Victory значит победа - Tora-san

— Новак… скажи, что все это иллюзия, — вместо этого обратилась она ко мне. — Ведь его нет… не может быть…

Я потянулась к своей мантии, висящей на спинке кровати, и достала из кармана палочку.

— Заткнись! Иначе горько пожалеешь, — прошипела, наставив ее на девчонку.

— Вам действительно кажется целесообразным угрожать ей, Виктория? — спросил профессор Дамблдор, остро взглянув на меня поверх половинчатых очков.

— Да. И она знает, за что. Ее зовут Паркинсон, Пэнси Паркинсон, и она распоследняя…

— Не надо подробностей, — попросил он.

— Паркинсон? — повторила профессор Макгонагалл. — Вы, случайно, не родственница Ричарду Паркинсону?

Сначала она что-то невнятно промычала, затем выдала:

— Это мой отец…

— Отец?

На строгом лице женщины отразилось недоумение.

— Вы, вероятно, перепутали. Этот Ричард Паркинсон выпустился из Хогвартса лишь в…

— Видишь ли, Паркинсон, — перебила я профессора Макгонагалл. Хоть это было невежливо, но я сделала это для того, чтобы отстрочить тот момент, когда станет известно точное время нашего нахождения. Мне было очень страшно предположить, что это за время. — Когда сработал порт — ключ, при мне находился один предмет, очень хрупкий между прочим, и он, возможно, активизировался тоже. Хочешь, я тебя обрадую?

— Виктория, вы, конечно, говорите об этом предмете?

Дамблдор, как фокусник, вытащил из кармана своего сиреневого одеяния… хроноворот. Я не слишком удивилась, но с облегчением выдохнула.

— Так он у вас, профессор…

— Что это? — поинтересовалась преподавательница, заглядывая ему за плечо.

— Это хроноворот, не совсем обычный хроноворот. Из чего следует вывод, что эти девушки оказались на территории Хогвартса не без его помощи.

— Хроноворот?! — вскричала, ожив, Паркинсон. — Новак, у тебя был хроноворот?

— Почему был? Он и сейчас…

— Ты хочешь сказать… — визгливым шепотом сказала она, уставившись на круглую серебряную вещицу в руках Дамблдора, — сказать, что… мы… мы где-то в прошлом?!

— Как ты быстро догадалась, — с ядовитым сарказмом сказала я.

У Паркинсон был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок.

— Так вы, что же, из будущего? — уточнила профессор Макгонагалл, глаза за ее четырехугольными очками расширились.

— Вы же ее не узнали, — кивнула я на слизеринку. — А почему хроноворот не совсем обычный?

— Потому что обычные хроновороты ограничены в перемещениях во времени, максимум на что они способны — это отправить человека примерно на восемь с половиной тысяч часов в прошлое. Это, как известно, примерно год. — Директор приподнял хроноворот за цепочку. — А такой хроноворот иного рода. Он вполне мог переместить человека в отдаленное прошлое: на десять, пятнадцать лет назад. Да и выглядит он по-другому, чем обычные.

Я слушала и пыталась понять, что же в словах Дамблдора меня задело.

— Где мы находимся? — вскричала Паркинсон. Она вскочила с кровати и стремительно направилась к преподавателям. — В каком времени?

Директор не спеша поднялся, протянул мне хроноворот.

— Возвращаю его вам.

Я приняла его. Он был теплым то ли от рук Дамблдора, то ли от чего-то другого. А может, еще не остыл после сильного нагревания. Это меня встревожило. Но как бы то ни было, я могу воспользоваться им хоть прямо сейчас и переместиться в свое время… ко всем, кто там остался.

— Какой сейчас год?!

Ну вот, опять началось. А меня, если честно, не сильно волновало, какой год, мне хотелось как можно скорее попасть обратно.

— Паркинсон, если ты надеешься на то, что от этого тебе станет легче, ты ошибаешься. Но имей в виду, со мной ты не вернешься.

Она с перекошенным от неконтролируемого страха лицом метнулась в мою сторону. Я презрительно фыркнула и отступила от нее, когда Паркинсон обхватила меня за руку.

— Это за то, что из-за тебя едва не погибли Гарри и Рон. А будь они здесь, я бы за твою жизнь не дала и ломаного кната.

— Новак… ты… ты не сделаешь этого… Я не знала, что они будут с тобой!

— Но ты была определенно рада.

— Меня заставили это сделать, и если…

— Ну да, ну да… — покивала я с фальшивым сочувствием, потом повернулась к Дамблдору. Он с профессором Макгонагалл почему-то не вмешивались в наши разборки. — Вы поможете мне вернуться? Ведь я даже понятия не имею, как пользоваться хроноворотом.

