Великий Гусляр - Кир Булычев

Пупыкин подождал, пока Удалов сел, и сам уселся напротив Удалова.

– Смешно прямо, - сказал он, - как барбосы, ну прямо, как барбосы. Стоило мне неудовольствие к тебе выразить, как они уже тебя растерзать готовы. А я понимаю - у тебя душевный стресс. В самом деле Оболенского с Римкой поймал?

– Поймал, - признался Удалов. - Он в окно выскочил, со второго этажа.

– То-то хромает, бес в ребро! Я-то, когда тебе Римку передавал, можно сказать, с собственного плеча, думал, что достигнешь ты простого человеческого счастья. А сейчас вижу - ошибся я. Виноват, я свои ошибки всегда признаю. Жаль только, что другие не следуют моему примеру. Знаешь что, ради дружбы я тебе Верку уступлю. Огонь-баба - блондинка. А хочешь, Светку? Она справа сидит, новая, у нее в роду цыгане были, честное слово! Ты ее дома запрешь, чадру повесишь, как занавеску. В виде исключения. А если нужно справку - директор поликлиники выдаст: экзема лица. Ну как, подходит? А Римку мы Оболенскому всучим. Лежалый товар!

И Пупыкин зашелся в смехе, совсем под стол ушел, такой махонький стал, одним ногтем придавить можно.

– Не в этом дело, - сказал Удалов. - Мне и с Ксюшей неплохо было.

– Ну это ты брось! Нам такие Ксюши не нужны. Пускай знает свое место. Нет, дорогой, мы с тобой еще молодые, мы еще дров наломаем, на всю Землю прославимся. Так что об этой интриганке забудь!

«Ага, - подумал Удалов, - значит, Ксения чем-то Пупыкину не угодила. Может, двойник ее все же любит? Хорошо бы любил - приятнее так думать».

– Чего задумался? Не согласен?

– Как скажете, - ответил Удалов.

– В покорность играешь? Ой, непрост ты, Удалов, ой непрост. Скажи мне, дружище, ты чего сегодня утром на шоссе картошку собирал? Или тебе из распределителя мало картошки выдают?

– А вы как думаете? - нашелся Удалов.

– Есть у меня подозрение, - сказал Пупыкин. - Но такое тяжелое, такое, можно сказать, страшное, что и не смею сказать.

– А вы скажите.

– А я скажу. Я скажу, что, может быть, ты врагам нашего народа картошку носил?

– Каким таким врагам?

– Вот, видишь, таишься, значит - врешь! По глазам вижу, что врешь! Кому носил? Все равно донесут, все равно дознаюсь!

– Нет, просто так, - решил спасти своего двойника Удалов. - Увидел, что рассыпанная, вот и собрал.

– Это чтобы в моем городе кто-то картошку рассыпал? опять врешь. И что делал в такое время на шоссе - тоже забыл?

– Гулял, - сказал Удалов.

– А о чем с Савичем на рынке разговаривал? - Пупыкин вскочил и побежал по комнате. Удалов увидел, какие у него высокие каблуки. Вопросы сыпались из него быстро, один за другим: - Зачем в магазине изображал черт знает что? Зачем хотел картонную лососину покупать? В оппозицию играешь? А на площади, у моего монумента, зачем крутился? Зачем народ агитировал, что я уже умер?

– Я Льва Толстого имел в виду.

– Кто у нас предгор? Я или Толстой?

– Вы.

– Ты меня свалить захотел?

– Все - набор случайностей.

– Случайность - это осознанная необходимость, - сказал Пупыкин. - Учить теорию надо. Ну что, будешь каяться или разгромим, в пример другим маловерам?

– Как знаете, - сказал Удалов и посмотрел на часы. Скоро перерыв кончится. А надо еще настоящего Удалова предупредить, что его ждет.

– Тогда идейный и организационный разгром, - подвел итог беседе Пупыкин.

– Ну, вы прямо диктатор, - сказал Удалов.

– Не лично я диктатор, - ответил Пупыкин, - но осуществляю диктатуру масс. Массы мне доверяют, и я осуществляю.

– Ох, раскусят тебя массы, - сказал Удалов.

Он тоже поднялся, и от этого движения Пупыкин метнулся в угол, протянул руку к кнопке.

– Не зови свою охрану, - сказал Удалов. - Я пойду перекушу в буфет.

– А вот в буфет тебе вход уже закрыт, - осклабился Пупыкин. - Мне на таких, как ты, тратить икру нежелательно.

– Значит, еще до начала разговора со мной знал, чем он кончится?

– А моя работа такая - знать заранее, что чем кончится. Подожди в приемной, далеко не отходи. Никуда тебе от меня не скрыться.

Удалов вышел из кабинета. Спортсмены с повязками дружинников его пропустили. Удалов поглядел на секретарш. Вот черненькая - могла бы стать его женой и таить личико под занавеской, а вот и беленькая - тоже мог получить. Где же ты, Ксюша, где же ты, родная моя? И Удалов затосковал по Ксюше за двоих - за себя и за своего двойника.

12

На улице моросил дождик, но работы вокруг монумента не прекращались. Детишки вскапывали клумбы, воспитательницы сажали рассаду, монтажники крепили к боку статуи руку с портфелем, бригада дорожников сыпала щебенку под асфальтовое покрытие.

Удалов, отворачиваясь от людей, быстро прошел к памятнику. За массивным постаментом таился невысокий полный мужчина в плаще с поднятым воротником, в шляпе, натянутой на уши, и в черных очках. Значит, вот как я выгляжу со стороны, подумал Удалов и подошел к двойнику.

– Ждешь? - сказал он.

– Тише! Тут люди рядом. Ты куда пропал?

– Пупыкин меня допрашивал.

– Ой, тогда я пошел! Лучше сразу в ноги!

– Погоди, разве не хочешь послушать, что тебя ждет?

– А что?

– И переодеться не хочешь?

– Зачем?

– Затем, что Удалов не может выйти на перерыв из кабинета в одном костюме, а вернуться в другом. Вижу, ты, мой брат, совсем поглупел.

– Тогда бежим - вон там подсобка, вроде пустая.

– Бежим.

Они побежали, а Удалов сказал по пути двойнику:

– Ты хорошенько подумай, прежде чем туда возвращаться.

– А что?

– Как только они икру съедят...

– Сегодня икру в буфете дают? - с тоской спросил двойник. С такой искренней тоской, что Удалов даже остановился.

– Ты что, серьезно?

– Но мне же положено, - сказал двойник.

– А раз положено, надо взять?

– Как же не взять, раз положено?

Они побежали дальше, забрались в вагончик. Он в самом деле был пуст. На крючках висели пиджаки, на столике стояли пустые миски.

Двойник сразу начал раздеваться. Удалов последовал его примеру.

– Смотрю я на тебя, - сказал он, - и думаю: если ты, мой полный двойник, смог так превратиться в такое... значит, и во мне это сидит?

– Что сидит? - не понял двойник.

– Рабство. Лакейство.

– Я, прости, не раб и не лакей, - ответил второй Удалов, - я на ответственной работе, не ворую, морально устойчив...

– И воруешь и морально неустойчив, - отрезал Удалов. - Только сам уже этого не замечаешь. Если икру тебе в буфете дают, а другим не положено, значит, ты ее воруешь. Понял?

– Ты с ума сошел! Разве ты не понимаешь, что мы, руководящие работники, должны поддерживать свои умственные способности? У нас же особенная работа, организационная!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});