Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

(6). В сущности, божество, размер, риши и т. д., относящиеся к сукте, – все это ведийские технические детали. Божество никогда не обозначало тот предмет, о котором говорилось в обычных поэмах, но только тот, который имел отношение к подлинной ведической сукте. Принадлежит ли рассматриваемая поэма изначально к Ригведе, Яджурведе или Самаведе? Если это не так, тогда какое право имеет автор называть свой предмет именем божества? Мы будем в высшей степени обязаны автору, если он будет столь любезен, что удовлетворит наш интерес при помощи любого авторитетного источника.

(7). Стихотворные размеры бывают двух родов: ведические и лаукика. Ведические размеры, прежде всего, ограничиваются Ведами, в то время как размеры лаукика используются лишь в обычной поэзии. Таким образом, каждый из размеров: гайатри и т. д., имеет двойные формы, совершенно отличные друг от друга. Главной характеристикой ведической формы некоего размера является знак ударения в каждом слове, то есть, каждое слово в нем должно быть обозначено соответствующим ему ударением, ибо в Бхашьяпанини сказано, что слово, произнесенное без должного ударения, убивает говорящего так же верно, как сатра Индры. Из всего вышеизложенного очевидно, что ведический размер не может быть использован в обыкновенной поэзии, и даже в Ведах каждое слово должно быть отмечено соответствующим ему знаком ударения. Но мы с сожалением видим, что профессор Макс Мюллер, великий ведийский ученый нашего времени, нарушил это правило, использовав ведийскую форму размера гайатри в своей собственной поэме, и, кроме того, не обозначил свои слова соответствующими им знаками ударения.[323] Поистине, удивительное несоответствие!

(8). Теперь о риши. Под риши сукты подразумевается тот, кто впервые увидел сукту, или тот, кому она впервые была явлена в своем полном объеме. Ибо, согласно индийским шастрам, хоть Веды существовали всегда, они иногда исчезают во время пралайи, или потопа. И в начале нового творения они вновь частично открываются по воле Божьей внутреннему взору некоторых особых людей, которых называют риши. В Ведах упоминается довольно много риши. Однако при этом следует иметь в виду, что в каждом творении Веды открываются лишь одним и тем же людям, поэтому никакой новый риши не может возникнуть в Ведах. И мы можем теперь покорно попросить профессора показать нам, на основании какого авторитета он называет себя риши, хотя ему наверняка известно, что его поэма никогда не сможет рассматриваться как оригинальная часть Вед?

(9). Кроме того, эта поэма не свидетельствует ни о каком-то исключительном мастерстве ее автора, ни о какой-либо необычной учености в области санскрита; но с другой стороны, она показывает его недостаточное знание современной санскритской грамматики. Автор не только написал в ведическом стиле, но и сохранил повсюду ведические грамматические конструкции слов, которые не только строго запрещено использовать современному поэту, но и рассматриваются как асадху, или некорректные. Так, слова purbhebhih и т. д., хотя они и могут быть правильными в соответствии с ведической грамматикой, их не может использовать современный поэт, ибо никто кроме риши не обладает привилегией применять такие словоформы. Риши, согласно индийским шастрам, бывают двух видов: 1-й, те, кому были первоначально открыты мантры Вед; 2-ой, те, кто, будучи брахманами по касте, прославились своей ученостью, аскетизмом, праведностью и познанием Вед. Так как никакая ведийская мантра никогда не была открыта профессору, рассматриваемая поэма, без сомнения, не является ведийской мантрой, так же как и он сам – не брахман по кастовому признаку. Таким образом, очевидно, что он не имел никакого права использовать такие словоформы в своем сочинении. В самом деле, знаменитый поэт Бхавабхути временами следовал ведическому стилю в своих творениях, но он повсюду тщательно придерживался современных грамматических конструкций. Так и современные поэты обязаны повсюду соблюдать правила современной грамматики, иначе же их сочинения не будут считаться садху, или корректными.

(10). В заключение мы хотели бы отметить, что не надо видеть в этой поэме проявления какой-то исключительной учености, ибо поэма состоит всего лишь из шести стансов или восьми строк, но даже в этих немногих строках без малейшего изменения заимствуются фрагменты из Ригведы, в чем можно легко убедиться, если поместить рядом приводимые выше слова из поэмы и соответствующую цитату из Ригведы, и сравнить их.[324]

(11). Для поэта, пишущего на санскрите, нет ничего столь же позорного, как заимствование фрагментов из других сочинений. Кроме того, такие слова, как adbhuta purupriya, sahasamputro adbhuta и т. д., повторяющиеся с тем же самым размером (гайатри) как в мантрах, так и в Ригведе, найти ни для кого не составит труда. Таким образом, мы видим, что в поэме авторских слов не так уж много, и они также не дают нам сколь либо серьезной уверенности в их авторстве. По нашему мнению, поэма, подобная этой, не делает чести написавшему ее, даже если она появилась из-под пера обычного ученого санскритолога.