— Боюсь, мисс Кленова, — ответил он не сразу, и такое начало мне не понравилось, — что даже вам одной не получится вернуться. Взгляните на хроноворот, вам ничего не кажется подозрительным?

— Не знаю… — севшим голосом пробормотала я, посмотрев на круглый циферблат. В нем ничего не изменилось. Да и что могло измениться? И тут мне в глаза бросилась странная особенность: весь металлический корпус был как будто оплавлен… и стрелки тоже… — Мамочка… В него попало заклятье… Вернее, целились в меня, но…

Дамблдор нахмурился и теперь больше не напоминал добродушного дедушку.

— Целились в вас, а попали в хроноворот? Тогда ясно, отчего он так нагрелся.

Наступила гнетущая тишина, тотчас зазвеневшая у меня в ушах, словно перед ними взяли и устроили концерт из металлических тарелок.

— Профессор… но ведь его можно как-то восстановить?

Вся моя смелость, подпитывавшаяся надеждой, что не все потеряно, лопнула как мыльный пузырь, вместо нее пришел страх.

— Увы, как ни прискорбно сообщать об этом, но хроноворот невозможно восстановить.

— Нет… — Колени подогнулись, и я бессильно упала на кровать. — Нет… Только не это…

Ставший абсолютно бесполезным хроноворот выпал из моей ладони, но, зацепившись за палец длинной цепочкой, закачался как маятник.

— Вы что это, серьезно? — прошептала Паркинсон.

— Серьезнее не бывает, — печально ответил директор.

— Так какой сейчас год? — глухо спросила я, спрятав лицо в ладонях. Мне хотелось выть от тоски.

Дамблдор вздохнул и сказал:

— Сейчас восьмое января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

— Что?! — хором воскликнули мы с Паркинсон. — Семьдесят восьмого?!

Я ушам своим не верила. Семьдесят восьмой год? Нет, мне так не могло снова не повезти. Если это правда, хотя с чего Дамблдору вдруг врать, то между нами и настоящим…

— Целых двадцать лет…

Как это много…

— Двадцать лет? — потрясенно переспросила профессор Макгонагалл. — Вы прибыли из будущего, которое будет через двадцать лет?

У меня не было сил даже на то, чтобы кивнуть.

Из своей комнаты вышла мадам Помфри, не присутствовавшая при нашем с директором разговоре.

— Ну что, больше драки не будет?

— Нет, Поппи, — сказал Дамблдр. — Принеси, пожалуйста, успокоительного зелья.

— Нужно было еще раньше это сделать.

Выпив свою порцию успокоительного, я поднялась и, пошатываясь, направилась к дверям госппиталя. Мне было здесь тесно.

— Куда вы, мисс Кленова?

— На улицу, — сказала заплетающимся языком, словно внезапно опьянев от зелья. — Мне нужен свежий воздух.

Никто задерживать меня не стал. Впрочем, если бы кто-то попытался, то без труда остановил бы меня.

Когда до выхода оставалось совсем немного, дверь открылась, заставив меня слегка вздрогнуть.

— Профессор, вы и правда здесь, — произнес кто-то, вошедший в больничное крыло. — А я думал, меня обманули.

Я подняла голову и увидела темноволосого парня с до боли знакомым лицом. Он с интересом смотрел на меня.

— Гарри?.. — выдавила я, вновь не доверившись своим чувствам. — Это ты?

Глава 51. Снова вместе

— Гарри!

Но прежде чем я осознала что к чему, меня толкнуло вперед.

Я крепко обняла парня и поняла свою ошибку только тогда, когда он произнес:

— Мне, конечно, очень приятно, но кто вы, прекрасная незнакомка?

Мои руки невольно разжались, я медленно отстранилась от парня, оказавшегося совсем не Гарри, и встретилась с удивленным взглядом карих глаз… Джеймса Поттера.

Боясь закричать, я зажала рот ладонью и начала постепенно отступать.

— Мистер Поттер, вы что-то хотели спросить? — поинтересовался Дамблдор, появляясь рядом и при этом закрывая собой меня от парня.

— Вроде бы да… — протянул он, видно, сбитый с толку моим странным поведением. — А кто эта девушка?

— По — моему, вы совсем не за этим разъяснением пришли сюда.

— Вы правы, но…

из-за Дамблдора показалась растрепанная голова Джеймса Поттера, и мои нервы не выдержали. Я бросилась вон из госпиталя и бежала до тех пор, пока не уперлась в гигантские створки — главный вход замка. На улице, где расцветало невзрачное январское утро, голова, гудевшая от обилия впечатлений, немного прояснилась. Разум твердил о невозможности существования факторов, которых я успела лицезреть, глаза же упорно доказывали обратное.