О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

Эндан качает головой.

-- Кто бы мне сказал год назад, что я буду смотреть, как хозяин леса уволакивает князя, и переживать при этом за хозяина леса...

-- Переживай лучше, чтобы самому лошадкой не стать. У нас тот ещё вождь краснокожих растёт.

Последнюю мою фразу он, конечно, не понимает, но от неприятных объяснений меня спасают Кир с Айшей и большой пластиковой коробкой, в которой я различаю кальмарьи щупальца. Видать, всё не съели.

-- Ну как он, живой? -- с порога интересуется новоиспечённый хирург, опасливо косясь на дверь палаты.

-- Кир, ты просто молодчина! -- заявляю я и, воспользовавшись тем, что Алэк на мне больше не висит, заключаю второго ребёнка в пылкие объятья. Он замирает, как тогда, в первый раз, на чердаке. -- Я теперь всем хвастаюсь, какой ты у меня замечательный! Теперь все троюродные бабушки и негуманоидные жители далёких галактик будут знать, что у меня лучший ребёнок на свете, и если кто откроет хлебальник сказать про тебя гадость -- прокляну сразу! Алэку придётся ещё попотеть, чтобы заслужить такое уважение. И когда меня сегодня Азамат спросит, что хорошего случилось за день, я ему так и скажу: "Наш с тобой ребёнок спас жизнь человеку".

В присутствии посторонних я изворачиваюсь, как могу, чтобы донести свою мысль, но Кир пока молчит и не отвечает. Тут по коридору с лязгом когтей и улюлюканьем младенца проносятся Хос с Алэком, Айша взвизгивает, Эндан принимается усмирять зверей -- и сквозь шум я различаю, как Кир шмыгает носом где-то у меня под ухом, а потом тихо-онечко произносит:

-- Ма? Так можно?

-- Конечно можно, родной, -- заверяю я и глажу его по спине. -- Конечно. Я даже не знаю, который из твоих подвигов меня больше радует -- целительский или что наконец осознал, как меня правильно называть.

Кир хрюкает и несколько расслабляется, даже позволяет себе осторожно придержать меня за лопатки, хотя, возможно, мне померещилось. Впрочем, нежности долго не длятся, через пару секунд ребёнок подаётся назад, и я понимаю это как сигнал отпустить. Вид у него сразу становится совершенно независимым.

-- А этот... Старейшина -- он чего сказать-то хотел? -- уточняет Кир.

-- Сейчас зайдёшь и узнаешь, -- улыбаюсь я. -- Заодно пациента проведаешь. Кстати, пока я тут вас ждала, Старейшина мне сказал, что он ещё с первого взгляда на тебя понял, кто твоя настоящая мать.

-- В смысле, Алансэ? -- хмурится Кир.

-- Наоборот. В смысле, я, -- ухмыляюсь я.

-- Ничего не понимаю, -- мотает головой он.

-- Ну типа что мать может быть только одна, и из меня и Алансэ... в общем, звёзды ему на меня показали.

Кир закатывает глаза.

-- На что ему ещё звёзды показали? Он когда на меня с крыльца кинулся сегодня, я думал, голыми руками порвёт, Айша его еле удержала!

-- Он неправильно понял, что ты делаешь. И он, и Интгилиг видели в будущем сегодняшнее событие, и расшифровали его так, как они только и могли. Что ж взять с людей, которые не знают, зачем нужен скальпель?

Кир смотрит на меня взглядом человека, которому объявили, что его приговор отменён в связи с отсутствием состава преступления. Потом витиевато и красноречиво высказывается в таких выражениях, что я рада царящему в коридоре бедламе -- ещё не хватало Хосу и Айше их перенять. В общем смысле он умозаключает что-то про интеллектуальные способности пожилых гомосексуалистов, но я не думаю, что Кирово наблюдение поддерживается официальной статистикой.

-- Да и я сам хорош, -- развивает свою мысль ребёнок. -- Мог бы и догадаться, уже сколько времени я эту операцию тренирую...

-- Ну ты же не знал подробностей, чего они там насмотрелись. Ты вот чего... Я понимаю, что ты не хотел нам говорить об этом пророчестве Интгилига, потому что... гм, опасался, что мы стали бы хуже о тебе думать. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что если бы сразу всё рассказал, мы бы вместе быстрее разобрались, что к чему. Так вот, ты хоть на будущее учти -- если уж у тебя вдруг образовались родители, так надо пользоваться. Мы же не только источник денег и затрещин, об нас ещё можно проверять всякий бред для определения градуса бредовости.

-- Затрещин пока не поступало, -- комментирует Кир. Хотя он акцентирует не то, что я хотела донести, думаю, что он меня всё-таки услышал, просто ему так легче сохранить лицо.

-- Что тут происходит?! -- громогласно вопрошает Дэн, выглядывая из кабинета. -- Лиза, вы сюда привели стадо обезьян?!

