Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Брук был согласен с Черчиллем относительно необходимости возвращения во Францию и средиземноморской стратегии, но что касалось желания Черчилля сражаться в Норвегии, на Дальнем Востоке и в Африке одновременно, то Брук понимал, что Британии – всей империи – не хватит людей и вооружения, в особенности судов, чтобы осуществить большую часть черчиллевских операций. Но Брук был в Лондоне, тогда как Черчилль, в Вашингтоне, полностью завладел вниманием президента и его военачальников. Рузвельт согласился с операциями «Акробат», «Гимнаст» и «Магнит», планом по замене британских войск, расположенных в Северной Ирландии, четырьмя или более американскими дивизиями, чтобы освободить британские войска и отправить их в Северную Африку. Подробностями операций должен был заняться недавно созданный Объединенный комитет начальников штабов, в состав которого вошли американские и британские командующие всеми родами войск и их представители. Первые совещания привели Дилла в замешательство, и он телеграфировал Бруку, что американцы не имеют плана действий и не ведут протокол. Дилл сделал вывод, что «на данный момент Соединенные Штаты не имеют, повторяю, не имеют ни малейшего представления о том, что значит война, и их вооруженные силы не готовы к войне больше, чем это можно было бы себе представить»[1147].

Если Черчилль видел возможности в Северной Африке, то Рузвельт видел их в Китае, что вносило еще большую путаницу. Чан Кайши зависел от Бирманской дороги, единственной связи с внешним миром, по которой доставлялись топливо и боеприпасы для армии Чана. Если японцы перережут дорогу, с Чаном будет покончено. Вся союзническая оборона Бирманской дороги состояла из нескольких эскадрилий истребителей королевских военно-воздушных сил в Бирме и порядка семидесяти наемников из американского добровольческого военно-воздушного подразделения (American Volunteer Group, AVG), чьи несколько эскадрилий истребителей были поделены между Куньминем и Бирмой. Американским наемникам платили по 500 долларов за каждого убитого японца. Американские самолеты Curtiss-Wright P-40B Tomahawks украшали акульи пасти. «Летающими тиграми», как называли себя американцы, командовал бригадный генерал Клэр Шеннолт (служил в Воздушном корпусе армии США, затем был заведующим кафедрой истребителей в Тактической школе Воздушного корпуса, в 1937 году вышел в отставку, служил советником Чан Кайши во время японо-китайской войны). Жена Чан Кайши, Сун Мэйлин, называла американцев своими «летающими ангелами». Их было мало, они испытывали нехватку резервных экипажей и боеприпасов, но с Пёрл-Харбора они были единственной союзнической силой, доставлявшей неприятности японцам[1148].

Во время пребывания Черчилля в Вашингтоне Арчи Уэйвелл, по просьбе Рузвельта, был назначен верховным главнокомандующим на Дальнем Востоке. В его круг обязанностей входило удержание Малайи и координация действий с Чаном по защите Бирманской дороги Чаном; считалось, что бирманцы ненавидели китайцев так же сильно, если не сильнее, как британцев. По мнению Уэйвелла, эта задача была не под силу армии Чана; Черчилль считал Китай второстепенным театром военных действий. Черчилль рассматривал защиту Бирмы исключительно с точки зрения защиты Индии, а не для того, чтобы спасти Бирму и защитить Чана и его маршруты поставок. Командование американскими, британскими, голландскими и австралийскими вооруженными силами (ABDA) (American-British-Dutch-Australian Command), которое возглавил Уэйвелл, должно было по возможности скорее приступить к работе в Батавии, столице Голландской Ост-Индии.

Уэйвеллу, по сути, пришлось принести себя в жертву. Ни Черчиллю, ни британским военачальникам не пришлась по вкусу эта идея, но позже Черчилль написал, что «было очевидно, что мы должны были удовлетворить пожелания американцев». Таким образом Черчилль избежал первой размолвки в партнерских отношениях, которых он так долго добивался. Черчилль и Рузвельт понимали, что должны приспособиться друг к другу, как партнеры в беге парами (правая нога одного связана с левой ногой другого), когда личные качества направлены на решение общей задачи. Разные стратегические, политические и военные цели не должны мешать решению общей задачи. Они понимали, что не могут использовать слабые места друг друга и не могут вступать в соперничество. Они понимали, что должны действовать сообща, говорить в унисон, поскольку их враг в Берлине и новый друг в Москве являются непревзойденными мастерами в деле использования слабых сторон противника. То, что на раннем этапе сотрудничества удалось избежать ссоры, вовсе не означало, что между ними не будет ссор и размолвок, но было понятно, что два этих лидера вполне доверяют друг другу, чтобы справиться с ними в дальнейшем. А их впереди будет много[1149].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

