Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

Кольцов, каким он был, 213–214; курсив мой. — Ю. Щ.]. См. также конец следующего примечания (о «Цветах» Катаева).

40//15

Сокровище… нельзя было унести. Оно перешло на службу другим людям. — «Потеря сокровища», добытого ценой долгих трудов и поисков, — распространенный мотив мировой литературы. В советском контексте сюжет о погоне за богатством, в сущности, не мог иметь иной концовки, и мы действительно встречаемся с ней в литературе, в том числе в обоих романах Ильфа и Петрова, а также в приключенческих фильмах — «Семья Грибушиных», «Пропавшие сокровища», «Куклас миллионами» [Советские художественные фильмы, т. 1].

Весьма древней разновидностью потери сокровищ является «воссоединение добытого героем объекта с природой». Он погружается в воду или в болото (легенда о Мидасе — золото уходит в ручей; Эдда, «Песнь об Атли» — клад остается на дне реки; Б. Деперье, «Новые забавы», новелла 19 — нашедший клад бросает его в реку; Дж. Стейнбек, «Жемчужина» — драгоценность брошена в море и утащена крабом, и мн. др.); возвращается в родную стихию или на свое законное место в миропорядке (Коллинз, «Лунный камень» — камень возвращается на чело индийской статуи, откуда он был похищен; Л. Метерлинк — синяя птица улетает); пожирается хищниками (Хемингуэй, «Старик и море» — уникальная рыба съедена акулами). Сокровище, полученное от нечистой силы, обращается в прах (Гоголь, «Заколдованное место», «Вечер накануне Ивана Купала»). Добыча вора или налетчика развеивается по ветру, тонет в воде, вообще так или иначе уничтожается (в определенном типе современных фильмов, например: «Touchez pas au grisbi», «Mélodie en sous-sol», «Who is Minding the Mint?», «Это безумный, безумный, безумный мир» и др.). Наследство, за которое шла многолетняя тяжба, поглощено судебными издержками (Диккенс, «Холодный дом»).

Важная разновидность потери, обнимающая большое число вариантов, — «превращение богатства, добытого одним, в общее достояние». Ярким примером может служить «Золото» Блеза Сандpapa (и основанный на нем сценарий С. Эйзенштейна и его сотрудников «Золото Зутера»). На золотоносный участок, открытый капитаном Зутером, набрасываются тучи колонистов, оттесняют первооткрывателя и владельца земли и возводят на ней город Сан-Франциско. Другой сюжет этого типа дал бразильский писатель Олаву Билак в поэме «Охотник за изумрудами», где герою в предсмертном бреду видится нация, завладевающая открытыми им изумрудными приисками, строящая города… По идеологическим причинам ясно, что в советской литературе предпочтительной формой утраты сокровища должно быть обобществление. Любопытно, однако, что в чистом виде оно представлено лишь в первом романе. В ЗТ сокровище Бендера достается не Советскому государству, а румынским пограничникам-грабителям; тематическая интерпретация различия представила бы интересный вопрос.

Рассказ В. Катаева «Цветы» (1936) развивает ту же, что и оба романа, тему преимущества общего богатства над частным, и в его финале узнаются черты как концовки ДС (переход объекта вожделений индивида в собственность всех), так и последних глав ЗТ (невозможность пользоваться удобствами и ценностями иначе, нежели в коллективном порядке). Счастливый молодой отец хочет к возвращению жены из роддома уставить цветами квартиру. Но в магазинах цветов не оказывается — они распроданы в связи с завтрашним праздником 1-го мая. Проснувшись утром, молодые родители видят в окно, что вся Москва убрана цветами, так что мечта исполнилась — ребенка в первый день его жизни окружают цветы. Об Ильфе и Петрове напоминают даже метафоры: «Вся Москва была похожа на огромный праздничный букет» (ср. в ДС: «…диадема превратилась в театральный зал…» и проч.).

Примечание к комментариям

1 [к 40//3]. Данное место связано косвенными ассоциациями также с «Завистью» Ю. Олеши, где Кавалерова вышвыривают из пивной [гл. 4], вслед за чем на сцене появляется Бабичев; отношения между последним и Кавалеровым в ряде черт сходны с отношениями Бендера и Воробьянинова. В пьесе Ю. Олеши «Заговор чувств», основанной на «Зависти», есть и мотив убийства бритвой [см. выше, 40//5].

Исключенная глава:

Прошлое регистратора загса (ПР)

ПР//1

…Гласн[ый] городской думы Чарушников с двоюродной сестрой, первогильдейн[ый] куп[ец] Ангелов, сидевш[ий] навеселе с двумя двоюродными сестрами… [и далее]…с двоюродными сестрами и без них… с недорогой, очень зрелой двоюродной сестрой. — Фамилия купца, по-видимому, взята авторами у главаря одной из банд, орудовавших в Одессе и ее окрестностях вскоре после интервенции: «болгарин Ангелов, по прозвищу Безлапый» [Козачинский, Зеленый фургон, 261]. В Одессе до революции был банкир Мавро Ангелиди [Бондарин, Лактобациллин]. У Чехова в рассказе «Нарвался!» старичок-генерал развлекается в номере ресторана в обществе «племянницы». Подобными «именами родства» (причем не прямого, что было бы неудобно, а бокового) обозначались любовницы и девицы легкого поведения, сопровождавшие важных лиц в общественных местах.

ПР//2

…Молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый лакей Петр… — Гимназистам запрещалось посещение кафе, кондитерских, ресторанов; для посещения кинематографа, театра или иных увеселений требовалось специальное разрешение гимназического инспектора. Во многих случаях для гимназистов был в силе своего рода комендантский час: «С семи часов вечера выходить из квартир воспрещалось, и с закатом солнца маленький городишко с его улицами и переулками превращался для учеников в ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений» [Короленко, История моего современника, 1.20; см. также Кассиль, Кондуит, Собр. соч., т. 1: 82; С. Горный, Ранней весной, 279, и др.].

ПР//3

Дива… сбивала носком божественной ножки проволочное пенсне с носа партнера… — Игривость шантанных певичек начала XX века, не раз описываемая в литературе. Пользовалась известностью песенка:…Франтику с картинки / Любо будет мне / Кончиком ботинки / С носа сбить пенсне… [Горький, Жизнь Клима Самгина, ч. 4]. Тот же трюк, а также «па, где сшибался поднятою ногой цилиндр с головы визави», описан в «Студентах» Гарина [гл. 12]. Ср. также: «Шансонетка… постучала носком туфли по пюпитру дирижера» [Мстиславский, На крови, II. 1].

ПР//4

— Отдай все — и мало! — кричал Ангелов страшным голосом. — Из лексикона ценителей женской красоты. Ср. у Достоевского: «А уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!» [Преступление и наказание, П.6]; у Чехова: «Отдай все — и мало, — думает математик, рассматривая ее [воспитанницу Пальцеву]. — Роскошь девочка…» [В пансионе]. У Ильфа в списке марок папирос значится «Эх, отдай все» [ИЗК, 165].

ПР//5

Гласный городской думы Чарушников… бросил на сцену кружок серпантина. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок прелестной дивы. Неподдельное веселье охватило зал. Требовали шампанское. Городской архитектор плакал. Помещики усиленно приглашали городского врача к себе в деревню. Оркестр заиграл туш. — Примерный набор банальных деталей в сценах «великосветского» ажиотажа и веселья. Ср. сходное по тону описание вечеринки в «Воспитании чувств» Флобера: «Немецкие часы, прокуковав два раза,