О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

с вами – о-го-го!.. Каждый второй пишет роман про Каренину Нюру. Критик Мулярчик разбил в пух и прах современную литературу США, всё, что там, за океаном, печатают – грязь и обочина – «Одинокая леди», «Маленькие пташки» и т. д. У них, ТАМ, всё плохо!

Сколько людей заняты этой бессовестной пропагандой и, как выразился Салтыков-Щедрин, находятся в процессе мучительного оподления. «И – жив. И – семья не вымерла. И – крыша над головой. И – что-то на столе…» И интеллигенты продают себя за чечевичную похлёбку. Фу! Гадость!.. «И рассказать бы Гоголю / Про нашу жизнь убогую…» – как пел Высоцкий. В нём не было ни грана конформизма. Он резал правду-матку…

30 декабря

Сунулся в магазин, там темно от очередей. Какая-то женщина с синяком под глазом кричала: «Когда же нажрутся, наконец?!» Удалось купить фруктовый кефир и два плавленых сырка «Дружба» – почти новогодний набор. «Выкинули» окорок, но очередь. Нет, стоять два часа истуканом с острова Пасхи не в состоянии. Заменю окорок «Новым миром».

Ремарка вдогонку. Данная книга – это личное воспоминание и ощущение ушедшей советской эпохи, которая с годами уходит от реальных черт и превращается в некое счастливое мифологическое время. У меня оно другое, без ностальгии и восторженного сю-сю. Да, было что-то хорошее, но в целом таким гнилым интеллигентам, книгочеям, вроде меня, было несладко. В каком-то давнем номере «Новой газеты» натолкнулся на строки уважаемого мною Евгения Бунимовича (москвич, с 1954 года, ровесник моей дочери). Вот его стихотворение без запятых и точек – одна из картинок времён СССР:

страна была нерушима

постель в вагоне стоила рубль

если не брать

проводница смотрела косо

лучше взять

простыни были всегда сырые

но всегда были

матрас доставали откуда-то сверху

разворачивали на полке

подушка всегда падала на пол

сизая в перьях

но постель всегда стоила рубль

и везде стоила рубль

и страна была нерушима.

Так что продолжайте, восторженные патриоты, лить лимонадные слёзы по поводу исчезнувшей советской Атлантиды. (14 апреля 2019 г.)

ТВ и радио продолжают эфирное буйство по поводу 70-летия советской примадонны Аллы Пугачёвой. Она тоже надрывается: «А ты такой холодный, как айсберг в океане…»

Иди-свищи тот айсберг, может быть, уплыл в Израиль?.. Ну, а я никуда не уехал. Остался на месте. И готов к воспоминаниям следующего, 1983 года.

1983 год – 50/51 год. Разъездной год. Туризм: Греция – Кипр – Египет. Командировки: Вильнюс, Волгоград, Владивосток

1 января

От года Собаки к году Свиньи.

Мы в ожиданье. Мы в тревоге,

Что принесёт нам поросёнок Хрюша?

А вдруг из яств появятся миноги

Или, напротив, от осла дадут нам уши…

Год Кабана, или Свиньи, – волнение среди интеллигенции, в чём встречать Новый год? Говорят, что надо в чёрном, белом и розовом и обязательно нельзя мыться, – и во всю эту чушь верят… Главное, чтобы не было свинства со стороны государства и чтобы никто из окружающих не подкладывал свинью друг другу, тем более свинью-рекордистку с ВДНХ весом в 537 кг. А там посмотрим… Пробовал набросать строчки:

С каждым годом мир становится безумней и абсурдней,

Люди уходят в хрусталь, дублёнки и гороскопы…

Далее пошло как-то банально… Пришло письмо из Тбилиси от Лики: «Дорогая тетя Аня!..» И в конце письма: «Я горжусь, что моя тётя такая хорошая…»

Настроение какое-то странное. Недомогание во всех членах…

9 января

В ночь на 2-е грянул мороз (–21). Мороз постоял два дня, и вновь оттепель. Плюсовая температура, снег почти весь растаял. Учёные говорят, что это всё последствия извержения мексиканского вулкана Эль-Чичона. И ещё один негативный фактор: В.П., у неё такие тоскливые и страдальческие глаза, что, глядя на неё, сам начинаешь немедленно разваливаться и всё начинает болеть… Ну, и постоянные сюрпризы от Ребёнка…

Были в гостях и принимали гостя – ничего интересного… Занимался своим Календарём – такая прелесть, такая умница, информирует, развлекает и утешает…

5 января на редакционном «рафике» отправились на Чеховский полиграфический комбинат. Самый большой комбинат в Европе. И тем не менее всё ещё ручной набор, потом текст от наборщика переходит к тискальщику, который набор тискает. То есть печатает. Потом отливка… Новое в полиграфии – фотонабор. Грохочущие старые линотипы и бесшумные красивые фотонаборные машины. Показали нам 3-этажную французскую машину «Маринони» – у нас таких не выпускают… На обратном пути развлекал магнитофон:

Спрашиваю Маню, що ты будешь пить?

А она мне лепит: голова болит…

На работе самое интересное было воспоминания Юрия Владимировича Медведева в его бытность секретарём иностранной комиссии в Союзе писателей. После разоблачения культа личности состоялось собрание, которое длилось 3 дня, и никто не мог никак выговориться, ибо у всех наболело. Было столько обид, криков, страстей. Выясняли, кто на кого писал доносы, кто кого топил, пинал ногами и т. д. Эренбург, не вынимая трубки изо рта, сказал, что в ту сталинскую пору люди делились в основном на две категории: на дураков, слепо верящих Сталину, и на трусов, приспособленцев, которые не верили вождю, но шли за ним. Себя Эренбург причислил к третьей категории. На сцену выбежал Борис Полевой и стал чуть ли не душить Эренбурга, горячо спрашивая его, а куда отнести тех, кто погиб на войне, произнося святое имя Сталина, к дуракам или приспособленцам? Писатель Ян, сам отсидевший, заявил, что Сталин, да, не виноват, просто были допущены какие-то искривления в партийной линии, да и время было такое – тревожное… Тогда старушка Мариэтта Шагинян пристукнула палкой и воскликнула: «А я всегда говорила, что Сталин – мерзавец!» Тут же Медведев вспомнил, как Калинин вручил Шагинян орден «Знак Почёта», после чего Михаил Ивановича заболел, а Сталин прислал ему то ли записку, то ли письмо с советом: больше не связываться с безумной Мариэттой…

А ещё Медведев рассказывал, как в 1938 году награждали орденами. Список представленных к наградам принесли Сталину, а он неожиданно спросил, а почему нет детских писателей. Все засуетились, и кто-то сказал: а Маршак? Сталин жёстко поправил: Маршак идёт в списке не как детский писатель, а как переводчик Бёрнса. Другой фамилии детского писателя никто не мог назвать, тогда Сталин спросил Светлану, дочь, а как фамилия того писателя, которого она