Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

(Кстати, и бутылки она собирала — пока было куда сдать. Приходилось всё время менять локации, чтобы не заприметили и не побили местные сборщики, но ей везло.)

Позже, вспоминая этот день, она думала — а могло пойти по-другому? Могла она не врать и не ржать жестоким лёгким смехом? Могла вернуться домой, попытаться восстановить отношения, понадеяться на то, что мать тоже даст задний ход, сделает уступку?

И раз за разом, крутя ситуацию так и сяк, приходила к выводу, что нет, не могла. Некоторые люди меняются, а некоторые — нет. Её мать не могла поменяться. Под пинками жизни она принимала самые причудливые позы, сжималась, ныла, жалела себя и обвиняла весь мир, но не сдавала ни сантиметра своей картины мира. В этой картине, в частности, были неизменны неблагодарная дочь и плохая мать, и эти константы невозможно было расшатать никакими фактами и доводами. Светкина бабушка осознала это в процессе размена квартиры и сочла разумным спастись бегством. Теперь настала и Светкина очередь.

Светка смеялась, махала рукой и мотала головой, пока из глаз не потекли слёзы, а потом сказала, вытирая лицо и отпыхиваясь:

— Мам, ну ладно тебе, ты же мне сама, помнишь, что сказала? Что ты мне ничем помочь не можешь, потому что я предала твоё доверие своими выходками. Выходкой больше, выходкой меньше, какая разница теперь. Ты уж занимайся собой теперь, а я как-нибудь справлюсь. With a little help from my friends, — добавила она, красуясь, гордясь недавно обретенным самоучителем английского языка и регулярными (хотя и довольно беспорядочными) совместными уроками с Горгоной.

— Ну-ну, — мать явно не знала, что сказать. Светка быстро попрощалась и ушла на следующее занятие.

А на другой день к училищу пришёл Сашка.

Они не виделись полгода. Последняя их встреча случилась по причине того, что Горгону родители взяли с собой на новогодние праздники в Париж. Светка не то чтобы завидовала… Да ну, завидовала адски. Обижалась, завидовала, стыдилась и того, и другого, от этого впала в сильную меланхолию и продолбала сроки одного заказа. Не то чтобы совсем, конечно, но спешно под дедлайн дорисованная работа была встречена заказчиком не слишком радостно, и заплатили ей не всё. Светка предлагала переделать, но дорога ложка к обеду, а картинки к празднику.

Светка сперва пошла ходить по городу и думать Про Своё, потом купила бутылку пива, выпила, стоя на обрыве над рекой в самой дикой части Нагорного парка. И поняла, что если сейчас останется одна — то сдастся, ляжет на скамейку прямо вот тут (ну, не тут, а метрах в пятистах, у остановки автобуса, где ещё сохранились остатки лавочки) и вырубится. И пусть Это Самое случается опять.

Светка не хотела Это Самое. Она быстро-быстро пошла на остановку, вскочила в первый попавшийся автобус, благо, они тут почти все шли в её сторону, а потом рысцой добежала до квартиры. Дракон, открыв ей дверь, в кои-то веки проявил некое подобие эмоций. Поднял и опустил брови и спросил:

— Ты здорова? У тебя лицо красное.

— Пила пиво, бежала, — коротко объяснила она, — Мне надо позвонить.

— Угу, — Дракон махнул рукой в сторону кухни и ушёл к себе.

Светка кое-как стащила верхнюю одежду и прямо в зимних говнодавах прошла на кухню, к телефону. Плевать, сама ж потом и вымою, пронеслось у неё на заднем плане, когда она уже набирала номер.

Сашка ответил сразу и сразу согласился встретиться.

На следующий день оба, кажется, были очень рады попрощаться.

Ну и вот, снова-здорово, Светка вышла на крыльцо училища и увидела своего бывшего стоящим на углу в ожидании. Увидев её, он поднял руку ладонью вперед коротким, как будто смущенным, жестом и тут же опустил, сунул в карман брюк. Хороших, на минуточку, брюк, новых. Не чета тем лысым и тонким от старости штанцам, которые были на нём в прошлую их встречу. Светка постояла, спрашивая себя, что делать, не нашла ответа, но пошла всё-таки к Сашке, а не от него. Подошла, поздоровалась первая.

