О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- Боже, какая прелесть! -- прыскаю я.

-- Прелесть-то прелесть, только сам он вообще не очень красноречив, а в моменты страсти совсем человеческую речь забывает, соответственно, стихи писать он нанимает какого-то книжника и ужасно из-за этого комплексует. Я ему как-то раз говорю, дались тебе вообще эти стихи, мне и так приятно, а если хочется уникальности, ну напиши там "Яне от Ирнчина" и успокойся. Так блин, он обиделся и неделю не приходил, решил, что это я его так послала! Я не знаю, Лиз, это же минное поле!

-- Ага, причём мины, которые ты уже обошла, обгоняют тебя тайным путём и ложатся на тропинку впереди, -- ехидно поддакиваю я. -- Знакомая картинка.

-- У тебя тоже так, да? -- уныло говорит она. -- Вот ведь зелёный виноград эти муданжские мужики! Ты у нас хирург, скажи, может, им можно что-нибудь в мозгах подправить?

-- Механически вряд ли, -- с напускной серьёзностью отвечаю я. -- Но они эмпирически обучаемы. У меня, кстати, уже не так. Всё-таки мы с Азаматом уже почти муданжский год вместе, наладили обмен пакетными данными почти без потерь. Но терпения на это надо много, да.

Янка корчит рожи своему отражению в глянцевом пластике бардачка.

-- Вот я и не знаю, хватит ли мне того терпения. Моя бы воля, я бы, конечно, годик-другой подумала прежде чем резкие движения совершать. А с другой стороны, жалко его, мало ему та корова голову морочила, получается и я туда же... Он ведь такой хороший, делает вид, что всё понимает, но всё равно расстраивается.

-- Слушай, так чё ты мучаешься, -- осеняет меня уже у самых ворот Орешнициного дома. -- Слетай с ним на Землю и выйди за него замуж там. Если что -- разведёшься. А ему скажешь, что имеешь право выходить замуж по своим правилам. У них тут у тёток есть такое представление, если не поведётся, я приглашу свекровь сыграть перед ним сольную арию, она в этом деле спец.

-- Так это я вообще могу ему сказать, что совместная поездка на Землю -- это финальное испытание. Он всё напрашивается на какие-нибудь проверки своей состоятельности, вот и будет ему... Молодец, Лизка, наш человек!

Орешница встречает нас таким столом, что я не совсем понимаю, когда она собирается шить. На то чтобы хотя бы попробовать каждое блюдо, уйдёт весь вечер.

-- Ничего себе варенье и хунь-бимбик, -- протягиваю я. -- Тут как минимум на коронацию размах...

-- Да вы что, -- отмахивается она свободной рукой, второй покачивая ручное чадо. -- Это я так, по сусекам поскребла, как говорится, гости всё-таки.

Мы с Яной переглядываемся.

-- Я учту, -- говорю, -- на будущее, а то даже неудобно, мы во дворце скромнее питаемся.

-- Вы садитесь, садитесь, -- кудахчет хозяйка. -- У вас-то семья небольшая, чего удивляться, а у меня шесть сыновей, да двое с малышнёй, пластаются на работе целыми днями, жалко мне их, вот и кормлю.

-- Да вы просто мать-героиня, -- качает головой Янка.

Малышня тут вся в наличии, и действительно мал мала меньше. Двое совсем ручных, трое самоходных, но тоже некрупных. Алэк, которому нечасто доводится видеть других малышей, очень интересуется, подползает ко всем по очереди, рассматривает, щупает и пищит.

-- Вы кушайте, кушайте, -- напористо подсовывает нам тарелку за тарелкой щедрая хозяйка. -- Я за князем присмотрю, да тут всё для детей устроено, все мои тут росли... Кстати, как там мой средненький, вы его, может, видели? Давно дома не был, вроде у него с той девочкой с островов наладилось дело, не знаете?

-- Ещё как! -- фыркает Яна. -- Девочка со мной работает, так ваш красавец каждый вечер в приёмной её дожидается, не дай бог задержаться на работе -- съест!

-- Ох боги, -- вздыхает Орешница, -- уж хоть бы он угомонился, а то ничем толком не занимается, сколько уже перебрал девиц, и все ему не те!

Мы с Янкой переглядываемся, жуя великолепные образцы муданжской домашней кухни.

-- Думаю, на этот раз ему уже больше нечего желать, -- заявляет Янка. -- Тут девушка особая.

-- И, кстати, я слышала, он какую-то хорошую работу нашёл, -- вспоминаю.

-- Ну хвала богам, коли так, -- кивает Орешница, от волнения отправляя в рот перечную колбаску, хотя они считаются чисто мужской пищей. Яна, не переносящая ничего острого, смотрит на неё с содроганием, но та даже не замечает. -- Ладно, что-то я вас утомила своими переживаниями, давайте лучше на шерсть посмотрим, вы небось такой и не видели даже, это вот мой старшенький привозит с юга, так-то они не торгуют...

