Кембриджская школа. Теория и практика интеллектуальной истории - Коллектив авторов

они работали как эксперты. Коллапс розничной торговли, бюджетный кризис и падение налогов, грозившие дефолтом и остановкой импорта зерна, независимость центробанков союзных республик, проводивших эмиссию в рублях, забастовки рабочих, вооруженные конфликты на Северном Кавказе – все это было лишь несколькими из десятков новых вызовов команде Гайдара и другим министрам нового правительства[612]. В целом группа реформаторов имела контроль только над частью ключевых министерств. Это позволило им провести либерализацию цен, внешней торговли и позже начать приватизацию, но они почти не могли влиять на Центробанк и имели жесткую оппозицию в лице большинства в Верховном Совете. Утверждение сильно урезанного бюджета и, соответственно, сокращение финансирования по множеству статей, за каждой из которых стояли большие ведомственные и общественные интересы, оборачивались острой полемикой на заседаниях ВС.

В качестве эксперта, экономического обозревателя и участника семинарских обсуждений Гайдар был убедительным и авторитетным собеседником для близких по духу коллег, которые за почти десять лет сформировали общий для группы макроэкономический язык, повестку и набор аргументов. Однако, став первым вице-премьером правительства, возглавляемого лично Б. Ельциным, в ситуации фактического двоевластия президента и Верховного Совета Гайдар оказался перед необходимостью напрямую убеждать представителей самых разных социальных и экономических групп, чьи финансовые, жизненные и властные интересы по вопросам распределения бюджета и приватизации он предлагал ограничить. Выработанный в группе экономический язык оставался непонятным не только целым социальным слоям и лоббистам экономических групп, но и большинству ведущих экономистов и специалистов, работавших в правительстве и Центральном банке[613]. Этот коммуникативный разрыв между реформаторским ядром и существенной частью руководства страны, экспертов и общества оставался одним из критических ограничений реформ. Реформаторы осознавали его, но задача получения прямой электоральной поддержки в первые два года реформ, равно как и задача поменять мировоззрение руководителя ЦБ, рассматривались Гайдаром и его ближайшими соратниками как нерешаемые[614]. При этом более широкая политическая поддержка, которую в начале преобразований обеспечивал Ельцин, стремительно снижалась на фоне резкого падения уровня жизни. В конце 1992 года и. о. премьер-министра понимает, что сформировавшаяся «мощная проинфляционная политическая коалиция», противостоящая его курсу на ограничение бюджетного дефицита и сдерживание инфляции, получает «твердое антиреформаторское большинство» в ВС. В отсутствие политической поддержки это предопределило скорую отставку его правительства [Гайдар 1996: 194] и выдвижение в качестве премьер-министра более компромиссной фигуры В. Черномырдина с сохранением представителей команды реформаторов и самого Гайдара на ключевых постах экономического блока. 1993 год стал годом нарастающего политического противостояния правительства Черномырдина и Верховного Совета вокруг вопросов приватизации и формирования бюджета. В условиях коммуникативного разрыва между двумя сторонами фактически речь шла о борьбе за верховную власть. Выигранный мартовский референдум позволил сохранить Ельцину инициативу, но не остановил борьбу, которая разрешилась только после неконституционного роспуска Верховного Совета и победы Ельцина в открытом силовом противостоянии с вице-президентом А. Руцким и спикером ВС Р. Хасбулатовым. Несколько танков и военная операция с сотнями погибших в центре Москвы поставили точку в этом противостоянии, но политическая позиция Гайдара в результате ослабла. Противник оказался более многоликим.