— Да, привет, привет, — он улыбался странно. Вроде, старался выглядеть уверенно и насмешливо, но сквозь эту привычную маску сквозила какая-то опаска. Или просьба. Или… Светка собрала себя всю в кулак и посмотрела Сашке в лицо. Спросила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты чего пришёл?

— Захотел тебя увидеть, — сказал он неожиданно просто, без подтекста. Без стандартного своего делового юморка.

Светка помимо воли подумала, что это не просто так, но удержалась от высказывания своих подозрений вслух. А он, пользуясь её замешательством, добавил:

— Просто погуляем, например.

И они пошли просто погулять. Погода стояла самая подходящая. Отменная эталонная майская погода, самая любимая Светкина пора. Солнце, ветер, деревья шумят свеженькими, ещё не запылёнными листьями. Газоны и клумбы прут травой и цветами, птицы орут (или поют, как кому).

Они погуляли, потом ещё погуляли. Сашка без умолку болтал о своих успехах — о статьях, которые вышли или вот-вот выйдут, о лаборатории, которую оснащали чуть ли не специально для его темы, о командировках в столицу. В какой-то момент Светка устала от необходимости слушать и задавать наводящие вопросы, поэтому стала выдавать рандомные «ага», «угу» и «ого», про себя добавляя всякий раз «пыщ-пыщ-ололо!». Она была достаточно великодушной, чтобы порадоваться за хорошего человека, но этот хороший человек слишком уж разительно был успешнее и удачливее её во всём. И слишком уж усиленно это демонстрировал.

Причина оказалась простая. Они сидели на откосе, куда пришли смотреть закат. Закат был прекрасен как всегда, что-что, а закаты в их городе никогда не разочаровывали, в отличие от всего остального. Сашка как-то подувял с саморекламой, а потом, сделав приличную паузу минут в десять, внезапно сказал:

— А может, нам попробовать ещё раз, а?

Светка почувствовала, как начинают гореть щёки. Страх, стыд, вина, досада… Надежда. Растерянность.

— Саша… — начала она, но Сашка поднял руки, словно защищаясь:

— Ладно, ладно, так сразу ты не решишь. Не надо. Я просто хочу, чтобы ты знала… Я встречался тут с одной… девушкой. И это всё не то. Я просто подожду ещё. Тебя. Я же знаю, что ты сама жалеешь, но из гордости не признаешь.

— Из гордости, — повторила она, чувствуя, как нехорошо поджимает горло.

— Естественно, — сказал он и словно булавку воткнул, — После того, как мы расстались, я очень изменился. Добился успеха. А ты как вляпалась, так и сидишь.

— Ну и зачем тебе… — прошептала она через сжатое горло, — Раз я это… сижу…

— Потому что я тебя люблю, — сказал он угрюмым тяжелым голосом.

«Обалдеть как любишь», — подумала Светка, судорожно сглатывая.

— И готов подождать.

Светка встала. Последние лучи солнца едва сочились из-за неровной линии горизонта.

— И на этой оптимистичной ноте давай-ка пока что попрощаемся, — сказала она преувеличенно бодро и громко, — созвонимся, короче. Спасибо за прогулку, пока.

— Погоди, до автобуса уж дойдём! — воскликнул Сашка ей в спину.

До автобуса дошли.

В автобусе Светка рыдала с той же силой, что и два года назад. Горгоне она ничего не рассказала. Кажется, это был первый раз, когда подруга осталась не в курсе её душевных терзаний, так что к самим терзаниям добавилось ещё и чувство вины.

Стоя в субботу напротив книжного магазина, сжимая книжку в потной руке, Светка по кругу думала, точно брела в лабиринте: Сашка… Горгона… А вдруг неизвестный Тео (он будет весь в белом, в шляпе) не придёт…

Словно её окликнули — она вздрогнула и подняла взгляд. Напротив неё стояла Настя. Прошло больше двух лет с их последней встречи, но её невозможно было не узнать. Она стала ещё эффектнее: фигуристая, ухоженная, невозможно красивая в белом брючном костюме, в соломенной шляпе… Светка, не веря своим глазам, подняла руку с книгой. Настя увидела — и у неё на лице проступила гримаса ужаса, отвращения и гнева. Она сделала пару быстрых шагов к Светке, сжала кулаки и сказала тихим, низким голосом: