Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– Вот здесь будете спать. Гостиницы для вас дороговаты, поэтому ночуйте в офисе. К восьми утра будьте готовы!

Постоянный шум машин под окнами кабинета и грохот мотоциклов так и не дали нам уснуть. Утром наши благодетели – монах и адвокат – отвезли меня и отца Агафодора к какому-то офицеру из контрразведки. Оформление документов завершилось за двадцать минут. Не веря своему счастью, мы вышли из служебного здания на шумную улицу города: эти визы позволили нам еще год прожить на Афоне, не выезжая в Россию. В то время город был чист и опрятен и нравился мне своей уютностью и великими православными святынями: благодатными реликвиями святого великомученика Димитрия Солунского, мощами святителя Григория Паламы, преподобного Давида Солунского и преподобной Феодоры.

Расставшись с отцом Христодулом, который отправился на встречу с друзьями, мы поехали в пригород Салоник – женский монастырь в Суроти, где покоятся мощи старца Паисия. Благодатное место его упокоения проникло в душу каким-то особым умилением. Мне стал близок этот удивительный старец, поэтому первые переводы книг о нем, которые нам подарили в Русском монастыре, я читал с восторгом, как откровения великого святого. У его могилы мы пробыли до полудня, не желая расстаться с этим удивительным местом.

В районе рынка мы неожиданно встретились лицом к лицу с игуменом Свято-Пантелеимонового монастыря престарелым отцом Иеремией и иеромонахом Константином из монастырской канцелярии. Великодушно они предложили нам место для ночлега на своем подворье. Игумен прекрасно запомнил меня, что удивляло в его почтенном возрасте. Он всегда разговаривал со мной с доброй усмешкой на приветливом благообразном лице:

– Что, отец Симон, приготовишь нам салат? Помнишь как я тебя учил?

Наблюдая за тем, как я нарезаю помидоры, он поправлял:

– Не так, не так режешь! Разрезай помидор таким образом, чтобы середка не вываливалась…гляди!

Он ловко снова показал, как нужно готовить помидоры для салата.

– Понял? Ну, вот так… Как говорится, был сталеваром, стал поваром!

На Каруле, в этом пустынном месте, наше общение происходило в основном с отцом Христодулом. В минуты откровения он рассказал нам о редкостной встрече с одним из невидимых старцев.

По преданию Афона, невидимых старцев двенадцать человек, и живут они не по плоти, а по духу. Их не страшит ни жара, ни холод, ибо они превзошли все земные условности. Затаив дыхание, слушали мы рассказ монаха:

– Иду я как-то поздней осенью из Лавры, снега уже подсыпало по щиколотку. Возле креста присел отдохнуть. Вижу, по лесу старец идет. Волосы длинные, белые, весь обнаженный. Я ему: «Патер, патер!» Он оглянулся и начал медленно подниматься к Панагии. Я кинулся за ним, а догнать не могу. Снег вверху уже глубокий, по колено, а старец словно плывет по нему…

– А следы на снегу были? – спросил я, вспомнив из книг, что бесы следов не оставляют.

– Следы на снегу остались, глубокие, как борозды! Потом в скалах, где снега меньше, пропали… Очень близко я этого монаха своими глазами видел – настоящий, живой!

– А они причащаются? – поинтересовался отец Агафодор.

– Утверждают, что иногда они спускались в келью Яннокопуло, под Лаврой, это очень уединенное место. Там святой старец подвизался, отец Христофор. Он их причащал и общался с ними. В Лаврских документах записано…

Мы молчали, потрясенные услышанным. С тех пор мои походы по Афону соединились с сильным желанием увидеть невидимых старцев. Без всякого извещения о своем приезде внезапно на Каруле появился послушник Илья, помощник архимандрита Пимена по Ермоловскому скиту. Приехав в паломническую поездку на две недели, он категорически отказался уезжать – Афон пленил его душу. Монах Христодул оказал ему необыкновенное радушие: сам отвел его в полуразрушенную калибку, размерами полтора на два метра, стоящую на обрыве неподалеку от нас, обезпечил стройматериалами и продуктами. Мы тоже стали помогать и за несколько дней убогое его жилище стало пригодным для жизни.

Теперь у нас в храме прибавился певчий на клиросе, у послушника оказался прекрасно поставленный голос (он учился раньше в школе-студии при МХАТе). Контактный, обаятельный и смышленый, подучив греческий, он быстро снискал расположение у греков. Сам отец Христодул расположился к нему. Иеромонах Агафодор передал ему секреты производства ладана, и наше Карульское братство стало подниматься на ноги.

Ближайший сосед по келье, монах и покровитель отец Христодул, начал неоднократно намекать, чтобы мы стали его послушниками. Мы уважали его как незаурядного человека и монаха – аскета, тем не менее, наши сердца отказывались принимать его зилотство[3]. Он пытался поговорить со мной наедине, но увидев безуспешность этого разговора, махнул рукой:

– Учи язык, патер, учи язык! А то с тобой по душам не поговоришь…

Периодически у нас возникали споры, в которых участвовал, как переводчик, и иеромонах Агафодор. Эти противоречия углубляли расхождение между нами.

– Кто были родоначальники безчисленных ересей? – начинал монах Христодул. – Церковные иерархи, вот кто! В древности монахи предупреждали друг друга – бойся связи с женщиной