей не раз на сеновал ходила. Шпили-вили устраивали, — он несколько раз ударил кулаком об ладонь. — Или ты думаешь, что Сергей Валерьевич просто так вокруг тебя вьется? Шлемы дарит, велосипед заряжает. Может, вы с ним братья, а? Сопля? Может, у вас отец один на двоих?

Я смотрел на экран телефона и старался не слушать бредни этого придурка.

"Мать в больнице. У нее сломана шейка бедра. Перезвони”, — загорелось сообщение от Тамары Тимофеевны. Я смахнул уведомление и удивился своему хладнокровию. Мне ничего не хотелось делать для нее.

— Молчишь? Ну-ну. А что ты скажешь на это? — Князь выхватил у меня телефон и поднял руку над головой. — Сопля, что ты сделаешь теперь?

— Отдай, отдай! — прокричал я.

— Хочешь своей телефончик, да, Сопля? — он свободной рукой несколько раз ударил меня по шлему. — Хочешь позвонить маме и пожаловаться?

Пока я прыгал за телефоном, на экране загорелось новое сообщение. Князь, почувствовав вибрацию, решил посмотреть, что там. Среди новых звонков от матери был заказ.

— Не ссы в трусы, я посмотрю и верну. — Он внимательно прочитал сообщение. — О, Сопля, тебя тут заказ. Поклонная, 9. Ну ничего себе. Богатенький дом, — он оттолкнул меня. — Вот обидно будет, если ты случайно отклонишь заявку с района, где дают хоро-о-о-ошие чаевые…

— Верни телефон, — раздался голос Сергея Валерьевича.

К нам подошел шеф и, держа руки в карманах кожаной куртки, кивнул на меня.

— Мы тут просто трепались как старые приятели. Антон хвастался телефоном и дал мне его посмотреть поближе.

Шеф не двигался с места.

— Да понял, я, понял, — неприятель протянул мне гаджет. — Держи.

Я тут же схватил телефон и нажал кнопку "Принять заказ”. Сергей Валерьевич тяжело посмотрел на Князя. Этот взгляд говорил больше любых слов. Шеф был круто сварин и вызывал во мне ощущения, граничащие с восторгом. Я не стал ничего говорить, лишь сел на велик поехал в "Сыроварню” за заказом.

13

Погодные условия не позволили дать велику ощутимого дрозда. Я боялся, что при такой видимости собью кого-нибудь. Играть в боулинг живыми людьми я не планировал, поэтому ехал аккуратно, на средней скорости. И, даже несмотря на это, оказался на адресе раньше времени.

Величественное здание серого цвета вырастало из земли и, прорезая слой густого тумана, уходило высоко в небо. Сооружение всем своим видом заявляло о том, что в этом доме живут ядовитые люди. Те, кто жалил своим положением других, высасывая из них все соки.

Обычным смертным такие апартаменты были не по зубам. В этой крепости, отгородившись от остального мира, жили исключительно жулики. Заработать честным трудом на жилплощадь подобного уровня было просто невозможно, поэтому я не сомневался в том, что по законам справедливости каждый постоялец этого дома после смерти ответит за свои поступки и будет гореть в аду.

Хотел бы я посмотреть на охранника или доставщика пиццы, проживающего в стенах этого здания. Продавец в супермаркете, закрывающий входную дверь своей квартиры в этом доме, — такая же нелепость, как и чумазый депутат, добывающий уголь. Здание напоминало о том, что у каждого есть свое место. Кто-то купается в богатстве и счастливо проводит свои дни, а кто-то обсуждает их комфорт, копошась в дерьме.

Комплекс с табличкой "Поклонная, 9”, напоминал всякому о его положении. Если ты живешь здесь, значит, у тебя получилось кого-то поиметь. У тебя вышло воспользоваться чьей-то слабостью, и ты не чураешься идеи собственного превосходства над другими.

И ничего тут хитрого: в школе я застал учение Карла Маркса и знаю, на чем строится богатство. Этот дом выглядел как памятник всемирному неравенству.

Все мои кумиры сейчас выражали свое недовольство местным жильцам. В моей голове они наперебой покрывали матерными словами этих паразитов. Кипелов, Кинчев, Гребенщиков спорили, как отомстить этим жуликам. От ненависти к богачам я даже задумал достать еду из рюкзака и плюнуть в траханый салат с бурратой и томатами. Однако эту идею перебил пятьдесят шестой звонок от матери с последующей смской от соседки: "Матери нужна операция, срочно приезжай в…” — я не стал читать дальше и убрал телефон в куртку.

Заказ ждали на тридцать втором этаже. Оставив велосипед у входа, я зашел в просторный холл. Пол и стены были из мрамора. Над головой — массивная люстра, как в театре. За высокой стойкой сидел охранник, который, увидев меня, тут же поинтересовался, что я здесь забыл. Я, осматриваясь по сторонам, показал ему на рюкзак. Он узнал номер квартиры, а потом, не вставая с места, взял трубку стационарного телефона и что-то там нажал.

— Вам доставка. Ага, понял. Пропускаю. — Он привстал. — У них домработница филиппинка, по-русски ни бе ни ме, а слово "доставка” понимает. Интересный народ.

Приземистый мужчина указал мне на турникет и махнул, чтобы я проходил.

***

Лифт привел меня прямо в квартиру. Никаких входных дверей. Я сразу оказался внутри просторного коридора, ведущего в зал. В этих апартаментах поместилась бы вся семья Арбоба. Мужик как-то жаловался, что они с тремя братьями спят в одной комнате размером с коробку от холодильника, а на кухне живут женщины: его мать и две сестры. Здесь бы им не пришлось ютиться и нюхать носки друг друга, засыпая валетом. Я попытался кого-нибудь окликнуть, но, не услышав ничего в ответ, почувствовал себя заблудившимся в лесу. Я разулся и вошел в гостиную. Огромные панорамные окна были затянуты дымкой. Складывалось впечатление, что снаружи что-то горит и дым окутал здание. Пахло свежевыжатыми апельсинами и медом.

"Как в моем сне”, — подумал я.

— Ау, кто-нибудь есть? — неуверенно произнес я. — Ау!

Из комнаты слева играл джаз. Я стоял в центре квартиры и не знал, что делать, кроме как продолжать кричать "Ау!” Мне стало немного неловко. На всю стену холла висел огромный телевизор, напротив располагался серый диван с пуфиком. Я представил, как лежу на этом диване и щелкаю каналы, попивая что-нибудь горячительное. Стало любопытно: что чувствует человек, который пользуется всеми этими вещами каждый