Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

Я сидел и молчал, переваривая. Старик… И эта… Неужели Старик…

Девочка… Я‑то думал, он шутит. Как с любимым молотком. Даже палач, наверно, с нежностью относится к своему топору…

Но…

— Он бы не ушел без нее. А втроем нам было уж точно не проскользнуть незаметно.

— И ты оставил его…

— И я оставил его, — сказал Виктор. — Их.

Я потер лоб.

Мне вдруг стало жарко. Я чувствовал, что уши горят. Он оставил там Старика и думает, что Старик мертв. Но… Он оставил его живым… Живым.

— А ты точно знаешь, что они его убили?

Виктор поглядел на меня.

— Она, — уточнил я. — А если она взяла его живым?..

— Нет, — мотнул головой Виктор. — Не могла.

О черт! Опять эта безапелляционность, словно он знает все на свете, как Господь Бог!

— Но ты же не видел, как они его взяли! Он же наверняка прикрывал тебя, когда ты бежал! Так откуда же ты…

— И девочка, — сказал Виктор.

— Что?

— Старик и его девочка. Они вместе прикрывали, пока я уходил. Она помогала ему держаться, когда та сука начала нас дрючить.

— Девочка?.. Помогала ему?.. Да она же вроде даже думать не умеет… Она же…

Виктор опять отвернулся от меня и вздохнул.

— Ох, ну и щенок… — Он безнадежно покачал головой. И вдруг взорвался: — Да при чем здесь — думать?! Она его на эмоциях защищала, без всякого думать! Чувствовала, что он в опасности, и прикрывала от той суки насколько могла! Помогала держаться! — И вдруг сник. Договорил тихо‑тихо: — Он думал, мы сможем удержаться… Не хотел ее оставлять, думал, что удержимся… Если бы мы сразу пошли, то я бы его вытащил. А потом… Потом было уже поздно… Потом я его уже никак не мог вытащить…

Он махнул рукой и замолчал.

Я молчал, но смотрел на него. И он чувствовал взгляд. Снова заговорил.

— Он вколол ей этой дряни, чтобы живее была. Прямо из шприца в вену, две дозы сразу. А еще две зарядил в капельницу.

— Две сразу?.. У нее от одной‑то чуть жилы не лопались… И еще две в капельницу?..

— Да не ей, дурак! — рявкнул Виктор с неожиданной злостью. — Капельницу он себе поставил! — И как сломался. Едва слышно: — Та сука хотела взять его живым, это он чувствовал… Только живым он ей даться не мог…

Себе?.. Ту дрянь — себе?..

Меня передернуло.

Господи…

Не знаю, что творилось на душе у дьяволицы, когда ее скручивало от ярости так, как на том столе. Даже не могу представить.

От одной дозы.

А Старик — себе… Две.

Это же себя самого живьем в ад отправить. Насовсем, без надежды вернуться. Это дорога в один конец. И там, на том конце, хуже, чем бывало у девочки. Она‑то была уже почти изношена этой дрянью, и так уже почти сумасшедшая…

— Уж лучше бы пистолет… — прошептал я.

— Лучше бы. Только он ведь меня еще хотел прикрыть. Хотел тянуть до последнего. Чтобы все ее внимание на себя, и у меня был шанс выбраться…

Виктор потер лицо ладонями, будто споласкивал водой. Долго тер. А когда отнял руки, заговорил спокойно:

— В общем, нашего Старика уже нет. По‑любому нет. Даже если его тело и досталось ей живым… Смотри‑ка, это она?

— Что?

— Смотри, говорю! — рявкнул он. Снова со злостью на меня. — Хватит сопли жевать! Хочешь достать эту суку?! Тогда смотри!

— Да куда?!

Я от души шлепнул по лобовому стеклу. За ним было темно‑темно — ни огонька. Словно мы были в лесу или безлюдном месте. Свет в салоне мешал рассмотреть лучше. Только слева, за стеклом Виктора, издалека сквозь голые ветви деревьев подмигивала огоньками вывеска.

Мне пришлось поводить головой туда‑сюда, отвоевывая у ветвей буквы, пока смог разобрать: «Красный башмачок».

— Где мы? — спросил я.

— Не переживай. Не возле трассы.

Кроме вывески и едва светящихся окон, наглухо закрытых шторами, я больше ничего не видел. Но Виктор внимательно всматривался в темноту. Потушил свет в салоне.

— Нет, не она… Показалось.

— Катька? — спросил я.

— А кто ж еще…

Я потер виски.

Что я отвлекал суку, это я уже понял. Точнее, мной отвлекали… Я поморщился.

— И зачем это было нужно?

— Догадайся с трех раз.

Он не включал свет. Я видел только, как в темноте поблескивали его глаза.

Я скрипнул зубами, но сдержался. Привык. Как‑никак не первый год с ним общаюсь… Говорить ему, что я мог оттуда и не вылезти, бесполезно. Его этим не проймешь.

— Сука вышла за мной… из своего поселка, — вслух начал размышлять я.

— И все, кто там были, — лениво поправил Виктор.

— Так вы не ее выманивали? Ее слуг?

— Личную охрану.

— Разве они не с ней ездят?

— Ездят. Но не все. У нее их столько, что всегда кто‑то остается в поселке. А надо было совсем очистить…

— Зачем? Зачем Катька туда полезла?

— Осмотреться.

Я вздохнул и покачал головой:

— Нет, ничего не выйдет. В том поселке ее не поймать. Никак.

— А кто говорит про поселок? — спросил Виктор.

— Тогда как?

— «Как»… Есть всего один гарантированный способ поймать в западню самого хитрожопого хищника.

Я молча ждал.

— У водопоя, Храмовник. У водопоя.

Я терпеливо ждал, пока он соизволит объяснить по‑человечески, но Виктор подался вперед:

— Вон она…

В темноте вспыхнула и через секунду погасла одинокая фара. Мотоцикл. И еще два раза коротко подмигнул.

Я больше почувствовал, чем увидел, как Виктор потянулся, чтобы зажечь фары, и перехватил его руку.

Было еще кое‑что. Между нами.

— А если бы я не выбрался оттуда?

— Ну выбрался же…

Я пытался поймать на его лице хоть тень смущения, хоть отблеск стыда. Но то ли было слишком темно, то ли я зря искал.

— Ну да… — сказал я. — Выбрался. У меня‑то есть ноги, я мог и сам выбраться…

Вот теперь я его зацепил. Виктор оскалился:

— Да я знал, что ты выберешься! Ты всегда выбираешься! Втягиваешь других, и они гибнут, а ты выбираешься! Всегда успеваешь сбежать… маленький трус.

Это не я! Не я попался! Это Шатун! И не я втянул его в слежку, это…

Но я молчал.

Да пошел он! Не буду я перед ним оправдываться. Пошел он к черту!

Несколько секунд я видел блеск его глаз — как контрольный выстрел, а потом, убедившись, что крыть мне нечем, он отвернулся. Его рука скользнула к рулю.

Мигнули фары, на миг окатив светом полосу кустов, за ними дорогу, вдоль глухой стены из сборных металлических панелей — не то склад, не то задняя стена торгового центра, с выступом кабачка, — здесь было и крылечко, и несколько окон… и напряженная фигура, лишь одной ногой на земле, другой все еще оседлав мотоцикл.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});