Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

— Надо было, — согласился я. — Но сам‑то ты не пошел ее выманивать…

— Ну да, не пошел. И не мог пойти! А если бы она меня взяла? Тогда что?

— Как интересно… То есть если бы она взяла меня — туда и дорога, а если бы тебя — так это совсем другое дело?

Виктор покосился на меня, хмыкнул.

— А самому подумать, Храмовник? Никак? Ну во‑первых, ты не знал, что я выжил, а я‑то знал, что ты живой и никуда не убежал. И про Катьку, между прочим, тоже побольше твоего знал… Мы могли бы поменяться ролями, да только извини, Храмовник, мозгами ты для этого не вышел. Она же тебя предупреждала — тогда, у дома Гоша? Предупреждала. И что? Отпустил ее?

— Она моего разрешения не спрашивала. На мотоцикл заскочила — и только ее и видели…

— Разрешения… — передразнил Виктор. — У меня она тоже разрешения не спрашивала! Только до мотоцикла доскакать не успела. Я‑то ушами не хлопал, сразу ее за шкирку взял и все из нее вытряс… Хотя это даже хорошо, что все так сложилось.

— Почему это?

— Потому, что тебя вполне могли пристрелить там. Повезло дураку… И меня бы могли, если бы я был на твоем месте. А жертвовать надо менее ценным. А давай честно признаем, я куда ценнее тебя. И умнее, и с суками лучше обращаюсь…

Я покосился на него.

Вообще‑то я привык, что ему палец в рот не клади. Ни совести, ни такта. Самомнение хоть экспортируй. Но… всему же есть пределы!

Должны быть, по крайней мере. С суками он лучше обращается… Это что, шутка такая? Да он едва выдержал Диану, когда она была в дальнем конце подвала, а он у входа в дом! А Диане при этом приходилось отвлекаться еще на троих — меня, Гоша и…

О черт! Да он же не знает про Диану! И он думает, что я смог приблизиться к той суке так близко — владея лишь тем, что умел до того, как мы брали Диану?.. Думает, от той суки было так просто уйти?..

— Чего? — Виктор на миг обернулся ко мне, окинул внимательным взглядом и снова уставился на дорогу. — Чего рот разеваешь как рыба?

— Ничего.

Нет, не стоит ему говорить. Как бы не испугался той суки еще больше, перестраховщик. И так собрался готовиться к встрече с ней целый месяц… И кто знает, не понадобится ли наш револьверный финт еще раз? На этот раз с ним…

Я хмыкнул.

— Ты чего?

— Да так…

Из Смоленска к дому Дианы я добрался уже глубокой ночью.

Рваный ритм фонарей вдоль трассы, слепящие огни встречных машин, унылые габаритки таких медленных попуток…

Фонари, фары, габаритки… И бесконечный день варился обрывками в голове, давил на плечи…

В какой‑то миг я чуть не решил свернуть на обочину и поспать, хотя бы четверть часа, но вдруг сонливость отступила. Словно второе дыхание открылось.

Я знал, что это ненадолго, что скоро усталость и туман в голове накроют второй волной, с которой уже не справиться. Но сейчас стало полегче. Усталость никуда не делась, но я словно со стороны наблюдал за типом, который вел машину, и это у него в голове варились обрывки дня…

В этом странном ощущении непричастности, словно во сне, я миновал поля перед поместьем, тихонько влез в зеленые ворота и снова прибавил. По петляющей вверх‑вниз и вправо‑влево дорожке осталось совсем немного…

Холодное касание было резкое и сильное.

Ощущение реальности вернулось во вспышке внезапного страха, но через миг я узнал ее — это была Диана. Привычный лавандовый холодок.

Я был уверен, что и она меня узнала — еще быстрее, чем я ее. Но она не убиралась. Не пыталась влезть в меня глубже, но я чувствовал ее касание. Ощупывала меня, словно не верила своему первому касанию. Затем касание истончилось, но не пропало насовсем. Словно, не отпуская меня насовсем, пыталась нащупать кого‑то еще рядом… И снова накатил лавандовый ветерок.

Я затормозил перед ступенями, а ее холодные щупальца обвивали меня. Не давили, но и не уходили. Чего это она?

Я подхватил с сиденья пакет с остатками ужина «для собачек». Ага, именно. Для суки. Чертовой…

Дверь в столовую была открыта, проем ярко светлел — гораздо ярче, чем обычно. Касание никуда не девалось. Что это с ней?

Я натянул плащ — наконец‑то мой, родной! Поправил повязку под штаниной кожаных джинсов. Я переоделся в свое сразу, как только мы добрались до Смоленска и моего «козленка». И, похоже, зря. Теперь повязка мешала.

Стараясь не переносить на ногу весь вес, я прохромал до столовой. На пороге остановился.

Яростно трещал камин, переваривая только что подброшенную порцию дров.

На столе, на серванте — всюду, всюду — канделябры, подсвечники, десятки свечей ярко осветили комнату.

Диана разместилась не у стола, а в огромном кресле у наглухо зашторенного окна, словно королева на троне. В фиалковом бархатном платье, туго охватившем ее, а поверх складками лежал тончайший черный шелк, как‑то хитро обернув ее всю в несколько слоев; тонкий стебель черной розы в ночном тумане, вот‑вот раскроется — ее прическа…

Пару раз она делала прически, и они казались мне сложными… теперь я понял, что мне только казалось. Не знаю, сколько она возилась с этой прической. Локоны лежали как лепестки, бисеринки жемчуга — росинки. И впервые я видел на ее лице следы косметики. Совсем чуть‑чуть, но есть…

Теперь она стала как на картинке, в жизни таких не бывает.

Не бывает…

Я сообразил, что пялюсь на нее как баран на новые ворота. Отвел взгляд.

— У нас сегодня какой‑то праздник? — сказал я и кашлянул. Голос прозвучал хрипло.

— Мог быть…

Лавандовый холодок наконец убрался из моей головы.

Я посмотрел на нее. Никак не мог понять выражение ее лица.

— Вы словно удивлены, Диана.

— Вы ранены, — значит, вы там были, — медленно проговорила она, размышляя вслух. — Но я вижу вас здесь, — значит, вы оттуда выбрались…

Я еще раз оглядел огоньки свечей, усыпавшие столовую как бальную залу.

— Кажется, вы кого‑то ждали, Диана?

Она улыбнулась.

— Так вот зачем вы дали мне тот образ… — пробормотал я. — Чтобы она поняла, кто мне это дал… И после того как убила меня, ее люди наведались сюда по второму разу…

— Почти. — Ее улыбка не изменилась ни на йоту. Ни тени смущения.

— Что — почти?

— Вы угадали не совсем верно. Ее люди приехали бы сюда, но убивать вас она бы не стала. Вы щенок, молодой, но уже зубастый. А всех стоящих она оставляет в живых, при себе… Да и мне, если честно, не хотелось бы, чтобы вас убили.

Я присел на стул, потер лоб. В руке мешался пакет. Я поглядел на него, вспомнил, зачем он здесь — еда для этой суки — только какого черта я привез ей еды? Может быть, лучше всего не играть с огнем, а прикончить ее. Прибить, и дело с концом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});