Стражи Леса - Фантом

Я видел, видел, что у тебя и на второй руке метка, тоже свежая! Эманации Скверны от тебя почуять так же легко, как вонь сотен гниющих тел! Ты не эльф, понятно тебе?! Ты — грязная тварь, пресмыкающаяся перед всеми, кто может тебя убить!

Астерот молча стоял, пережидая тираду Цита, и неожиданно сам понял, что перед ним сидит продавшийся Скверне лучник. Он тоже видел вторую изрезанную руку, но не придал этому большого значения, а Цит, несмотря на его разъярённое состояние, сумел связать эти вещи.

— Владыка, прикажете мне лично убить его за то, что посмел перебить Вас? — лицо лежащего на земле стрелка не выражало абсолютно никаких эмоций, как и его голос. — Или Вы захотите сделать это сами?

— Не знаю, за что его убивать, зато знаю, за что тебя. Спасибо за совет, но мы не водим дружбу с Осквернёнными.

— Н-но позвольте, — тут же маска спокойствия спала с его лица, исказившегося в гримасе страха, — подождите! Скверна и Тьма, мы же почти одно и то же! Разве Вы не чувствуе...

Астерот не хотел выслушивать все эти мерзкие мольбы, поэтому прервал их иглой Тьмы, пробившей череп неудачливого советчика. А если бы не Цит, эта тварь, вполне возможно, выжила бы.

— Спасибо. — Цит прикрыл глаза, благодаря за убийство Осквернённого. — И что мне теперь, давать себе руки резать? — он вытянул левую руку вперёд, высунув её из клети. Его пальцы чуть дрожали, показывая волнение заключённого, но взгляд оставался таким же твёрдым и решительным. Наверное, где-то в глубине Души он был благодарен ныне покойному не-эльфу и Астероту за то, что сейчас он выжил, но сам Цит этого, конечно же, никогда не признает.

— Какой догадливый, — усмехнулся Тёмный, подходя поближе. — Но так как ворошить его труп, чтобы рассмотреть узор на его руках, мне совсем не хочется, метку я оставлю свою.

Цит лишь кивнул, соглашаясь с собеседником. Всё равно, лучше так, чем умереть.

Астерот, не желая заниматься резьбой по коже, решил поступить иначе. Материя Тьмы ответила на зов, поднявшись из глубин его Души, и начала концентрироваться между его ладоней. Сначала полупрозрачный, с каждой секундой шар из чёрного дыма становился всё плотнее и непрогляднее с каждой секундой. Он забрал немного Материи из прутьев клетки, чтобы проверить твёрдость принципов и чести полуэльфа, и остался доволен, не увидев попыток сбежать.

Наконец, завершив формирование необходимого ему плетения внутри шара, Астерот резким движение насадил его на ладонь Цита. Тот скривился, но руку не убрал. Светило в небе вновь скрылось за облаком, погрузив лес в непроглядную черноту, и Астерот больше чувствовал происходящее с Цитом, чем видел.

Материя растеклась по ладони, образуя некое подобие плотно прилегающей перчатки. Она обволокла пальцы, ладонь, в некоторых местах стекла на запястье. Тьма тонким слоем прилипала к коже, обтягивала её, и вгрызалась в плоть, забираясь так глубоко, насколько могла. Рука от этого, пожалуй, должна была разрываться от боли: ткани в одних местах подсыхали, в других отмирали, в третьих подгнивали. В некоторых точках случалось так, что эти эффекты совпадали.

Кровь, которой Астерот капнул совсем немного, служила скрепляющим элементом для заклинания. Она не давала распасться сложному плетению, о сохранности которого Астерот не очень сильно заботился. Главное, чтобы хоть немного Материи в виде следа осталось, а остальное уже не так важно.

Материя продолжала разъедать плоть, кое-где даже дойдя до кости. Так, большой палец был почти насквозь пробит Тьмой, средний и мизинец были примерно в том же состоянии.

Экзекуция продолжалась около десяти минут. Когда последняя капля Материи впиталась в плоть, Астерот при помощи оставшейся после эльфов Материи Жизни нарастил Циту плоть, чтобы рука не выглядела совсем уж ущербно. Ему даже показалось, что что-то помогало в этом процессе, как будто прогнившая ладонь его жертвы сама стремилась восстановиться, но делала это настолько слабо, что её бы потребовалось немало времени на это. Итоговый результат был весьма, кхм, интересным.

Кожа от запястья и до кончиков пальцев посерела, сверкая всего двумя крошечными светлыми пятнами на костяшках безымянного и указательного пальцев. Ногти на пальцах потемнели и затвердели, немного удлинившись. Ладонь сморщилась и внешне даже немного уменьшилась, став напоминать ладонь одного из Иссушённых. Материя попала в вену, и теперь почти до самого локтя у Цита тянулась чёрная полоса. Рваные края на запястье создавали ощущение, что посеревшее запястье ему пришили, настолько чужеродно оно смотрелось на фоне светлой кожи всего остального тела.

Заключённый, увидев такую метаморфозу собственной руки, испуганно выдернул её из хватки Астерота. Он выставил её перед глазами и таращился на неё, сгибая и разгибая пальцы, крутя ею.

— Что ты со мной сделал... — шептал он, не сводя взгляда с омертвевшей кожи и истончившихся пальцев. — Я же теперь почти как они... — его голова дёрнулась в сторону Иссушённых, так и стоящих в ожидании приказов, но он не смог пересилить себя и всё-таки посмотреть на них. — Но ты не убил меня, сохранил мне жизнь, пусть омрачённую Тьмой в моей руке, и я благодарен тебе за это.

Смотрите-ка, всё-таки признался!

Лира, на протяжении всего ритуала стоявшая неподвижно, теперь осмелилась подойти и взглянуть на его итог. Она пыталась сдержать свои эмоции, вызванные видом исказившейся ладони их эльфийского проводника, но не смогла: сбившееся дыхание выдало её шок. Астерот же, решив закрепить назидательный элемент, прикоснулся к кулону с ангельской кровью на шее и, взяв немного моей энергии, начал, пытаясь впечатать каждое слово в разум Цита:

— Я запрещаю тебе пытаться как-либо вылечить это. Пусть моя метка навсегда останется напоминанием о том, до чего может довести твоё преступное легкомыслие.

Взмах рукой, и Материя, из которой состояла импровизированная тюрьма, распалась, частично впитавшись обратно в Астерота. Освобождённый Цит стоял, пытаясь побороть бешено стучащее сердце. В его голове хаотично мельтешили мысли о возможном побеге, прерываясь всплывающими образами того пугающего ритуала, что творил совсем недавно Астерот. Потом он снова возвращался к идее сбежать отсюда, но попробовав пошевелить ногой, понял, что не может. Словно специально ля него светило вышло из-за облака, и он смог разглядеть, что мешало ему ходить.

Это была трава! Трава вперемешку с несколькими вылезшими из-под земли корешками опутывали его ноги, и он готов был согласиться с чем угодно кроме того, что это могло быть