Парфюмер Будды - М. Роуз

Робби разглядел своего друга. Волосы, волнами ниспадавшие на лоб, были все еще густыми, но кое-где виднелись серебряные пряди, а в уголках глаз и губ пролегли тонкие смешливые морщинки. Но серо-голубые глаза исследователя остались такими же проницательными, как и прежде.

Лама Еше, у которого Робби учился буддизму, однажды сказал, что самоуверенность – это чувство не превосходства, а независимости. Гриффин всегда выглядел умным без снисходительности и самоуверенным без надменности.

Робби знал, что его друг такой, поскольку ничто не давалось ему легко. Когда Гриффин учился на первом курсе института, его отец, безнадежный игрок, исчез в последний раз, оставив после себя счета и такие долги, что его жена так и не смогла их оплатить. Учась в институте, Гриффин постоянно работал, а по окончании стал археологом. Его печаль превратилась в решимость, одиночество – в энергию. Каждое открытие, каждая новая идея уводили его все дальше от судьбы отца.

– Как давно это было, – сказал Гриффин. Он провел друга по коридору, освещенному бра из цветного стекла. – Кажется, почти шесть лет.

– Девять лет. Тебе надо чаще бывать в Париже.

– Не спорю, но я слишком много работаю.

– Слишком много рассудка в ущерб душе?

Робби волновался, что это могла быть и проблема его сестры. Глядя на своих друзей-буддистов во время медитации и на знакомых лам, он замечал, что они способны понять мировую скорбь и страдания, но сохраняют свое юное ощущение довольства. Если вы живете разумно, усталость не имеет над вами такой власти.

– Я имею дело с гораздо более реальными проблемами. Частная школа стоит целое состояние. Не говоря уже о бракоразводном процессе.

– Развод? – Робби вытянул руку и остановил Гриффина. Они оказались в круге теплого света, и Робби разглядел печаль в глазах друга. – Стало быть, это твоя душа. Я так сожалею. Ты уверен?

– Если честно, то нет. Мы не уверены. Мы сильно увязли во всем этом, но слишком расстроены по поводу нашей дочери и того, что с ней станет после всего. Поэтому подписание бумаг решили отложить на несколько месяцев. Злости нет, просто застой. Пока я здесь, то живу внизу в студии, которую раньше сдавали.

– Когда ты возвращаешься на раскопки в Египте?

– До осени не поеду.

Защитив диссертацию, Гриффин работал на раскопках в ста восьмидесяти шести километрах от Александрии, в поисках гробниц Клеопатры и Марка Антония. Еще он опубликовал книгу и каждую осень преподавал в Нью-Йоркском университете. В связи с разводом он решил отложить возвращение в Египет еще на несколько месяцев и работал в библиотеке Фонда Феникс, изучая происхождение теории реинкарнации в Древней Греции.

Хотя египтяне верили в жизнь после смерти, они не признавали, что мертвые могли вернуться на землю. Кроме того, иероглифические письмена, найденные за пределами Александрии, предполагали, что вера греков в перемещение душ прижилась в Египте во время эллинистического периода. Гриффин пытался выяснить, как развивалась эта философия и как она повлияла на религиозную практику Египта.

– Стало быть, теперь вы с Терезой сблизились через отдаление?

От вопроса Робби Гриффин нахмурился.

– Ах, какой же ты замечательный психолог.

– Надеюсь, ты найдешь правильное решение. – У Робби советов не было. Его собственные личные отношения были довольно необычными. Партнеры, как женщины, так и мужчины, от начала и до конца оставались его друзьями. Он никого не бросал. Даже если страсть выгорала, любовь не умирала никогда. Опекая тех, до кого ему было дело, он всегда держал их поблизости от себя.

Только однажды он встретил женщину, воспоминание о которой до сих пор преследовало его. Она осталась единственной любовницей, которую он потерял.

Гриффин остановился у двери справа.

– Заходи.

Робби окинул взглядом переполненную предметами комнату. Во всех углах, на всех полках и столах сверкало золото и серебро, бронза и медь, нежно мерцал хрусталь.

– Что это такое, пещера Али-Бабы?

– Почти. Это камера редкостей Талмеджа. Моя любимая комната в институте. Тревор Талмедж основал Клуб Феникс в 1947 году вместе с Генри Дэвидом Торо, Уолтом Уитманом, Фредериком Лоу Ольмстедом и другими хорошо известными трансценденталистами. Его первоначальная миссия, поиск знаний и прозрения, привела к появлению этой коллекции, которую я превратил в свой офис, пока работаю здесь, – он указал на стол со стопками книг и ноутбуком. – Библиотека огромная, но она под землей, и потом, она слишком стерильная для меня. Поэтому я приношу сюда для работы все, что могу, – сказал Гриффин. – Позволь показать тебе кое-что из находок.

Стены были отделаны панелями из орехового дерева, как в библиотеке у него дома в Париже. Вдоль стен стояли изысканные стеклянные шкафы. Робби заглянул в одну из витрин с серебряными и золотыми чашами. Каждая была выполнена в форме человеческого лица с очень реалистичными стеклянными глазами. В другом шкафу хранилась птичья клетка с бронзовым деревом, украшенная птичками из бирюзы, оникса, малахита и аметиста среди нефритовой листвы. Все были словно живые, готовые улететь в любую минуту. Третий шкаф был переполнен человеческими и обезьяньими черепами, скелетами птиц и грызунов, чучелами ящериц и змей. В четвертом хранились яйца.

– Меня просто сразили эти wunderkammers, – сказал Гриффин. – Комнаты редкостей впервые вошли в моду в семнадцатом веке, когда людей волновала тема неизбежности смерти и мимолетности жизни. Коллекционирование стало протестом. Такие предметы свидетельствовали о постоянстве. Спустя двести лет сторонники идеи реинкарнации, вроде Талмеджа и других членов Клуба Феникс, увидели в них пример бесконечности и повторяемости цикла жизни и смерти. – Гриффин указал на шкаф в углу комнаты: – Подойди и посмотри.

Подойдя ближе, Робби увидел окаменевшую ягодку, застывшую в куске янтаря миллионы лет назад. Золотистый предмет сиял, словно медленный огонь.

– Это потрясающе, – произнес Гриффин. Один за другим он открыл маленькие, превосходно выполненные ящички, демонстрируя бесценную коллекцию янтаря с навечно погребенными в нем насекомыми и земноводными животными. Все они казались живыми, от крошечного жучка до большого паука, словно готового схватить насекомое, попавшее в его паутину.

– А теперь самое интересное, – произнес Гриффин, открыв самый нижний ящик. В каждом из дюжины отделений, выстланном бархатом шоколадного цвета, было углубление посередине. В этих углублениях, кроме последнего, хранились флаконы с красивыми крышечками из янтаря и серебра. Флаконы были заполнены вязкой жидкостью. За более чем сто лет духи загустели.