Воспитание драконов - Брайан Дэвис

— Спасибо, что ты спас мне жизнь.

Билли встряхнул головой, прогоняя наваждение, и осторожно дотронулся пальцами до щеки.

— Ах, пожалуйста. Но я не спас тебе жизнь. Я просто не позволил доктору Уиттиеру сунуть нос в твой рюкзак.

Бонни быстро закивала и усмехнулась не без смущения.

— А теперь ты знаешь, что я там прятала. Но я так торопилась, что не успела его подобрать. Надо было быстрее взлетать на крышу, пока Ольга не свернула за угол. — Ее крылья опять заволновались, на этот раз оборачиваясь вокруг нее и едва не хлопая Билли по ушам. Он не сдержал улыбки.

— У тебя чудесные крылья. — Просто не верилось, что ему так спокойно в ее присутствии, хотя она выглядела существом из другого мира. Да имей она хоть три глаза и четыре антенны на голове, при ее обезоруживающем обаянии это ничего бы не значило. — Но я догадываюсь, почему ты не хочешь их никому показывать.

Бонни повернулась и взглянула вниз, будто хотела разглядеть что-то сквозь облака.

— Не просто никому. Теперь, когда я узнала, кто такой доктор Уиттиер, я поняла, что он хуже всех.

Билли тоже посмотрел вниз в долину, но увидел только крутой и неровный склон, покрытый травой и усеянный валунами и терявшийся в тумане.

— Кто такой доктор Уиттиер? Ты о чем?

Бонни обернулась к Билли, который мигом отвел глаза от ее крыльев и встретил ее взволнованный взгляд.

— Я была на крыше и все слышала, — стала объяснять она. — Я ушам своим не поверила, услыхав, что ты обжег эту женщину. Хотя моя мама рассказывала мне о твоем отце, я и подумать не могла, что встречу второго такого же, как я, то есть ребенка-дракона. Когда я увидела тебя тогда в кабинете директора, я сразу поняла, что в тебе есть что-то особенное, а когда тебя послали отмывать стену и мы были вместе так близко, я это почувствовала. Так или иначе, когда доктор Уиттиер назвал меня сатанинской ведьмой, он себя выдал. Он, должно быть, охотник. «Сатанинская ведьма» — так охотники называют женщин-драконов.

— Охотник? Какой охотник?

— Убийца драконов. Родители, наверное, рассказывали тебе об охотниках?

— Ну… нет вообще-то.

Лицо у Бонни задергалось.

— Но… но ты ведь дракон, верно?

Билли сунул руки в карманы и снова поглядел вниз с горы.

— Ну да… То есть, наверно. Я только вчера об этом узнал.

Бонни придвинулась вплотную к Билли и попыталась заглянуть ему в глаза.

— Ты хочешь сказать, что раньше ты не знал?

— Я подслушал, как родители об этом говорят. — Билли пожал плечами, отодвигаясь в сторону от Бонни. — Они рассказали, но немного.

— Значит, твой отец — дракон, так?

— Э-э… да. По крайней мере, он так сказал. Но как ты узнала?

— Потом объясню. — Бонни взяла его за руку и развернула лицом к себе. Улыбнулась и снова взволнованно заговорила: — Что еще ты умеешь делать, кроме как извергать пламя?

— Не то чтобы я извергаю пламя, — возразил Билли, не вынимая рук из карманов. — Просто у меня горячее дыхание.

Бонни на мгновение задумалась, подняв голову и округлив глаза.

— Тогда, наверное, у тебя все только начинается, — медленно произнесла она. — Поэтому, должно быть, твои родители так долго тебе ничего не говорили. — Бонни снова посмотрела на Билли и взяла кончик правого крыла в правую руку. — Мои крылья начали расти, когда мне было пять лет. Так что маме пришлось объяснить мне, что происходит.

— И ты летала с того самого времени?

— Нет. Только три года назад они достаточно выросли, и я начала тренироваться в темные, безлунные ночи, когда никто меня не видел, но когда маму убили, я… — Лицо Бонни вдруг побледнело, а крылья медленно свернулись, став дрожащей бесформенной кучей.

— Что с тобой?

Бонни трясущейся рукой вцепилась в плечо Билли:

— Доктор Уиттиер! Он убийца драконов!

— Ну? Ты мне уже говорила.

— Но он знает, где ты живешь! — закричала она, тряся его за плечо. — И он уже, наверное, в пути!

Билли вытаращил глаза.

— То есть он…

— Он ни перед чем не остановится, чтобы убить твоего отца!

7

Летучая мышь

Билли мертвенно побледнел и забегал из стороны в сторону.

— Мне… мне нужно домой. Мне очень срочно нужно домой.

Бонни снова расправила крылья и схватила его за рубашку, чтобы он остановился.

— Я полечу прямо туда. Где твой дом?

— 1545 Кордел-роуд.

