Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- А где его там можно найти? – Поинтересовался пастор.

- У соляного амбара. Сразу за Шульдтурм, башней перед мостом через Дунай. Как выйдете через ворота, то направо. Вилли разгрузит руду и туда вернется. – Объяснил словоохотливый лодочник.

Удовлетворенный ответом, Иоганн вернулся на постоялый двор.

На следующий день они въезжали в Регенсбург через одни из пяти ворот города, отозвавшихся на стук копыт по булыжной мостовой гулким эхом кирпичных сводов. Коричневые и красноватые с фахверком дома были высотой в три, четыре этажа. Статуи и фронтоны украшали их фасады. Заметив, с каким интересом Веттерман рассматривает дома, Магнуссон пояснил:

- Местные патриции соревнуются друг с другом в богатстве отделки и высоте. Вон та башня, – он показал на высоченное каменное сооружение, - тоже жилая.

В разношерстной толпе горожан мелькали белые, черные, коричневые рясы монахов.

- В городе пять или шесть аббатств. Своими стенами они вошли в городскую стену. А вот за теми воротами, - Магнуссон махнул рукой налево, - сидит епископ. Это его флаг – три белых и три синих треугольника.

- Мы пойдем к нему?

- Пока не знаю. Сегодня или завтра я постараюсь встретиться с бургомистром, а там будет видно. Воспользуемся конфликтом городского совета с епископом и пустим их вперед, как поступил мастер, строивший знаменитый каменный мост через Дунай. Не слышали эту историю, господин пастор?

- Нет. – Иоганн пожал плечами, они как раз выезжали на площадь, где высился великолепный собор, тянущийся вверх остроконечными башенками, весь украшенный лепниной, скульптурами и кариатидами. – Какая красота! – Восхищенный пастор залюбовался истинным шедевром архитектуры.

- Да. Красиво. – Согласился Магнуссон. – Только строят уже несколько веков и закончить никак не могут, а сейчас и вовсе остановились. От собора Святого Петра дорога выходит прямо к Дунаю, - он показал на юг, - на тот самый каменный мост. По нему шагали рыцари в Святую землю. Сперва с Конрадом III, а после с Фридрихом Барбароссой. Так вот строители поспорили между собой – кто быстрее. И тот, кто строил собор, стал опережать другого мастера. Проигрывавший обратился за помощью к самому сатане. Тот потребовал, что бы первых три души, которые перейдут мост, достались ему. Мастер согласился, и дело у него заспорилось. Через некоторое время мост был готов. А когда наступил час расплаты, то хитрый строитель первыми запустил на мост петуха с курицей и собаку! Сатана остался с носом. Ха-ха-ха! – Магнуссон весело рассмеялся. - Правда, и собор никак не достроят теперь. Город давать денег не хочет, а у епископа их нет. А как вам та фигура женщины со змеями на груди? Красива? – посланник показал на одну из кариатид.

- Да. – Покачал головой пастор. – Но это Luxuria – Нецеломудрие.

- Точно. Я вдруг вспомнил наш разговор о красоте. – Хитро подмигнул посланник.

Разместившись на постоялом дворе, путники расстались. Магнуссон отправился в ратушу, а Иоганн пошел на выход из города, как раз к тому самому каменному мосту, о котором ему поведал посланник. Справа от ворот, прямо на берегу Дуная, должен был находиться главный соляной амбар, где отгружали соль. Там он рассчитывал найти Вилли Грабенмахера. Ему повезло и на этот раз, как тогда в Штральзунде. Первый же лодочник указал ему на дальнюю посудину, стоящую одной из последних на погрузку.

- Вон, видите высокого старика с девочкой на руках. А рядом с ним мальчишка.

Веттерман посмотрел в указанном направлении и увидел высокую, чуть сгорбленную мужскую фигуру в шляпе, потрепанной куртке, темных штанах, заправленных в сапоги. Старик стоял к нему спиной и его длинные седые волосы трепал речной ветер. Девочки Иоганн не видел, но рядом стоял мальчик и о чем-то разговаривал со стариком. Иоганн сделал вид, что прогуливается по берегу, еще не решив для себя подходить к Грабенмахеру или нет. Поравнявшись с ними, он увидел и девочку, мирно дремавшую на широкой груди старика. Иоганн приветливо улыбнулся и приподнял свою шляпу. Загорелое, как у всех лодочников, истрепанное временем и ветрами, пронизанное морщинистой сеткой лицо старика ответило доброй улыбкой сквозь седину бороды. Светловолосый мальчик поднял свои голубые глаза и вопросительно посмотрел на пастора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Какие замечательные у вас дети.

