Стихотворения - Всеволод Рождественский

36. «Ты лети, рябина, на гранитный цоколь…»

Ты лети, рябина, на гранитный цоколь.В розовой беседке — помнишь, за прудом? —Нет и половины разноцветных стекол,В самом сердце тополь шепчется с дождем.

«Милый мой, — сказала ты еще недавно,—Вот уже и осень! Значит, мне пора…»Что же, я не спорю! Плачет Ярославна,На стене в Путивле, плачет до утра.

Завтра поле, тучи, сонные вагоны,Ждешь и не дождешься третьего звонка.Пар ложится ватой под откос зеленый,Ветер рвет в окошке уголок платка.

Грудь мою пронзили дождевые стрелы,Серая повисла над полями сеть.По размытым шпалам, над березой белойТучей мне растаять, песней облететь.

Может быть, ты вспомнишь, легкая подруга,В час, когда не станет ни любви, ни сил:— Был он словно ветер скошенного луга,Словно роща солнце, он меня любил.

<1923>

37. «Сердце бы отдал мелькнувшему мигу…»

Сердце бы отдал мелькнувшему мигуДа не вернешь его… Значит, пораЖелтые листья закладывать в книгу,Похолодевшие пить вечера.

Мы собрались за дымящимся чаем.Строфы и листья на скатерть летят,Розовый серп за кирпичным сараемВстал, озаряя притихнувший сад.

Спелой антоновкой и листопадом,Липовым медом, парным молокомДни эти пахнут над домом и садом,Где мы вторую неделю живем.

Как же тебе не смеяться от счастья,Если ты музой своею зовешьЛегкую девушку в ситцевом платье,Смуглую, словно созревшая рожь!

<1923>

38. МОЛОДОСТЬ

Победителям больше не надоНа закате своем вспоминатьКудри яблонь отцовского садаИ озер золотистую гладь.

Им не надо уж петь о стихии,Отшумевшей давно в стороне,Где паслись облака грозовыеИ черемуха кланялась мне.

Но тебе, мой наследник счастливый,Позабывший тревожные дни,Расскажу я про дождик и нивы,Про сугробы и волчьи огни.

Расскажу о великом пожаре,Разорвавшем столетий межу,О винтовке, о верной гитаре,О кумачной звезде расскажу.

Этот дождь, успокоен и редок,Станет в памяти ливнем опять,И потянет тебя напоследокВспомнить ту, кто и муза, и мать.

Опаленные счастьем и гневом,Как деревья в шумящей груди,Мы свой век раскачали напевомИ летели — сердец впереди.

Выпрямляй же и гордо и смелоМногошумную думу свою, —Для тебя эта молодость пелаИ костром догорала в бою!

Между 1921 и 1923

39. «Глубока тропа медвежья…»

Ник. Клюеву

Глубока тропа медвежья,Солью блещет снежный плат,Ты пришел из-за ОнежьяВ мой гранитный Китеж-град.

Видишь, как живем мы тихо,В снежной шубе город наш.Ночью бурая волчихаОхраняет Эрмитаж.

Белый шпиль в мохнатых звездахЛосьи трогает рога.Ледяной, чугунный воздухНалит в наши берега.

Между 1921 и 1923

40. В ТЕНЕТАХ ВРЕМЕН

Не нам в Тинтажеле услышать герольда,Развалины башен и тучи в крови.Мы смерть свою на море пили, Изольда,А пенная память пьянее любви.

Усыпали звезды бессонное ложе,На душные розы ты медлишь возлечь.Изольда, Изольда, меж нами положенЗапрет Корнуэла — пылающий меч.

Зачем ты металась и песней горела?Жестокая сердце пронзила стрела.Я к сердцу прижал лебединое тело,И звездная буря меня понесла.

Мы столько столетий скитаемся по льдуСквозь снежную пыль и клубящийся сон,Но кто бы узнал королеву ИзольдуВ камнях и парче византийских икон?

