Врата Мёртвого Дома - Стив Эриксон

В то же мгновение полдюжины пиратов рвануло к нему. «Они явно не горят желанием помочь мне подняться на ноги», – мелькнула мысль.

Салк Елан приземлился на землю прямо около распростертого убийцы. В каждой его руке блестело по длинному ножу. Трое пиратов решились предпринять первую атаку. Калам, словно пуля, вылетел вперед, вытянув на руке тяжелый меч. Рубанув одного из смельчаков, он вцепился мертвой хваткой в горло другого.

Мгновение спустя звон оружия несколько поутих. На палубе лежало несчетное количество фигур: некоторые стонали, часть билась в предсмертной агонии, однако большее количество не проявляло никаких признаков активности.

Калам упал на колени, пытаясь отдышаться.

– Что за кутерьма! – пробормотал Салк Елан, присевший рядом. Он вытирал об одежду заляпанные кровью ножи.

Убийца поднял голову и взглянул на своего напарника. Его дорогие одеяния были разорваны и залиты кровью. На половине лица виднелся отчетливый красный след от удара, а противоположная часть была полностью покрыта золой. Елан дышал с трудом; по всей видимости, каждое дыхательное движение отдавалось в нем ужасной болью.

Калам посмотрел назад. На ногах не стоял ни один из моряков. Горстка матросов медленно бродила между телами, выясняя, кто остался в живых и кому нужна срочная медицинская помощь. Найдя пару раненых, они поняли, что лейтенанта среди них нет.

Исполняющий обязанности первого помощника подошел сбоку и скептически произнес:

– Кок желает знать...

– Что именно?

– Вкусовые качества этой огромной ящерицы. Смех Салк Елана перерос в кашель.

– На самом деле, энкар'ал считается деликатесом, – пробормотал Калам. – В Пан'потсуне за фунт его мяса дают сто джакатов.

– Нам нужно разрешение забраться на палубу пирата, – продолжил моряк. – Запасы на исходе...

Убийца кивнул.

– Я пойду с вами, – повелительно произнес Салк.

– Крайне признательны, сэр.

– Эй, – крикнул один из группы оставшихся в живых моряков, – а что же делать с казначеем? Этот ублюдок до сих пор жив.

– Оставьте его мне, – ответил Калам.

Когда к казначею начали привязывать мешки с зерном, он очнулся и, выпучив глаза, начал издавать истошные звуки, сдерживаемые большим кляпом во рту. Калам с Салк Еланом схватили его под мышки, подволокли к борту и без всякого сожаления отправили в мутные морские воды.

Внезапный всплеск привлек несколько акул, однако к этому моменту морские санитары были уже настолько сыты, что посчитали вовсе не обязательным утруждать себя нырянием в глубину за очередным тощим куском мяса.

Останки обгорелого парусника, над которыми еще стоял столб сизого дыма, медленно пропадали за горизонтом.

Вихрь превратился в высокую песчаную стену, непроглядную для глаза. Она достигала около мили в ширину, охватывая собой по периметру всю Священную пустыню Рараку. Однако внутри беснующегося кольца воздух оставался спокойным, а небо отливало блестящим золотым оттенком.

Прямо по курсу над песком появились весьма потрепанные ветром горные хребты, напоминающие обугленные кости. Пройдя вперед полдюжины шагов, Лев остановился и обернулся.

– Настало время пересечь зону духов, – произнес он. Фелисин кивнула.

– Я знаю, они старше, чем сама пустыня... сейчас они вознеслись в воздух и наблюдают за нами.

– Скажи, духи желают нам зла, новоявленная Ша'ика? – спросил Толбакай, протянув руку к оружию.

– Нет. Они довольно странные, однако совсем не опасные, – девушка обернулась к Геборийцу. Бывший священник до сих пор находился в себе, практически не видимый под сплошным узором татуировок. – Ты что-нибудь чувствуешь?

Старик вздрогнул, будто каждое слово девушки представляло собой стрелу, покрытую зубцами.

– Кому-то не нужно быть бессмертным духом, чтобы заставить себя бояться, – пробормотал он.

Фелисин изучающе на него посмотрела.

– Ты не можешь вечно сторониться того факта, что чуть не стал всевышним, Гебориец. А сейчас, старик, ты постепенно скатываешься к смертным – в этом и заключается причина всех страхов.

Гебориец издал горький, сардонический смешок.

– Ага, – продолжила девушка, – не ожидал услышать от меня подобное? Несмотря на все наше непонимание, ты отказался бросить своего маленького, несмышленого ребенка.

