Любопытная - Жозефен Пеладан

Нам не дано постичь тайну мироздания – самый страшный злодей, сколь тяжки бы ни были его преступления, обладает бессмертной душой, и это делает его сильнее праведника. Два бриллианта, столкнувшись, оцарапают друг друга – чистому сердцу непросто защититься от порочных сердец. Столетия опыта и бесконечное число человеческих судеб говорят об одном: человек стремится к добру и злу с одинаковой силой – страницы истории исписаны красноречием заблуждений и отвагой неправых.

На авеню Обсерватуар повеял ночной бриз и эхом донес до них аккорды игравшего оркестра. Перед ними шагала компания студентов, насмехавшихся над молитвенными песнопениями:

...

Славься, Сердце Иисуса!

Небо́ перекрестился:

– Перекреститесь, Поль – богохульство может навлечь удар молнии!

Поль перекрестилась:

– Как и вас, меня приводят в ужас кощунствующие. Но едва ли молния…

– На небе действительно нет ни облака – чудесам Бог научил лишь иудеев. Но тем, кто бросает вызов основам мироздания, небеса посылают страшную кару – позвольте объяснить вам ее законы.

Глумиться над молитвой значит презирать веру, презирать же явление, ничего о нем не зная, есть несправедливый и глупый поступок, а эти люди ни разу в жизни не открыли Библии. Вместе с тем, вы наверняка согласитесь, что несправедливые поступки будут отомщены, глупца же ждут неудачи. Если бы мы могли далее следовать за ними по их дороге, мы бы стали свидетелями того, как один из них потеряет должность или полномочия, проявив предвзятость или же пострадав от нее. Другой, приняв пирейского льва за человека, будет разорен либо несчастлив в любви.

– Что это за заведение, в котором горит свет? – спросила Поль, когда они приблизились к перекрестку.

– Наша следующая остановка – студенческий бал.

– Полагаю, мы не станем танцевать.

– Вы поступите так, как подскажет вам сердце! – насмешливо улыбаясь, ответил Небо́.

Забыв об испытанном разочаровании, Поль на мгновение вновь увидела карнавалы Гаварни, его знаменитого Бридиди, танцоров и девушек в дебардерах107, триумф Беранже в Гранд-Шомьер108. Она окинула зал взглядом, полным жадного любопытства. Минута паузы между танцами позволила ей лучше рассмотреть беспокойную публику, собравшуюся в этом необычном месте.

Уличные проститутки в убогих шляпках и платьях неописуемых цветов, сбежавшие служанки, девушки из народа с жадными гримасами на лицах – фигуры женщин на этом балу были изуродованы постелью – единственным источником денег.

Незамысловатые – кроме тех, чьи головы покрывали баскские береты – костюмы собравшихся модников были сомнительной чистоты. Большинство курили трубки и держали руки в карманах, их плечи и спины напоминали фигуры парижских рабочих. Среди танцующих были иноземцы и сутенеры, легкоузнаваемые по отвратительным завитым бакам и расшитым домашним туфлям и достойные быть раздавленными подобно змее, но составляющие одновременно утешение и наказание проститутки. Женщина из народа, как и порочная женщина, может полюбить лишь равного себе, и, несмотря на унижение и побои, проститутка никогда не откажет единственному существу, не могущему ее презирать, потому как менее достойному.

Оркестр заиграл кадриль Орфея. Небо́ был возмущен неуважением к Элладе, услышав эту музыку в исполнении невежд. Поль сосредоточенно искала среди толпы умное лицо, кого-нибудь, чье поведение не было бы вульгарным, но видела лишь непристойные движения ног в такт кадрили.

– Уйдем отсюда, – попросила она. – Мне отвратительно это зрелище.

Тем временем у двери собралась компания, не решавшаяся войти.

– Нет! – передумал один из них. – За мной!

Взявшись за руки, студенты и проститутки гуськом бросились вниз по бульвару Сен-Мишель, распевая во все горло, сбивая с ног прохожих и выкрикивая мерзости в лицо женатым парам, возвращавшимся со званых ужинов.

– Снизойди на нас, Святой Дух! – пели они.

– Несчастные! – воскликнул Небо́. – Если бы они знали, сколько молитв потребуется, чтобы искупить их преступное невежество.

– Но куда они направляются? – спросила Поль.

– Сейчас вы это увидите, принцесса.