Бонни развела руками:

— Кордел-роуд? Я понятия не имею, где это. Я ведь здесь недавно.

Билли перестал бегать и принялся чертить на земле карту.

— Это в миле к северо-западу от главного хайвея,[5] если съехать возле Шелл-Стейшн. — Он поднялся и стал вглядываться в туман, пытаясь различить что-нибудь знакомое. — Вон там, — показал он вниз. — Хайвей должен быть справа, где видны деревья. Лети по нему на северо-восток примерно с милю. Там будет съезд.

Бонни только головой покачала, обозревая плотную пелену, накрывшую все окрестности.

— Если я полечу ниже облаков, чтобы не пропустить хайвей, я напугаю весь город. И все равно, может быть, не смогу найти твой дом.

— Но облака слишком плотные, — возразил Билли. — Если ты полетишь сверху, то совсем заблудишься.

Мгновение Билли и Бонни в упор глядели друг на друга, будто два одиноких короля на шахматной доске в патовом положении. Затем Бонни снова подалась вперед и взглянула в долину.

— Так где, ты говоришь, твой дом?

Билли опять стал показывать и объяснять, а Бонни тем временем ходила кругами позади него, чтобы лучше проследить направление движения.

— Видишь вон то самое большое и густое облако? Я думаю… Эй! — От внезапного толчка у Билли захватило дух, и его снова подняли в воздух, да так резко, что его кроссовки едва не соскочили с ног.

— Мы летим к тебе домой, Билли, — крикнула Бонни, — показывай дорогу!

— О нет! Только не это!

На этот раз руки Бонни крепко обвились вокруг его талии, и он чувствовал, как его сердце бьется о ее предплечье, впившееся ему под ребра. Давление на взлете не давало захватить ни глотка воздуха, но он все-таки смог говорить урывками:

— На… право!

— Сколько?

— Два… часа.

— Два часа?

Билли вытянул правую руку, показывая нужное направление, но при этом соскользнул на дюйм или два вниз. Он быстро опустил руку и вцепился в Бонни.

— Не дергай руками, — велела она. — Я поняла. Как стрелка на часах. — И взяла вправо. — Мне лететь ниже? Выше?

— Как… сейчас.

Теперь, когда он стал понимать, что к чему, он заметил, что они летят не горизонтально, как Супермен всегда летает в кино, а почти вертикально, под небольшим углом по ходу движения, чтобы держать баланс между положением крыльев Бонни и их общего центра тяжести.

Сознавая свою воздушную беспомощность, Билли нервничал, но спокойный тон Бонни и необычно сильные руки не давали ему впасть в панику. Мысли о судьбе своих родителей помогали Билли сосредоточиться на главной задаче — найти свой дом, и как можно быстрее. Его глаза метались туда-сюда, напряженно пытаясь проникнуть за облака, но он мог только гадать, надеясь сориентироваться вслепую. Дав еще несколько указаний, Билли закричал:

— Кажется… здесь!

— Ладно. Сейчас будет экстренный спуск, чтобы нас никто не заметил. Приготовься.

Билли не вполне представлял себе, как надо готовиться, но на всякий случай решил не дышать. Каждый грамм его болтающегося веса резко изменил направление, а сердце и легкие грозили переместиться в горло. Они с Бонни погрузились в облака. Белый туман оросил их лица влагой, пока они изо всех сил таращили глаза, высматривая просвет в белой мгле. Когда они пролетели насквозь, Билли завопил, пользуясь тем, что хватка Бонни во время спуска ослабела:

— Все! Тормози!

Бонни снова расправила крылья, схватившиеся за воздух, как парашют, и ребра у Билли опять заболели. Руки Бонни, с виду такие мягкие и гладкие, были точно стальные когти, вминающие все его кишки в диафрагму.

Сквозь гримасу боли он разглядел крыши и сообразил, где они находятся — совсем рядом с его домом, над соседским задним двором.

— Приземляйся! — проскрипел он.

Бонни спикировала в усыпанный листьями двор и осторожно выпустила Билли. Коснувшись земли, он потерял равновесие, упал и трижды перекатился, прежде чем остановиться. С трудом поднявшись на ноги, он торопливо стянул с себя свитер и побежал к Бонни, которая только замедляла свой бег после посадки.

— Вот, — он протянул ей свитер, — надень это.

Бонни взяла свитер, Билли помог ей одеться, одной рукой придерживая на спине сложенные крылья, а другой — натягивая поверх свитер, мельком удивившись тому, что он вот так запросто касается ее. Крылья вызывали у него восхищение — из тугой и упругой кожи, не той бархатной, что на руках. Нет, крылья были более грубые и дикие, на ощупь шероховатые, цеплявшие за пальцы, когда он трогал их. Они пахли свежестью и свободой, лошадьми и седлами, сбруей и новыми ботинками или даже старой бейсбольной рукавицей. Она вовсе не смущалась от его прикосновений.