Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Тем вяще благовестия нет и не может быть в положительной религиозной нравственности, трактуемой монополярно гуманистически не от Бога, но от бренной преходящей плоти, от человека. Не от духа или от разумной бессмертной души его.

Духовно и материально всегда отделять и разделять в сверхрациональном итоге северный полюс и южный, положительное и отрицательное, плюс и минус, изначальное зло и конечное добро, материю и пустоту, пространство и время, нуль и единицу доступно лишь Богу. Но ни в коем разе не человеку и не людским сообществам.

Не Бог единосущно уподобляется человеку. Но человек смиренно Ему поклоняется, признавая и осознавая сверхразумную и сверхрациональную сущность Его. Ибо Господь Вседержитель не может служить какому-либо творению и твари, но тварный человек есть слуга, служитель, ревнитель, раб Божиий.

Такова основная причинно-следственная связь христианской благой вести, согласно неизреченной сверхразумной воле Пресвятой Троицы, чудодейственно обратившей Архонтов Харизмы в прозелитов и зелотов духовного сокровенного вероучения Иисуса Христа, яко Сына человеческого и Помазанника Божия.

Не так ли, рыцарь Филипп? Подразумевается, ежели вы классифицировано и авторизовано ознакомились с эзотерической аддендой-приложением к «Обращению Архонтов Харизмы».

— Прецептор Павел, неужто вы не в курсе ваших тайных прерогатив? Не могу поверить…

— Браво, рыцарь-неофит! Вы воистину мыслите и действуете достойно звания инквизитора.

В то же время должное применение обязанностей экзорциста, я предвосхищаю, вы, Филипп Олегович, нам с Вероникой Афанасьевной вскорости наглядно продемонстрируете.

Кстати, она вам кланяться велела с наилучшими пожеланиями. И попутно сетует, почему вы, такой-сякой немазаный, о ней столь неделикатно позабыли на целую неделю после кратенького посланьица по телефону.

Рекомендую с ней пообщаться как-нибудь по сети в моем трейлере. У нее для вас имеются новости… И, разумеется, порция, доза, рацион добрых арматорских наставлений.

«Ага! Ника уж не питает ко мне женских гормональных чувств, по-бабски разрушительных. Точненько, отпустило ее, слава Богу, в ретрибутивности…

Почему бы нам теперь и не сконтактироваться по-товарищески в онлайне? Притом с добрым спутниковым коннектом в неурочный день, но в соответствующий поясному времени час. Во взаимности…»

Тем временем, точнее, на следующий же день к урочным занятиям испанской грамматикой естественно примкнула сеньорита Долорес.

Она еще не сделала выбор, кто же ей больше симпатичен. Дон Фелипе или, быть может, примо Хуанито?

К тому же дома в Бостоне и в школе она была обыкновенной американской девочкой Долли, Дол Сакаса. Но вовсе не благородной мексиканской сеньоритой Долорес Сакаса-Руис. В то время как найдется, чем похвастаться перед школьными подругами, если каникулы она провела в техасском ранчо хьюстонских Бармицев с дальним примо, кузеном из Европы.

«Симпатико, пор менор…»

«Хай, Долли! Наш мелкий начинает симпатичными девочками интересоваться. Исполать тебе, детинушка. Акселерация, ети ее по кумполу… я в его возрасте только фантастику читал…

Мыло надо бы сочинить Настене за океан, длинное-длинное… Скучает маленькая, едва у них вечер, эсэмэски шлет, о себе, любимой, напоминает…»

Ранним техасским утром Филипп самостоятельно заседлал мерина Карамаза, мельком глянул с экрана мобильника на сообщение, пришедшее ночью из европейского далека, и отправился на верховую прогулку-выездку. К Сан Санычу в Долину соленого озера он тоже собирался этак невзначай завернуть, мимоходом поздороваться, доброго утра пожелать.

— …Спокойной ночи, я тебе не пожелаю, милок. Что-то вид твой смятенный и неприкаянный мне не нравится.

Спермотоксикоз замучил? Непохоже-таки…

Арматор Вероника находилась в своей лаборатории, в репертуаре и во врачевательном расположении духа.

«Господи, помилуй!»

Со всем тем от людей чудовищно гуманной профессии в белых халатах или в серо-зеленой хирургической униформе не так-то просто дождаться милосердия и снисходительности к человеческим слабостям, немощам и болезням.

— Давай-ка, милок, двигай ко мне всем твоим благовестным организмом, во плоти и в живом весе. Эфирное общение твоего доктора Нику никак не устраивает.

Мой «порше» реально увидишь в своем районе там, у кладбища, обочь церковки Александра Невского. Жду…

Из аноптического «Убежища для разумных» рыцарь Филипп незримо вынырнул глубокой ночью. В реале, в полном соответствии с поясным белоросским временем и часом.

В арматорской лаборатории он появился спокойным и невозмутимым, будучи морально готов к всевозможным докторским издевательствам и медицинским процедурам. «Спасибочки те, асилум, мой родной…»

— Мой дорогой Филипп Олегыч! Весьма рада вас видеть! Положительно не скажу, чтобы в добром здравии… Покуда мы это взаимно не проверим, не выясним в доскональности…

«Господи Иисусе милосердный! Благослови по-царски докторов и всю кротость их».

По окончании положенного на обследование времени единоличный вердикт доктор Ника вынесла без консультаций и консилиумов с кем-либо. Разве что очень внимательно изучила выведенные на монитор разноцветные таблицы, диаграммы, графики сводных медицинских показателей исследуемого организма.

— Вот что, харизматик недоношенный! Впору тебе научиться контролировать теургическую реальность и сознательно отключать присущую тебе имманентную ипостась инквизитора.

Не ровен час органически возгордишься, возомнишь о себе невесть что. Начнет те, братец Фил, мнится, будто ты всех мирян постигаешь в душевной полноте, словно само собой разумеющееся.

Сие далеко не так, если вокруг нас полным-полно зложелательной природной магии, вводящей в приятное обманчивое заблуждение сознание, рассудок и разум.

Ежедневный комплекс необходимых ментальных упражнений и экзерсисов найдешь по гиперссылке в «Компендиуме рыцаря-неофита Восточно-Европейской конгрегации»

— Уже нашел, Ника.

— Неужто?

— Асилум малость помог.

— Ах, да. Булавин мне говорил. И-и… все едино, нам сейчас без разницы, слушай сюда и вникай в методику применения. Потом попробуешь практически под моим персональным контролем и мониторингом моего железа.

Рыцарь Филипп не единожды вынес мысленную личную благодарность арматору Веронике за полтора часа утомительных занятий. Его самого подспудно беспокоило, что он кое-когда не различает, кто он есть такой, и как легко превращается в инквизитора, от которого никому и ничего не дано скрыть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});