Два историософских языка «Государства и эволюции»: необходимость и свобода

Гайдар писал «Государство и эволюцию» в августе – сентябре 1994 года, когда, пройдя путь от уважаемого эксперта до непопулярного главы правительства, осознал необходимость политической борьбы за свой курс реформ от первого лица. Победа Ельцина в 1993 году, казалось, наконец открывала возможность для более последовательного проведения курса реформ. Однако политическая поддержка оставалась слабой – после поражения альянса Хасбулатова и Руцкого набирали вес оппозиционные реформам КПРФ и ЛДПР, а также новые демократические партии, отстаивающие собственное ви́дение реформ. Рассматривая интеллектуальную эволюцию Гайдара в этом контексте, мы можем говорить о серии коммуникационных неудач за пределами сложившегося в 1980‐е годы круга соратников-экономистов, образовавших своеобразное закрытое дискурс-сообщество [Ананьин 2012], не позволявшей публично обосновать и реализовать макроэкономический курс, в правильности которого был убежден реформатор. Во-первых, публичное сопротивление реформам со стороны значительной части номенклатуры и руководителей крупнейших предприятий, использовавших массовое недовольство взлетом цен и ограничением социальных статей бюджета, контрастировало в глазах Гайдара с их фактической поддержкой частичной либерализации в период перестройки. Во-вторых, формирование в конце 1993 года демократической оппозиции проводимым реформам сужало базу политической поддержки. В-третьих, давление на реформаторов новых игроков, стремившихся получить индивидуальные привилегии и ускорить приватизацию в свою пользу (впоследствии получивших статус «олигархов»), также ограничивало его курс. Книга «Государство и эволюция» в этом смысле – попытка диалога с обществом, включающего апологию пройденного реформаторами пути и драматизацию выбора, который еще предстоит совершить вместе при поддержке граждан. Красные директора и олигархи настойчиво осуществляли приватизацию крупных активов, а большинство граждан быстро теряли доходы. Реформаторы, настаивавшие на минимальных правилах и бюджетной дисциплине в ходе перехода к рынку, оказались мишенью для всех трех групп. За экраном критики в адрес команды Гайдара, представленной в виде далеких от народа теоретиков и проводников западных интересов, происходил реальный процесс приватизации.

В декабре 1993 года блок «Выбор России», который решил возглавить Гайдар, на тот момент вице-премьер правительства Черномырдина, безоговорочно защищал на выборах курс Ельцина. Но, несмотря на устную договоренность, он не получил публичной поддержки президента. Хотя «Выбор России» показал первый результат на выборах по общему количеству мандатов, его относительный успех был воспринят как поражение в связи с неожиданно высоким рейтингом популистской ЛДПР, получившей сравнимый результат. Высокие ожидания после поражения Верховного Совета контрастировали с более скромными результатами блока реформатора, которые были восприняты президентом и общественностью как неудача. После выборов Ельцин, консолидировавший беспрецедентные конституционные полномочия в результате силового выхода из кризиса (опираясь на «последний полк» П. Грачева и на безоговорочную поддержку Гайдара и части московской интеллигенции), от реформаторов дистанцировался. Стратегической задачей команды Гайдара и Чубайса стало получение самостоятельной электоральной поддержки как условия продолжения реформ. Конкретной задачей, которую Гайдар решал летом 1994 года, была консолидация электоральной поддержки демократов вокруг недавно созданной партии «Демократический выбор России» (три демократических объединения – «Выбор России» Гайдара, «Яблоко» Явлинского и «ПРЕСС» С. Шахрая – получили бы в новой Думе большинство голосов, но у них не было единой платформы).

Таким образом, отвечая на волну критики своей позиции и результатов реформ в прессе и Верховном Совете, а также на недавно прошедших выборах в Думу со стороны оппонентов из ЛДПР, КПРФ и социал-демократического «Яблока», Гайдар использовал два летних месяца для того, чтобы написать историософский трактат. В этих условиях наиболее естественным действием была бы разработка единой программы или ее отдельных ключевых пунктов в сочетании с масштабной агитацией в прессе и на телевидении. Однако Гайдар принимает решение написать книгу в жанре философии истории, охватывающей «западный» и «восточный» мир и тысячелетнюю историю России. О том, что книга предлагает оригинальную концепцию философии истории, и о том, что историософия – прежде всего поле актуальной