Она ещё долго рассказывает подробности шерстеэкспорта, открывая перед нами коробки с заботливо уложенными мотками. Пряжа и правда очень приятная на ощупь. У меня начинает формироваться план вязания Азамату шапки -- он их терпеть не может, потому что они ему все кажутся колючими, но тут уж придраться не к чему, предложу подумать...

Мы рассаживаемся в гостиной на толстенном ковре и подушках с хорошим видом на детский манеж и принимаемся планировать следующий швейный проект, когда меня нагоняет телефонный звонок. Я беру трубку и выслушиваю следующий загадочный текст:

-- Ма, я сделал трахеотомию, что дальше?

Глава 34

С полсекунды я протормаживаю, потому что мозг отказывается обрабатывать конфликтующие данные. "Ма" -- это матушка Азамата. Но звонит не Азамат. Да и слова "трахеотомия" он не знает. Могу предположить, что Алэк бы стал меня называть "Ма", но он мало того, что говорить не умеет, так ещё и вот сидит и никуда не звонит. И звонить он не умеет тоже. И трахе--

Стоять, это же Кир!

-- Кир, -- говорю я с усилием, присобачивая ярлык странному явлению реальности. Потом понимаю, что все вопросы, которые я хочу задать, за один раз сквозь глотку не пролезут, и ещё одним нечеловеческим усилием ума нахожу выход: -- Включи камеру на телефоне!

-- Ща! -- он послушно включает.

Он во дворе какого-то дома, смутно знакомого, но сразу в памяти не всплывает. Камера мечется, пока он перехватывает телефон поудобнее, я вижу его ботинки, потом вдали ноги каких-то ещё людей и наконец край диля лежащего человека. Когда в кадр наконец-то попадает лицо, я его узнаю. Это тот исполин, пара Ажгдийдимидина. Лежит на снегу и со свистом дышит через трубку в горле -- не специальный прибор, просто какой-то катетер, обмотанный пластырем, чтобы не ушёл внутрь. Мне плохо видно подробности, но фонтана крови нет, и то благо.

-- Звони в Дом Целителей и вызывай помощь, ты пока больше ничего не можешь сделать.

-- Я номера не знаю! -- признаётся Кир. -- Только Яны, а она не отвечает.

Чертыхнувшись, я сама вызываю Дэна, параллельно объясняя Киру, как послать через два соединения координаты для навигатора -- понятие адреса в муданжских городах отсутствует как класс.

-- Что с ним было, что ты решил резать? -- спрашиваю, когда Дэн стартует к месту событий.

-- Ну, мы шли мимо, -- издалека начинает Кир и мне хочется ускорить его пинком. -- Он выходил из ворот и вдруг начал задыхаться, ваще посинел, ноги подогнулись... Короче, похоже, как тогда тот целитель, ну помнишь... Я попытался ему в глотку трубку вставить, шёл-то в Дом Целителей упражняться, с чемоданом, но не удалось, у меня того прибора с собой не было, только какие-то мягкие трубки, на них сильно не нажмёшь... Зато скальпель был.

-- Ясно, -- механически киваю я, не сводя глаз с пациента. Тот по-прежнему дышит, хотя заметно, что трубочка ему узковата, на такой объём лёгких надо водопроводный кран втыкать.

Сбоку слышатся какие-то недовольные возгласы, Кир вместе с камерой дёргается, но тут, к счастью, подъезжает Дэн -- дом Ажгдийдимидина от целительского совсем близко. Осматривает пациента, пока Кир вкратце рассказывает, что произошло.

-- Тут действительно отёк Квинке. Сейчас уколю, заберу его и зашьём, -- постановляет Дэн, извлекая шприц и ампулу. -- Почему-то с начала зимы очень много таких случаев, аллерген найти не можем...

Укол готов, Дэн встаёт и критически оглядывает пациента.

-- Только вот как мы его понесём...

-- А у вас что, только складные носилки? -- ужасаюсь я.

-- Да вот, я как-то не ожидал... В нём кил двести, наверное.

Я начинаю прикидывать какие-нибудь конструкции с домкратами на колёсах, но тут встревает Кир.

-- Погодите, я знаю, что делать! Давайте носилки. Айша!

Я слышу хрупанье снега и в кадре появляются Айшины ноги. Дэн раскладывает носилки, с сомнением глядя на мелкую хрупкую девочку.

-- Кир, ты гений! -- сообщаю я.

-- И в чём гениальность? -- интересуется Дэн.

-- Давайте мы его на носилки сдвинем, по снегу это легко... -- тараторит Кир, не обращая внимания. Телефон со включённой камерой отправляется в карман, и я перестаю что-либо видеть. -- Во-от, теперь, Айша, можешь поднять носилки и загнать в машину?

-- Кир, вынь меня! -- прошу. -- Дай посмотреть!

-- А, ой, прости, -- слышится его голос сквозь шорох кармана, и вот уже я наблюдаю носилки, шатко и неровно левитирующие в открытые двери Дэнова фургона. Немного неуклюже приземлив пациента на кушетку, Айша тяжело выдыхает и повисает у Кира на руке, от чего камера опять дёргается, и в кадре появляются ещё одни ноги, обёрнутые пёстрым дилем.