Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Закрыв Фейсбук, я собралась проверить почту, но тут из примерочной выплыла Нелл, задрапированная бледно-розовым. На ее обнаженной сухопарой спине отчетливо выделялись ребра и ряд узловатых позвонков.

— Класс! — выдохнул Браслет-от-Картье, и не только затем, чтобы точно продать платье.

Нелл прижала узловатые руки к груди, плоской, как тонкая черствая пицца, которой мы завтракали в университете. Я отвела взгляд. Нелл грызет ногти ради спортивного интереса. Истерзанные, обкусанные до крови кончики пальцев слишком явственно напоминают мне о том, сколь непрочны швы, скрепляющие наши тела.

— Если к тебе вломится маньяк, — спросила я посреди очередной серии „Закон и порядок“, — чем ты собираешься выцарапывать ему глаза? Своими культяпками?

— Надо бы купить ружье. — Не успела она договорить, как голубые глаза тревожно сверкнули, но было поздно: слова вылетели прежде, чем она спохватилась. — Прости, — смущенно извинилась она.

— Не извиняйся. — Я взяла пульт от телевизора и прибавила громкость. — Не стоит отказываться от сарказма ради „Пятерки“.

— Ани, это голое платье! — жалобно прохныкала Нелл, однако она залюбовалась на отражение своей открытой спины в зеркале и на то, как незаметен переход между платьем и ее собственной гладкой кожей на пояснице, как раз над драгоценной попкой, оцененной в неназванную сумму, так что невозможно было определить, где заканчивалось платье и начиналась Нелл.

— И мне придется стоять с ней рядом? — Мони отдернула занавеску примерочной. Она навеки обречена подлизываться к Нелл. Дурочка не понимает: Нелл не нужно, чтоб ей лизали задницу.

— Тебе очень идет этот цвет, Мони, — пропела я, когда Нелл пропустила лесть мимо ушей. Я никогда не устану тыкать Мони носом в то, что лучшая подруга Нелл — я, итальяшка без роду и племени, а не она, принцесса из зажиточного Коннектикута.

— Я же не смогу надеть бюстгальтер, — заныла Мони.

К ней тут же подбежала Браслет-от-Картье — обвисшая грудь не сорвет продажу! — и принялась возиться с мягким лифом.

— Его можно драпировать как угодно, видите? Подходит для любой фигуры.

В конце концов она соорудила вокруг дряблых сисек Мони нечто вроде повязки для сломанной руки. Мони приподняла края платья, разглядывая себя в зеркало. С каждым ее движением мягкие складки над грудью колыхались, как будто где-то глубоко под ними разорвался подводный снаряд.

— Думаете, остальным девочкам будет к лицу? — не сдавалась Мони. Остальные не смогли прийти и великодушно согласились, чтобы модель платья выбирали Нелл и Мони. Из девяти шаферов Люка трое были холостяками, включая Гаррета, который, разговаривая с девушками, имел обыкновение обнимать их за талию, не снимая при этом солнцезащитных очков с темными стеклами. Ни одна из подружек не собиралась рисковать приглашением на свадьбу, рисковать Гарретом из-за какого-то платья.

— Мне нравится, — равнодушно бросила Нелл. Этого было достаточно.

— Ну, в нем определенно что-то есть, — тут же согласилась Мони, хмуро осматривая себя со всех сторон.

Я опустила глаза на экран телефона, моментально забыв о преждевременных морщинах на шее, когда увидела помеченное красным флажком сообщение с заголовком „ДРЗ ПТРХ ГРФК СЪЕМОК“, и у меня свело живот, пустой, за исключением ложки арахисового масла.

— Черт возьми. — Я открыла сообщение.

— Что там? — Нелл поддернула подол платья выше колена и присматривалась к новой длине.

— Съемки переносят на начало сентября, — простонала я.

— А по старому графику?

— В конце сентября.

— Так в чем проблема? — Нелл наморщила бы лоб, если бы не инъекции ботокса („Это для профилактики“, — оправдываясь, заявляла она).

— Проблема в том, что я жру как свинья. Мне придется голодать, если я хочу прийти в форму до четвертого сентября.

— Ани, — сказала Нелл, уперев руки в бедра объемом восемьдесят сантиметров, — перестань. Ты сейчас и так худышка.

Нелл наложила бы на себя руки, если бы была такой „худышкой“, как я.

— Тебе нужно сесть на диету Дюкана, — встряла Мони. — Моя сестра пробовала. Как раз перед свадьбой. — Мони щелкнула пальцами. — Четыре килограмма за три недели. При том, что она уже носила тридцать четвертый размер.

— О, Кейт Миддлтон тоже сидела на этой диете, — поддакнула Браслет-от-Картье, и мы почтительно замолчали. Надо отдать Кейт должное — в день свадьбы у нее был исключительно голодный вид.

— Идемте обедать, — вздохнула я.

