Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

— Финни! Финни! — Они все теперь меня так называли.

Радостно заулыбавшись, я побежала на звук своего нового прозвища, как слепой леминг.

— Я вернусь за тобой в половине десятого, — сказала мама, припарковавшись. Машина вздрогнула и, захрипев, встала. Лампочка проверки двигателя уже с месяц тревожно мигала красным. Выкрутить ее стоит восемьсот долларов, сказал автомеханик. В ответ мама спросила, за кого он ее принимает, на что автомеханик только пожал плечами: «Вам надо двигатель чинить, а не лампочку выкручивать». Мама густо покраснела, как раз под цвет своего «БМВ».

Никогда в жизни я не приходила на танцы одна. Представив, что придется входить в школьный спортзал в полном одиночестве, я с удушливой тоской подумала о Лее. А ведь всего несколько часов назад Оливия и Хилари спрашивали меня, собираюсь ли я на школьный осенний бал.

— Вообще-то нет, но… — начала я, затаив дыхание, ожидая, что одна из них сейчас пригласит меня к себе в гости, в увитый плющом особняк, и мы устроим грандиозную примерку, надевая один наряд за другим и бросая забракованные вещи на пол, где они будут валяться как попало, словно подкошенные пулеметной очередью трупы.

— А надо бы. — Голос Хилари прозвучал предостерегающе. — Идем, Лив?

Они поднялись из-за стола, и я вместе с ними, оставив на тарелке недоеденный овощной ролл, о котором молил мой желудок.

Явиться на школьный бал в повседневной одежде я никак не могла, а отбегать тренировку, добраться домой, переодеться и успеть к началу бала казалось невозможным. Я пожаловалась мистеру Ларсону на плохое самочувствие, и он отпустил меня домой. Его глаза смотрели с таким пониманием, что мне пришлось отвести взгляд. Жаль, конечно, что пришлось ему соврать, но, с другой стороны, несправедливо, что мои обновки некому похвалить, кроме мамы, а значит, у меня есть полное право изменить сложившуюся ситуацию к лучшему.

— Ты чудесно выглядишь, солнышко, — сказала мама, когда я неуверенно взялась за ручку дверцы. На секунду мне захотелось свалить отсюда вместе с мамой в какую-нибудь закусочную и заказать лепешек с артишоками и грибами. Мы всегда брали к ним медово-горчичный соус и гарнир, и официант, принимая заказ, поглядывал на нас косо.

— Рановато еще. — Я постаралась придать своему голосу уверенности, чтобы мама не подумала, будто я попросту тяну время. — Может, покатаемся еще немного?

Мама тряхнула запястьем, и из-под рукава выглянули наручные часики.

— Сейчас без пятнадцати восемь. На мой взгляд, пятнадцати минут вполне достаточно, чтобы красиво опоздать.

Если не пойти, будет хуже. Как в тумане, я потянула за ручку. Раздался щелчок, и я толкнула дверцу ногой, обутой в сандалию на высокой танкетке.

Стены школьного спортзала, по которым ритмично кружились розовые, синие и желтые блики, вибрировали в такт музыкальным хитам сезона. Мне требовалось как можно скорее слиться с толпой, прежде чем успеют заметить, что я пришла без пары.

В закутке, куда не дотягивалась светомузыка, я приметила Акулу и горстку ребят из театрального кружка.

Я окрикнула ее и стала прокладывать себе дорогу между танцующими.

— Привет, Тифани! — откликнулась Акула. Ее глаза хищно сверкали в неоновом свете.

— Как дела? — спросила я как можно громче, перекрикивая музыку.

Акула разразилась язвительной тирадой по поводу танцев и танцующих («лишний повод потереться друг о друга») и прибавила, что, если бы Артур не пообещал принести «травку», ноги бы ее здесь не было. На минуту мне захотелось, чтоб и у меня были такие же широко расставленные глаза, — тогда я бы смогла обозревать танцующих, незаметно высматривая, к кому бы от нее удрать.

— Как можно не любить танцы? — Я кивнула головой в сторону танцпола и, пользуясь случаем, пробежала взглядом по залу, не заметив ни Хилари с Оливией, ни Лиама, ни Мохноногих.

— Я бы любила, если бы была похожа на тебя. — Она покосилась на мою юбку, низко сидящую на бедрах и грозящую сползти при первой же возможности. За три с половиной недели тренировок я похудела на три килограмма, и вся моя одежда теперь свободно болталась на мне.

— Я все равно толстая, — отмахнулась я, закатив глаза к потолку.

— Кого я вижу! — Передо мной выросла Артурова туша и заслонила собой танцпол, от чего я так разозлилась, что даже забыла, как сильно он обидел меня днем. — Покажешь нам, как танцевать медляк, не оскверняя себя прикосновением к противоположному полу?

