Кембриджская школа. Теория и практика интеллектуальной истории - Коллектив авторов

нам не страшны никакие враги, ни внутренние, ни внешние» [Сталин 1997: 172–173]. Искусство управлять республикой предполагает в первую очередь поиск таких социальных политик, которые позволят противостоять порче нравов – назовите ее «разложением», «термидором», «уклоном» или «перерождением»[596].

И если вновь представить себе упомянутый нами в самом начале спор между Гоббсом и Харрингтоном, то Ленин (и, конечно, Бухарин) поддержал бы второго: подобно республике Лукке, Советский Союз имеет основания написать на своих башнях слово «свобода», поскольку свободным и, следовательно, добродетельным можно быть только в условиях пролетарской диктатуры, исключившей эксплуатацию человека человеком. Но в данном случае нам интересны не дебаты о свободе, а разработка с помощью глоссария добродетели / коррупции такой политической философии, отличительными чертами которой явились опора исключительно на себя, отказ от объективизма, готовность противопоставить пролетарскую добродетель и энтузиазм ударам времени, судьбы и коррупции. Все эти черты большевистской политической идеологии, как она сложилась на рубеже 1920–1930‐х годов, дают нам основания говорить о специфическом ренессансе на российской почве республиканского политического глоссария, оригинально сочетавшегося с марксизмом.

IV

Рассуждая о значимости воскрешенной неоримской концепции свободы, Скиннер отмечает, что историки вовсе не должны быть моралистами: «Скорее, интеллектуальные историки предоставляют своим читателям информацию, которая помогает им составить свое суждение о собственных ценностях и убеждениях, а затем позволяют им пережевывать (ruminate) ее» [Скиннер 2006: 98]. Несмотря на это заявление, последние строки «Свободы до либерализма» все же подразумевают, что возрождение неоримской концепции свободы само по себе является позитивным делом, по крайней мере для тех, кто занимается политикой в «либеральном государстве». Впрочем, Скиннер (как и Покок) подвергался и подвергается критике за попытку развернуть на основе исторического исследования программу политической философии, актуальную для сегодняшнего дня.

Может ли тот краткий анализ функционирования республиканской политической культуры на российской почве, который мы постарались дать выше, служить эквивалентом амбициозной программе Скиннера? Мы убеждены в том, что изучение различных форм республиканского наследия в российской политической истории способно существенно обогатить наше знание о политике в целом.

Во-первых, это позволяет увидеть ряд значимых фигур отечественной политической мысли в новом свете. И это не только Ленин, чей ключевой статус и так очевиден, и не только Бухарин, хоть популярность его сегодня и померкла. Это и деятели XVIII столетия, которых сегодня можно, пожалуй, с грустной уверенностью назвать «забытыми». Забвение им не к лицу, а потому исследовательскую парадигму, позволяющую актуализировать наследие этих авторов, следует считать полезной хотя бы по одной этой причине. История функционирования глоссария добродетели / коррупции, предполагающая обращение к республиканской парадигме Скиннера, – один из методов добиться этой важной цели.

Во-вторых, такой анализ позволяет перейти от исследования аналогий к исследованию специфики. Ведь предпринятый нами экскурс в историю адаптации республиканских трендов в России вовсе не имеет сверхзадачей вписать российскую историю в общеевропейский или мировой контекст на основании обнаружения аналогий (в таком случае тема звучала бы примерно как «неоримская свобода в России»). Напротив, наш анализ ориентирован на обнаружение специфики. В этом очерке мы старались сфокусироваться на том, как идеи и понятия, которые вроде бы довольно просто интерпретировать с помощью аналогии, специфическим образом оказываются применены на российской почве. Скиннер – в относительно недавнем интервью на www.opendemocracy.net, как и во многих других текстах, – последовательно настаивает на том, что «неоримскую» концепцию свободы нужно отличать от разных видов позитивной свободы, обосновывающей «автократию во имя свободы» [Skinner 2013]. Это означает, что ни один из рассмотренных нами выше случаев не относится к той интеллектуальной парадигме, которой посвящена «Свобода до либерализма». Но мы не усматриваем здесь проблемы: тот факт, что определенная современная школа политической мысли, сложившаяся вокруг исторических изысканий Скиннера, известна как «республиканизм», вовсе не должен исключать возможности существования разнообразных версий политической мысли, формировавшихся при помощи сходного интеллектуального инструментария. Это в полной мере относится и к тем ее версиям, которые оформились в России и которые использовали глоссарий добродетели / коррупции вначале для анализа республики, а потом – для анализа революции.