Ты смотришь сквозь темень в тяжелом соборе,Как слезы твои, оплывает свеча,А в сердце стучится косматое море,И царский багрец упадает с плеча.

Мучительной песне я верен отныне,Она заблудилась в тенетах времен.Недолго тебе, неутешной княгине,Кукушкою клясть половецкий полон.

Туда, где нет больше ни мук, ни разлуки,Где память творит нескончаемый суд,Ты тянешь свои обреченные руки,Пока нас широкие сани несут.

Березы и елки сбегают навстречу,Шарахнулся заяц, мелькнувший едва,Врубаются сабли в гортанную сечу,И ханский фирман разрывает Москва.

Столетья бегут, и мужает Россия,Далёко петровские стружки летят.Октябрьские зори восходят впервые,И новые звезды сверкают, как сад.

А в этом саду наливается слово,Качается Сирин в изгибах ветвей,И всходит, как солнце для мира слепого,Бессмертное сердце Отчизны моей!

1923

41. «Широко раскинув руки…»

Широко раскинув рукиИ глаза полузакрыв,Слышишь ты иные звуки,Видишь город и залив.

Облака возводит зодчий,Тихо бродит вал морской…Серебристый невод ночи,Пенье сфер и голос мой.

Огонек сухой и сирый,Страстных дум летучий прах,Тетива нетленной лирыВ смертных пламенных руках.

На ветру, ночном и диком,Тростником сгораешь тыИ венчаешь легким вскрикомВысоту и срыв мечты,

Чтоб в зрачках светло-зеленых,Где обрывки сна скользят,Видеть радугу на склонах,Дымный пруд и свежий сад.

Чтоб, дыша светло и жадноСчастьем, выпитым до дна,Протянуть, как Ариадна,Сердцу нить веретена.

1923

42. «Летят дожди, и медлит их коснуться…»

Летят дожди, и медлит их коснутьсяКосых лучей холодная рука,А солнце уж не в силах улыбнутьсяСквозь остывающие облака.

Как хороши желтеющие клены!Накинь платок. Через вечерний садПосмотрим на бегущие вагоныИ за рекой протянутый закат.

За каждый лист, летящий нам на плечи,За первый лед, за песню до конца,За тихий час у говорливой печиТак благодарны осени сердца!

И если ты забыть уже не в силах,Ты можешь улыбнуться и простить,Напрасных встреч, томительных и милых,Наш листопад — последний, может быть…

1923

43. «Береза, дерево любимое…»

Береза, дерево любимое,Береза, милая сестра,Тебя из розового дыма яНад тинной заводью с купавою,Серебряную и кудрявую,Увидел с поезда вчера…

Но ты дрожала вся от холодаВ тумане, плывшем по реке,И всё, что в песне было молодо,Вдруг стало облаком пылающимНад этим полем, пролетающимС костром пастушьим вдалеке.

И вспомнил я крыльцо покатое,Жасмин и гнезда над окном,На взгорье дерево косматое,Колодец, черную смородину…Я вспомнил юность, вспомнил родинуПод легким северным дождем.

Береза, девушкой зеленоюШумя в родимой стороне,Ты, заглянув в окно вагонное,Качнула кос осенних золотоИ так вся улыбнулась молодо,Что стало весело и мне.

1923

44. «Друг, сегодня ветер в море…»

Друг, сегодня ветер в море,Тополя идут на месте,И скупые капли ногтемЧуть царапают стекло.Друг, сегодня в каждом домеМедлит стрелка часовая,Жены ставят на окошкоОбгоревшую свечу.

И, закрыв глаза, на вахтеЛюди думают о доме,О зеленом абажуре,Чашке чая и жене.Но распаханное мореЗарывает пароходы,А деревья и поэтыДышат ритмом мировым.

У меня в такие ночиСердце — тяжкий мокрый тополь.Я качаю в шумной кронеНерожденные стихи.Я хочу, чтоб там, далёко,В лунном доме под каштаномТы вздохнула и проснулась,Неизвестно отчего.

1923 Балтика

45. МАЙ