(12). Наконец, нас в высшей степени удивил тот факт, что слово «Лакшми» переведено как богиня счастья. Любой, кто имеет хотя бы самое слабое знакомство с санскритской литературой, прекрасно знает о том, что Лакшми – это богиня богатства или судьбы, а не счастья.

(13). Кроме всего прочего, поэма полна мелких противоречий и бессмысленных выражений, которые внимательный читатель легко сможет выявить; например, в третьем стансе говорится, что рыбу Лакшми как встарь, так и поныне поэты восхвалять должны. Здесь слово «риши» переведено как «поэты», что является абсурдом. К тому же в Индии ни риши нынешнего времени, ни те, которые жили в прежние времена, даже не были знакомы с таким названием этой рыбы. Как же они могли восхвалять ее?

И в завершение еще один вопрос и последнее замечание:

Вопрос: Предположим, что знаменитый индусский пандит напишет пародию на один из псалмов Давида, в котором он опишет попойку; мы желаем знать, что скажет в таком случае Общество поддержки христианского знания и другие организации воинствующей церкви. Хотя это весьма слабое сравнение, ибо размер гимнов, установленный Давидом, безвозвратно утерян благодаря масоретской профанации, в то время как свара Вед все еще сохраняется. Профессорская поэма – это лишь частный случай осквернения, по поводу которого индусы выражают свое недовольство; не говоря уже о сотнях других вещей, которые может понять лишь почтительным разумом человека, изучающего эзотеризм.

Замечание: Выражаем свое удовлетворение по поводу того, что наша ученость находит подтверждение из рук туземного джентльмена, и мнение Бхатта Пулли для нас значит больше, чем мнение Оксфорда.

Кто такие теософы?

Перевод – О. Колесников

Те ли они на самом деле, кем себя называют – исследователи естественных законов, древних и современных философий и даже точной науки? Кто они – деисты, атеисты, социалисты, материалисты или идеалисты? Или они лишь раскольники современного спиритуализма – простые мечтатели. Достойны ли они того, чтобы им уделяли внимание как людям, способным вести дискуссии на философские темы и способствовать развитию истинной науки, или же они заслуживают лишь сострадательной терпимости, какую оказывают «безобидным энтузиастам»? В каких только грехах не подозревают Теософическое общество: его обвиняют в вере в «чудеса» и «чудотворство»; в тайных политических намерениях – как карбонариев; в том, что они шпионы самодержавного царя; в проповеди доктрин социалистов и нигилистов; и, mirabile dictu [странно сказать], в тайном соглашении с французскими иезуитами расколоть спиритуализм за некоторое денежное вознаграждение! С той же поспешностью американские позитивисты ругают их как мечтателей, нью-йоркская пресса – как фетишистов; спиритуалисты – как возродителей «заплесневелых суеверий»; христианская церковь – как посланников дьявола; проф. У.Б. Карпентер, член Королевского общества, – как наитипичнейших «шарлатанов»; и, в добавок ко всему, что самое абсурдное, некоторые индийские оппоненты, дабы поуменьшить их влияние, обвиняют их в призывании демонов для проявления определенных феноменов. Но, помимо этого града осуждений, в глаза бросается следующий факт – Общество, его члены и его мнения имеют общепризнанное значение, раз о них рассуждают и ругают их: человек клевещет только на того, кого он ненавидит или кого боится.

Но если у Общества есть враги и хулители, то у него есть и друзья, и защитники. Начавшись с группы из примерно дюжины серьезно настроенных мужчин и женщин, уже через месяц оно разрослось настолько, что для собраний его членов пришлось нанять общественный зал; в течение двух лет у него уже появились действующие отделения в странах Европы. Чуть позже был заключен союз с индийским «Арья Самадж», возглавляемым ученым пандитом Свами Даянандом Сарасвати, и с цейлонскими буддистами, руководимыми Г. Сумангала, верховным священником «Пика Адама», образованным человеком, президентом колледжа Видьодайя в Коломбо.