Наконец, в-третьих, такой анализ позволяет пересмотреть устоявшиеся черно-белые схемы истории политической мысли – не только, кстати, российской. Анализ непростой истории республиканизма в России не означает, что за этим исследовательским направлением скрыто возрождение привлекательной интеллектуальной парадигмы. Не приходится говорить о том, что в сундуках истории пылится какая-то забытая, но чрезвычайно хорошая интеллектуальная стратегия, которая – если ее немного почистить, как лампу Аладдина, – даст кардинально новое понимание современности. Республиканские интеллектуальные ходы, как мы видели, в разных ситуациях применялись для обоснования самых разных практик – в том числе крепостного права, революции, террора. Да история общественной мысли – это и не нарратив о борьбе хорошего с плохим. Между тем И. Хонохан в очерке истории республиканской политической мысли делает широкий шаг от Руссо и Мэдисона непосредственно к Х. Арендт и Ч. Тейлору, отмечая, что «в середине XX века идеи гражданского республиканизма возникли вновь в качестве реакции на травматичный опыт правого и левого тоталитаризма и на общее недоверие к политике, которое вытекало из этого опыта» [Honohan 2002: 111]. Выбросить при помощи одного определения целую вселенную политической мысли – это значит проделать примерно ту же операцию, жертвой которой с XVI века становился Макиавелли; его часто объявляли бессовестным циником и клеймили как такового без дальнего разбора «Государя» или «Рассуждения о первых десяти книгах Тита Ливия».

Итак, мы полагаем, что различные формы бытования глоссария добродетели / коррупции в российской интеллектуальной истории представляют большой интерес. Ведь сегодняшнее общество постоянно обсуждает свое историческое наследие. В процессе этого обсуждения мы не можем похвастаться тем, что язык, с помощью которого мы это делаем, является инструментом экстраординарной истинности. Напротив, мы используем различные политические глоссарии для того, чтобы вынести те или иные суждения о тех или иных событиях; эти средства коммуникации одновременно ограничивают наши суждения. Тщательно изучая глоссарии прошлого, мы вместе с тем обогащаем нашу сегодняшнюю манеру говорить – это вполне скиннеровское оправдание предпринятого исследования.

Литература

[XIV съезд ВКП(б) 1926] – XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии (б) 18–31 декабря 1925 г.: Стенографический отчет. М., 1926.

[Антоний Румовский 1771] – Слово в торжественный день рождения Всепресветлейшия, Державнейшия, Великия Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны при высочайшем присутствии его императорского высочества государя Цесаревича и Великаго Князя Павла Петровича, сказыванное в придворной церкве Вяжицким архимандритом Антонием 1771 года. СПб., 1771.

[Богатырев 1994] – Богатырев М. А. Н. И. Бухарин и нэп: Проблемы и противоречия: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 1994.

[Бранденбергер 2009] – Бранденбергер Д. Национал-большевизм: Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания. 1931–1956 / Авториз. пер. с англ. Н. Алешиной и Л. Высоцкого. СПб., 2009.

[Бугров 2013] – Бугров К. Д. «Вольность, дар бесценный»: О формировании республиканской концепции политической свободы в России конца XVIII в. // Quaestio Rossica. 2013. № 1. С. 117–127.

[Бугров 2016] – Бугров К. Д. Бездна неравенства: «Язык гражданственности» в России от XVIII века