Хоровод с громкими криками вылетел на улицу Суфло и вкатился в питейное заведение на улице Виктора Кузена. Вслед за ними внутрь вошли Поль и Небо́. На одном из столов тотчас же зажглись лампы, появились кружки с вином. Затем ватага ринулась обратно и, повстречав на улице Тулье такой же хоровод, отправилась из одного питейного заведения в другое. Их было теперь около сорока – охрипшие и измаявшиеся, они опрокидывали все на своем пути и сбивали с ног друг друга, сжимали в объятиях проституток пьянее их самих. Более не в силах пить, они опорожняли кружки с вином на собственные головы.

– Ох! – воскликнул один из них. – На прошлой неделе я был пьян четыре дня подряд и дважды встречал жандармов!

Все замолчали – заявление было встречено с восхищением.

– Не найдется ли у тебя карандаша? – спросил другой. – Я бы написал свой адрес. При мне нет документов, но я желаю проснуться в своем доме.

– Пьянство погубит нас, Клементин! Возьмите себе мои часы!

Мало-помалу хоровод редел, оставляя в каждом следующем питейном заведении нескольких мертвецки пьяных – проститутки рылись в их карманах и забирали найденное.

На улице Эколь их осталось шестеро – не имея более голоса, чтобы петь, ни ног, чтобы плясать, они продолжали идти, шатаясь и являя собой отвратительное зрелище. Добравшись до трактира у парка Монж, они развалились на скамьях и тотчас же захрапели – лишь тот, кто кричал «Пьянство погубит нас!» продолжал идти вперед, спотыкаясь при каждом шаге, пока принцесса не увидела, как он без чувств упал в ручей.

– Небо́! – закричала она. – Я чувствую, как превращаюсь в дурную женщину.

– Дорогая ученица, любым сообществом неизменно управляет животное начало. Так, Мольер предписывал избегать и остерегаться женщин: они достойны презрения, и их удел – подчиняться, но милосердие велит нам жалеть их и даже пытаться облагородить, если это возможно. Как и подобает исключительным существам, вспомним об исключениях. Взгляните – этот свет там вверху может озарять как рождение нового шедевра, так благородные терзания неудачи. Латинский квартал влек вас своей тайной – зная отныне, сколь он отвратителен, ваш разум расстанется с очередным заблуждением.

– Мой разум все же не в силах подняться столь высоко. Столь стремительная утрата иллюзий не может не ранить.

– От телесных ран страдают лишь неразумные существа. Душевные раны, Поль, суть спутники святости и величия.

III. Среди знати

СКРЕСТИВ руки на груди, Небо́ внимательно смотрел на принцессу, облаченную в мужские брюки и примеряющую парик из темных волос, делавший ее похожей на Тита.

– Вы слишком пристально смотрите на меня! – сказала Поль с улыбкой и теплотой в голосе, подчеркивающей нежность и доверие, наполнившие их дружбу за четыре встречи.

– Парик недостаточно тщательно скрывает женственность – мне следует убедить вас добавить к вашему облику тонкую полоску усов и южный загар.

– Усы будут выглядеть смешно, а гарантировать безопасность черного порошка, не будучи ученым-химиком, вы не можете… Я не стану вас слушать!

– Моя рука художника не обезобразит вас; что же касается химического волшебства, возможно, его действие вы увидите по мере наших прогулок. Я попрошу от вас лишь одного – дайте обещание, которое дал бы я людям, попроси они меня править ими: «Либо я – выше вас, и вам не дано ни порицать, ни наставлять меня, либо я – равен вам, и вы бездумно избрали меня своим правителем. Так или иначе, я требую всевластия, без надзора и ограничений – я должен вам лишь результат, за который отвечу головой». Принцесса, я отвечаю своей жизнью за безопасность нашего путешествия, но если вы станете оспаривать мои методы или сочтете меня демократом, у которого спрашивают, которой рукой он намерен держать руль, я разрываю наше соглашение!

– Смените гнев на милость, Ваше Величество!

– Коль скоро в клуб наведываются герцоги Шуази и иные разумные господа из гостиной вашей тетки, а за кулисами Гранд-Опера мы наверняка повстречаем советников посольства Российской Империи, принцесса Рязань будет окружена вниманием, Небо́ же должен остаться в тени.

– Аминь! Аминь! Разрисуйте мне лицо, наклейте усы и завершите вашу проповедь!

Небо́ взял с полки емкость с темной мазью и, опустив в нее тонкий кружевной платок, легким движением нанес вещество на лицо Поль.

– Взгляните на себя в зеркало, Кармен!

Поль изумленно вскрикнула:

– Вы превратили меня в испанца!

– Снимите накладной воротник – он не подходит к смуглой коже.

– Высокая духовность не помешала вам тщательно продумать материальные мелочи!

– Я предпринимаю лишь начинания, достойные совершенного исполнения. Теперь – ваши руки, несколько секунд не прячьте их в карманы.