- Это внук и внучка, добрый человек. – Покачал головой Грабенмахер. – Наша последняя радость в этой жизни. Но хвала Спасителю, мы со старухой еще крепко стоим на ногах и сможем их вырастить.

- Храни вас Господь, добрые люди. – Иоганн поклонился и, не сказав больше ни слова, медленно пошел обратно. А нужно ли было признаваться, зачем он сюда приехал? Нет, он все видел собственными глазами и был спокоен теперь за детей Сесиль. Объяснения, напоминания о ней, рассказ о казни и предсмертном крике - просьбе, а, значит, и о несчастном сыне старика, причинили бы ему лишнюю боль, которой и так хватает в этой жизни. Дети ухожены, окружены заботой, их любят. Что еще можно пожелать? Ничего. Только не мешать.

Веттерман вошел в город, поравнялся с башней и чуть было не ткнулся носом в кружку, неожиданно появившуюся перед его лицом. Он поднял голову. От кружки уходила веревка, спущенная в узкое зарешеченное оконце башни. Сверху на Иоганна смотрело изможденное лицо узника. Очевидно башня служила одновременно тюрьмой, и арестанты таким образом выпрашивали подаяние у прихожан. Пастор нащупал в кармане серебряную монету и бросил ее в кружку, моментально взлетевшую вверх.

- Спаси тебя, Господь! – прошептал Иоганн и добавил, - и нас всех.

- Все разрешилось благополучно, господин пастор. Вы, ей Богу, приносите мне удачу. – Приветствовал Веттермана посланник, которого пастор нашел в трактире на первом этаже их постоялого двора. Магнуссон закусывал вино добрым куском копченого окорока с тушеной капустой. – Присаживайтесь, мой друг. Эй! – Он махнул рукой хозяину, чтобы тот подавал ужин пастору, и наклонившись вперед, насколько позволяло ему его брюшко, прошептал. – Совсем скоро этот город присоединится к нашему союзу. Они давно уже ждали личного обращения к ним доктора Лютера. Его мы с вами и доставили нынче. Завтра бургомистр Блюмберг даст мне письменный ответ доктору, и наша миссия завершена.

- А епископ?

Магнуссон махнул пухлой ручкой с зажатой в ней костью.

- Он нам не нужен. Пусть с ним разбирается совет!

Глава 3. Новое назначение.

Немецкое богословие еще было едино. Над всеми гремел непререкаемым авторитетом громкий голос доктора Лютера, не стеснявшегося даже во время проповедей самых крепких словечек и выражений:

- Я хотел и не мог понять Апостола Павла в его послании к Римлянам. И мешали мне в этом не босые, грязные и холодные ноги в монашеских сандалиях, а лишь одна единственная фраза: «В нем открывается правда Божья…» . Я возненавидел эти слова – «правда Божья». – Вцепившись своими мужицкими крепкими руками в кафедру, словно намереваясь оторвать ее вместе с собой от стены, Лютер останавливался и обводил яростным взглядом аудиторию, притихшую от таких неожиданных и резких речей. – Я был приучен понимать их, как правду, согласно которой Бог праведен и карает неправедных. Хоть я и жил невинной жизнью монаха, я чувствовал себя грешником с совестью, нечистой перед Богом. Я был далек от любви к этому праведному Богу, на самом деле, я ненавидел Его! – Доктор сделал еще одну паузу. Тишина стояла такая, что казалось, его слова продолжают звенеть в ушах. - Денно и нощно рассуждая над этой фразой, я стал понимать, что «правда Божья» есть дар Божий – вера, по которой Он оправдывает нас, как сказано «праведной верой жив будешь». И предо мной открылись врата рая, я родился заново, я стал видеть все Писание по-иному. Ненавидимые мною слова «правда Божья» звучали теперь сладчайшей из фраз! Причина, по которой люди не понимают, почему их оправдывает одна вера, заключается в том, что они не знают, что такое сама вера! Все вы слабы и эгоистичны, поражены неизлечимой проказой и несмываемой скверной, и будете пребывать в этом дерьме до тех пор, пока не осознаете, что только верой, только Милостью, только через Писание, вы почувствуете Христа и поверите в Слово Бога!