– Ты до сих пор находишься под действием некоей силы, Фелисин, а она дает ложное представление о твоей собственной мудрости. Первое является даром, дочка, а второе придется заработать.

– Да он пытается сковать тебя, новоявленная Ша'ика. Я предлагаю убить этого человека.

Девушка отрицательно покачала головой, не сводя глаз с Геборийца.

– Поскольку мудрость не может быть преподнесена в качестве дара, небеса мне послали мудрого спутника. Его общество, его слова...

– А я думал, что ты не оставила мне выбора. Фелисин, – прервал ее бывший священник, вскинув глаза и сомкнув густые брови.

– Возможно, это была только видимость, Гебориец, – ответила она.

Девушка видела, что внутри старика снова идет борьба – та самая, которая мучила его с первого момента их знакомства. «Мы прошли по выжженной войной земле, и все это время нам приходилось бороться друг с другом. Словно Худ поднял над нами зеркало...»

– Общаясь с тобой, я поняла одну очень важную вещь, Гебориец.

– Какую же именно?

– Самое главное в мире – это терпение, – обернувшись, Фелисин показала Льву жестом, что они могут двигаться дальше.

Компания вошла в испещренные ущельями горы. Крайне сомнительно, чтобы эти места видели на своем веку хотя бы один священный обряд. Окружающие базальтные камни были девственно чисты на предмет каких-либо знаков или символов, высекаемых камнетесами в особых местах. Кроме того, Фелисин пока не видела фигур из валунов, которые были столь распространены в Рараку.

Девушка чувствовала присутствие духов – сначала очень явное, а сейчас ненавязчивое, спокойное. В любом случае ощущение непрерывной слежки так и не выходило из головы. За горным хребтом следовало постепенное снижение, которое переходило в необъятный котлован – место окончательной смерти огромного древнего моря. Над углублением висел большой пыльный полог.

– Оазис располагается неподалеку от центра, – произнес Лев в сторону девушки.

Та кивнула.

– Осталось менее семи лиг.

– А кто несет пожитки Ша'ики? – поинтересовалась Фелисин.

– Я.

– В таком случае мне пора разобраться с ними.

В полном молчании Лев опустил походный мешок, развязал шнурок и принялся выкладывать содержимое на песок. Одежда, несколько женских колец, браслеты и серьги, длинный вороненый нож с жестяным лезвием и острым кончиком.

– Ее меч ожидает нас в лагере, – произнес Лев, закончив приготовления. – Ша'ика носила браслеты только на левом запястье, а кольца – только на левой руке, – указав на кожаные полоски, он продолжил: – Эти предметы предводительница восстания надевала на правое запястье и предплечье, – помедлив. Лев поднял на нее тяжелый взгляд. – Крайне важно, чтобы ты в точности выполнила мои рекомендации.

Девушка улыбнулась.

– Чтобы еще больше заморочить им голову, да? Воин опустил взор.

– Понимаешь, мы можем столкнуться с некоторым сопротивлением. Верховные маги...

– Будут стараться взять власть в свои руки. Сначала они посеют в лагере мелкие разборки, затем пойдут на открытое столкновение. До сих пор они не проявляли активности, поскольку не знали, живали в самом деле Ша'ика. Наверное, они приготовили могилу.

– Провидица...

– Ты слишком много на себя берешь, воин. Лев поклонился.

– Никто не посмеет отрицать ту силу, которой ты обладаешь, однако...

– Однако мне еще не приходилось открывать собственноручно священную Книгу.

Лев поднял глаза.

– Да, не приходилось.

Фелисин осмотрелась. Толбакай и Гебориец стояли неподалеку, боясь пропустить хотя бы слово из их разговора.

– То, что предстоит мне открыть, заключается не между страницами ветхого тома, а внутри моей души. Время пока не пришло, – девушка вновь взглянула в лицо Льва. – Ты должен мне доверять.

Кожа на веках пустынного воина напряглась. Фелисин продолжила:

– Ты никогда не уступишь в этом вопросе. Правда?

– Кто, интересно, так решил?

– Мы сами.

Среди спутников повисло молчание.

– Толбакай! – властным тоном произнесла девушка.

– Да, новоявленная Ша'ика?

– Скажи, что следует сделать с человеком, который начинает сомневаться во мне?

– Занести над головой меч, – проревел громила. Гебориец фыркнул.

Услышав это, Фелисин обернулась к старику.

– А ты? Что бы сделал ты?

– Ничего. Я всегда остаюсь самим собой. Если кто-то оценит мои таланты и решит, что они достойны уважения, то не думаю, что впоследствии этот человек сможет меня легко предать.

– До тех пор, пока...

– Пока он доверяет самому себе, Фелисин.