От этих разговоров мне захотелось совершить ночной набег на холодильник, под завязку набитый едой. Вечерами, когда Люк развлекал клиентов, я набирала в магазине два пакета отборной „неполезной“ еды, приносила домой, в два счета уминала, а улики выбрасывала в мусоропровод, заметая следы преступления. Наевшись до отвала, я смотрела порноролики, где женщин заставляли лаять по-собачьи. Меня сотрясали оргазмы, и я без сил валилась в кровать, снова и снова убеждая себя, что никогда бы не вышла замуж за того, кто способен обращаться со мной подобным образом.

Мы сделали заказ, и Мони удалилась в туалет.

— Как тебе платья? — Нелл тряхнула головой, и ее светлые волосы, свернутые в узел, рассыпались по плечам. Бармен смотрел на нее во все глаза.

— Бледно-розовый тебе очень идет, — сказала я. — Вот только соски торчат.

— Что скажут мистер и миссис Харрисон? — притворно вознегодовала Нелл, схватившись за сердце, ни дать ни взять — скандализованная викторианская матрона, затянутая в корсет. Ее до смерти забавляют мои будущие свекры, их обманчиво-скромный дом в округе Уэстчестер, их летний дом на Нантакете, галстук-бабочка мистера Харрисона и бархатный обруч на аккуратно подстриженных седых волосах миссис Харрисон. Я бы не стала их винить, если бы они воротили от меня свои узкие нордические носы. Однако миссис Харрисон всегда хотела дочку, и я по сей день не могу поверить, что она готова довольствоваться кем-то вроде меня.

— Не уверена, что миссис Харрисон хоть раз видела свои собственные соски, — ответила я. — Ты преподашь ей урок анатомии.

Нелл поднесла к левому глазу воображаемый монокль, сощурилась и прошамкала дрожащим голосом:

— Так значит, это и есть ареолы, дорогая?

Этот затертый штамп не имел ничего общего с подлинной миссис Харрисон. Я представила себе выражение лица моей будущей свекрови, услышь она, как мы над ней зубоскалим. Она отнюдь не рассвирепела бы — о нет, миссис Харрисон никогда не выходит из себя. Она бы только изогнула бровь, чего не в силах сделать Нелл (из-за ботокса), и из ее приоткрытых губ вырвался бы лишь негромкий возглас удивления.

Она проявляла чудеса терпения, когда мама впервые приехала к ним и бродила по изысканно обставленным комнатам, переворачивая подсвечники и прочую дребедень, чтобы выяснить, где это покупалось. („Скалли Энд Скалли“? Это где, в Нью-Йорке?») А самое главное, что мистер и миссис Харрисон взяли на себя шестьдесят процентов всех расходов на организацию свадьбы. Тридцать процентов всей суммы оплачивали мы с Люком (то есть Люк), а остальные десять процентов — мои родители, невзирая на мои протесты и тот факт, что ни один из их чеков не прошел проверку. Харрисоны, как основные спонсоры, имели полное право наложить запрет на выбранную мной ультрасовременную музыкальную группу и навязать мне своих гостей почтенного возраста, значительно сократив количество вызывающе разодетых девиц в списке приглашенных. Однако миссис Харрисон лишь всплескивала руками, не знакомыми с маникюром, со словами: «Ани, это твоя свадьба, делай, как считаешь нужным». Когда со мной впервые связались из киносъемочной группы, я отправилась к ней за советом. У меня свело горло от страха, словно я всухую проглотила огромную таблетку. Глухим от стыда голосом я рассказала, что киношники намереваются докопаться до причин трагедии, происшедшей в Брэдли, хотят рассказать, как все было на самом деле, извлечь на свет то, что четырнадцать лет назад упустили журналисты. Если я откажусь, будет хуже, рассуждала я, потому что тогда меня нарисуют такой, как им вздумается, а если я смогу говорить за себя…

— Ани, — перебила меня миссис Харрисон, в изумлении распахнув глаза, — конечно, надо соглашаться. Мне кажется, для тебя это очень важно.

Господи, какая же я неблагодарная сволочь.

Заметив подозрительный блеск в моих глазах, Нелл сменила тему.

— Значит, темно-синий? Мне понравился.

— Мне тоже.

Я свернула салфетку в тугую трубочку, по форме напоминающую бандитские усы, острые концы которых хищно топорщились.

— И хватит уже беспокоиться о переносе съемок, — добавила Нелл. Она видела меня насквозь, в отличие от Люка, и это меня беспокоило.

Я встретила Нелл совершенно случайно, как, бывает, натыкаешься на оригинальный снимок именитого фотографа на развалах блошиного рынка и диву даешься, как сюда попало это сокровище. Нелл сидела на полу уборной студенческого общежития, мешком привалившись к стене. Общежитие находилось в студгородке на Дайв-роуд, которую мы прозвали Дай-в-рот — из-за живущих там игроков в лакросс, напропалую пристававших к подгулявшим девушкам. Даже отвисшая нижняя челюсть и пересохший язык с белым налетом от прописанных врачом стимуляторов не отменяли того факта, что у Нелл была внешность кинозвезды.