— Вообще-то у нас не было парных танцев, — огрызнулась я.

Поначалу мне нравилось, что Артур интересуется, как устроена моя старая школа. Нам было о чем поговорить. Теперь мне захотелось прикрыть эту тему, но Артур не унимался. Его шуточки, хоть и выглядели как дружеское подзуживание, имели целью поставить меня на место на глазах у всех, и напомнить мне, кто я и откуда.

— Ну а вообще танцевать вам разрешали? — не унимался Артур. В переливающейся неоновыми огнями утробе спортзала вспотевший Артур был похож на слона, облитого компотом. — Разве танцы не придуманы дьяволом?

Не удостоив его ответом, я переступила с ноги на ногу и выглянула из-за его необъятных боков.

— Оливия и Хилари не придут, — сказал Артур.

Я отшатнулась от него, как будто он пихнул меня в плечо.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что школьные дискотеки — для лохов, — ухмыльнулся Артур, раздвинув лоснящиеся от жира щеки.

Я зашарила глазами по залу, ища опровержения его словам.

— Почему же? Тедди, например, пришел.

— Тедди пришел, чтоб у него отсосали. — И Артур взглядом указал на Тедди и Сару, которые танцевали, намертво приклеившись бедрами друг к другу.

— Мне надо в туалет, — сказала я и отвернулась, чтобы он не заметил выступившие у меня на глазах слезы. Артур выкрикнул вслед: «Я пошутил!», но я выбежала в коридор, не переставая себя накручивать. Они придут. Обязательно придут.

Перед лестницей я застыла как вкопанная. Навстречу мне поднимался мистер Ларсон. Я впервые видела его в джинсах. Он был похож на парня за барной стойкой. Парня со взрослыми намерениями. Я скрестила ноги на случай, если снизу, оттуда, где он стоял, можно заглянуть мне под юбку.

— Тебе уже лучше? — спросил он.

— Немного, — просипела я, еле-еле шевеля губами, как заправский больной.

— Ну и как это называется, Тифани? — укоризненно спросил он строгим, типично взрослым тоном. Я чуть не задохнулась от праведной подростковой ярости: как он смеет так со мной разговаривать! — Пропускать тренировки нельзя, ты же знаешь. Почему ты отпросилась?

Я могла бы соврать, будто у меня начались месячные, но от одной мысли, что придется произнести слово «месячные» в присутствии мистера Ларсона, у меня подкашивались ноги, и я пролепетала:

— Я неважно себя чувствовала. Но теперь мне лучше. Честно.

— Ладно, — неискренне улыбнулся мистер Ларсон. — Рад, что ты чудесным образом поправилась.

— Финни! — раздался голос позади меня, и вечер перестал быть томным. Из-под суперкороткой юбки Хилари украдкой подмигивали ярко-зеленые трусы. Привычная для меня одежда, от которой я потихоньку отучалась, для Хилари была средством самовыражения, а потому очень ей шла и дополняла ее бунтарский образ.

— Давай сюда, — позвала она и поманила пальцем с ярко-розовым ногтем.

— Девочки, с территории школы ни ногой. Иначе буду звонить родителям, — совсем рядом проговорил мистер Ларсон. Я обернулась — он стоял ступенькой ниже.

— Мистер Ларсон, — умоляюще протянула я, выкатив глаза. — Ну что вы, в самом деле.

Повисла пауза. Только музыка продолжала гулко ухать в спортзале.

— Я тебя не видел, — сказал наконец мистер Ларсон, тяжело вздохнув.

У обочины ожидал темно-синий джип с заведенным мотором. Дверца распахнулась. Внутри, как сельди в бочке, теснились Мохноногие, включая Дина и Пейтона. Сияющая Оливия восседала на коленях у Лиама. У меня перехватило дыхание от ревности. Это просто потому, что в салоне не продохнуть, убеждала я себя.

Хилари кое-как устроилась, пошлепала себя по ляжкам и пропела:

— Садись ко мне на коленки.

Мне показалось, что места на сиденье вполне достаточно для нас обеих. Скрючившись, я взобралась к ней на колени и ощутила крепкий запах джина. Теперь понятно, почему она такая добренькая.

— Куда мы едем? — спросила я.

— На Место.

Я поймала взгляд водителя в зеркале заднего вида. За рулем сидел Дейв. Он учился на год старше, у него были тонкие, как плети, руки и к тому же без единого волоска, чему я, заросшая итальянка, дико завидовала. Его прозвали Лом — у него была всего одна извилина, да и та прямая. Зато имелась машина, а машины — твердая валюта в старших классах.

Место оказалось не более чем вытоптанной поляной, отгороженной от проезжей части плотными зарослями кизиловых кустов и пышных кленов с одной стороны и стеной студенческого общежития — с другой. Ребята из Брэдли приезжали сюда пить дешевое пиво и заниматься оральным сексом.