24 декабря, в начале шестого вечера, Рузвельт с Черчиллем прошли в южную галерею Белого дома. Президент щелкнул выключателем, и на новогодней елке, тридцатифунтовой живой ели, высаженной на южном газоне, вспыхнула гирлянда из разноцветных лампочек. Рузвельт приказал открыть ворота, и за ограждением газона собралась толпа. После короткого заявления Рузвельта Черчилль добавил от себя несколько слов, которые Би-би-си передала в Лондон. Во время выступления Черчилля из окон Белого дома сочился мягкий золотистый свет, что показалось бы удивительным большинству британцев и практически каждому европейцу, даже немцам-победителям, чей лидер отдал приказ о введении светомаскировки по всей Германии. Черчилль в своей рождественской речи просто сказал, что по крайней мере на одну ночь каждый дом «во всем англоговорящем мире должен стать ярко освещенным островком счастья и мира. Пусть у детей будет вечер радости и смеха. И пусть подарки от Санта-Клауса доставят им радость». Затем были напитки, ужин, затянувшийся допоздна, и, уже лежа в кровати, он составлял речь, которую произнес спустя два дня в конгрессе. Таким было Рождество 1941 года, прошел еще один год, и только начиналась новая война. Теперь гирлянда на рождественской елке перед Белым домом вспыхнет только в 1945 году[1150].

В Берлине Адольф Гитлер запретил петь рождественские песни, кроме O Tannenbaum («Ах, елочка!»). Елки олицетворяли растущую мощь арийской расы. Свастика, а не ангел или крест увенчивали новогодние елки берлинцев, но таких было не много, поскольку те, кому повезло достать елку, использовали ее для растопки. Пришла зима, угля не было. Не хватало продуктов питания, несмотря на украденное продовольствие у бельгийцев, поляков, французов и голландцев, которые к концу 1941 года ели вареные луковицы тюльпанов. Берлинцы приветствовали друг друга словами «Ach, das leben ist shwer» («Жизнь тяжела»). Для немецких солдат в России жизнь была тяжелой, жестокой и короткой. Советские пропагандисты тайно провозили в Германию тысячи рождественских открыток с изображением замерзшего поля с рядами деревянных крестов, увенчанных немецкими шлемами, и надписью «Жизненное пространство на Востоке[1151].

Вскоре после того, как Черчилль обратился к американским детям, три сотни моряков из «Свободной Франции» высадились на островах Сен-Пьер и Микелон, старейшей и самой малочисленной французской колонии, расположенной вблизи Ньюфаундленда. Острова принадлежали Виши, и Рузвельт, который надеялся привлечь Виши к сотрудничеству с Западом, хотел, чтобы острова остались в собственности Виши. Но правительство Виши установило на Сен-Пьере радиопередатчик с целью, как написал Черчилль, «распространения вишистской лжи и яда» и, вполне возможно, «чтобы передавать сообщения немецким подводным лодкам, которые охотились за американскими кораблями». Министр иностранных дел Корделл Халл оказывал давление на Канаду, требуя прекратить работу радиостанции, но Оттава, не желая обидеть Петена, отказалась. Однако де Голль увидел возможность одержать символическую победу над вишистскими прислужниками и, до отъезда Черчилля в Америку, сообщил ему о своих планах по захвату островов. Черчилль сначала поддержал его, но, после того как Халл выразил крайнее неодобрение, сообщил де Голлю, что категорически против его плана. Де Голль все равно начал действовать. Его войска прибыли на канонерских лодках и без боя захватили острова. Победители подняли свой флаг, украшенный Лотарингским золотым крестом. Британцы приободрились. Канадцы вздохнули с облегчением, им удалось выйти сухими из воды. Американцы были в ужасе, точно так же, как и вишистская Франция. Разъяренный Халл (поскольку это было прямым нарушением доктрины Монро) назвал де Голля и его сторонников «так называемыми свободными французами», тем самым вызвав неприязнь между Америкой и французами любых политических убеждений в тот самый момент, когда Черчилль понял, что необходимо срочно добиваться расположения Виши в Северной Африке. Ведь если союзники когда-нибудь вступят в бой от Египта до Марокко, Туниса и Алжира, сговорчивость, а лучше сотрудничество вишистского режима будет куда более важно для успеха, нежели пара бригад смутьянов де Голля[1152].