-- Ну да, все обезьяны тут относятся к виду человек разумный и являются объектом вашего изучения, разве нет? Хос, превратись, за разумного сойдёшь! Алэк, хватит визжать, дома на папе будешь кататься, тут публичное место!

Хос превращается. Дэн молча смотрит на него, потом так же молча на меня как на предателя, потом он снова скрывается за дверью.

Тем временем открывается другая дверь -- из палаты выходят духовники, не очень довольные друг другом.

-- Ну а я откуда должен был знать, -- запальчиво вопрошает Алтонгирел, -- что у вас это временное помутнение и надо просто подождать? Пророчество видели вы, Интгилиг и Айша, и никто из вас со мной не поделился. Я даже не знал, что оно было! Ну ладно Айша рассказать не могла, но вот Кир, ты-то почему молчал?

-- Чё? -- моргает Кир.

-- Алтош, ты этот вопрос себе задай сначала, и сразу всё поймёшь, -- тихо замечаю я.

Духовник надувается и поджимает губы.

Ажгдийдимидин пытается что-то писать на остатках блокнота вконец затупившимся карандашом, при этом зажимая уже исписанные и оторванные листки между средним и безымянным пальцами, в итоге все бумажки у него разлетаются, устелив пол ровным слоем многословных извинений. Пока я соображаю, что более неловко -- подобрать их или сделать вид, что ничего не видела, Айша командует:

-- Соберитесь!

И листочки послушно слетаются ей в подставленную горсть. Получившуюся аккуратненькую пачку она отдаёт Старейшине, который в ответ кивает.

А дальше начинается пантомима.

Ажгдийдимидин проникновенно смотрит на Айшу и снова берётся за карандаш, собираясь что-то настрочить.

-- Она не умеет читать, -- напоминает Алтонгирел.

Старейшина задумывается, потом жестикулирует, мол, я напишу, а ты прочитаешь ей вслух.

Алтонгирел вскидывается.

-- Вы хотите забрать у меня мою ученицу, и ещё я же должен её в этом убедить?! Нет уж, обходитесь без меня!

Ажгдийдимидин переводит просительный взгляд на Кира.

Тот лениво пожимает плечом.

-- Я бы сначала почитал, что вы мне напишете.

Духовник закатывает глаза и поворачивается ко мне. Но меня очень беспокоит то, что сказал Алтонгирел. Забрать ученицу? У девочки и так всё детство -- одна сплошная травма, давайте теперь ещё ею в бадминтон поиграем?

-- Может, мы сначала этот вопрос обсудим все вместе? Да и как вы собираетесь её учить, если вам для общения нужны посредники? Мне кажется, не очень целесообразно...

Ажгдийдимидин швыряет на пол блокнот и карандаш, и они вспыхивают красивым зелёным пламенем, в следующую секунду к ним присоединяются подобранные Айшей листочки.

Девочка отшатывается, и Кир машинально задвигает её себе за спину.

Ажгдийдимидин мученически закрывает глаза, после чего усаживается скрестив ноги прямо на пол коридора и некоторое время сидит неподвижно, глядя в пространство. Потом фокусирует взгляд на взволнованной Айше.

-- Я был неправ, -- тихо и хрипло произносит он, и я напрягаюсь, ожидая почувствовать волну непонятного кошмара, который накатывал каждый раз, когда Ажгдийдимидин открывал рот. Но ничего не происходит. Духовник меж тем продолжает. -- Мне предлагали взять тебя в ученицы. Я отказался. Потому что плохо думал о тебе и о Кире. Потому что неправильно понял знак от богов, -- он делает большую паузу, кажется даже переводит дыхание. Лицо у него очень сосредоточенное. -- Надеюсь, теперь я стал умнее. Пожалуйста, прости меня. Я бы хотел взять тебя в ученицы, если ты согласишься.

По его виску скатывается капля пота, но я по-прежнему не чувствую никаких сверхъестественных явлений.

Айша неистово мотает башкой и вцепляется в Кира. Тот скептически оглядывает её и понурившегося Старейшину.

-- Вы зря так в кучу всё свалили, она думает медленно. Айш, слушай внимательно: ты его прощаешь?

Айша кивает, не мешкая.

-- А учиться у него хочешь?

Айша, так же не мешкая, мотает головой и умоляюще смотрит на Алтонгирела.

-- Это не моя идея, -- тут же отзывается Алтоша и приосанивается.

-- Ну вот видите, -- обращается Кир снова к Ажгдийдимидину. -- Полдела сделано. Но Ма права, как вы её учить собираетесь, если минуту поговорить чуть не надорвались?

Ажгдийдимидин пораженчески кивает.

-- Спасибо за прощение, -- выдавливает он и достаёт платок, чтобы вытереть взмокший лоб.

Кир смотрит на него с выражением неприязни и участия одновременно. Духовник замечает взгляд и делает глубокий вдох, собираясь ещё что-то сказать, но Кир его останавливает.

-- Ладно, ладно, я тоже прощаю, а то как бы не пришлось мне сегодня ещё учиться делать массаж сердца!