Париж - Эдвард Резерфорд

Но в одном они согласились сразу же. Универмаг «Жозефина» не состоялся бы без Марка в роли главного советчика.

– Самый опасный наш конкурент – «Галерея Лафайет». Этот магазин расположен рядом с нами и при этом гораздо больше нашего. Им очень грамотно управляют и постоянно обновляют ассортимент. Нет смысла пытаться скопировать все их отделы, например галантерейный. Мы способны конкурировать с ними, как и раньше, в области модной одежды за умеренную цену. Поэтому мы должны привлечь покупателя тем, как продаем товары, и тем, что у нас всегда представлены самые последние направления еще до того, как они войдут в моду! Мы должны следовать старинному правилу французских полководцев: нам нужна смелость, еще смелость, всегда смелость.

– Вы говорите об этом так, будто это театр! – смеялась Клэр.

– Но это так и есть! – восклицал Марк. – Большой магазин – это не просто место для покупок. Это событие. В нем должна быть драма и сюрприз, совсем как в театре.

И он это доказал. Деятельность «Жозефины» стала нескончаемой чередой сюрпризов. Теперь манекены выставлялись прямо в витринах. Но в этом универмаге витрины не только демонстрировали наряды – они рассказывали истории, как картины. Марк также создал галерею и в самом магазине, там показывали работы молодых художников. Каждый месяц в «Жозефине» происходило что-то такое, о чем говорили, что необходимо было увидеть, пока оно не исчезло. Другими словами, «Жозефина» стала сенсацией.

Косметический и парикмахерский салоны также произвели фурор среди покупательниц. Универмаг «Жозефина» превратился в такое место, куда молодые женщины стремились за новой короткой мальчишеской стрижкой, за стилем девчонки-сорванца.

К весне 1924 года Марк носился с новой темой для летнего сезона.

Олимпийские игры.

На самом деле событие было весьма примечательным. Античный праздник спорта возобновили не так давно, всего лишь в 1896 году. Первые Игры состоялись в Афинах, что было логично. С тех пор они проводились каждые четыре года, только война заставила пропустить очередной срок. Париж принимал Олимпиаду в 1900 году, за ним последовал Сент-Луис в Америке, потом дождались своей очереди Лондон, Стокгольм и Антверпен. Но теперь Олимпийские игры снова возвращались в Париж. По мнению французов, это стало новым доказательством – для тех, кому нужно было еще что-то доказывать! – что столица Франции является лучшим городом в мире.

У Марка уже были планы для витрин. Он хотел, чтобы там создали сцены из соревнований по бегу, плаванию и боксу, даже из велосипедных гонок. Ассортимент универмага в то лето собирались посвятить спорту, а к сентябрю и октябрю готовили спортивного фасона костюмы из твида и стильные дамские шляпки-клош в форме колокольчика.

Год обещал быть захватывающим. Все трое, Марк, Мари и Клэр, работали больше, чем когда-либо, и наслаждались каждой минутой, отданной общему делу.

В их жизни недоставало только одного.

– Пора бы вам, девочки, выйти замуж, – сказал однажды Марк, обращаясь к Мари и Клэр.

– Я уже была замужем, и очень удачно, – возразила Мари.

– Это вам нужно жениться, – выдвинула встречное предложение Клэр.

– Я слишком стар, – с улыбкой ответил ей дядя.

– Он слишком эгоистичен, – сказала Мари дочери.

– Это несправедливо, – заявил Марк. – Посмотрите, сколько всего я делаю для вас.

– Не могу представить, чтобы дядя Марк позволил жене перевешивать картины в его квартире, – заметила Клэр.

Марк подумал над этим.

– На кухне она может делать все, что захочет, – сказал он. – И вероятно, в спальне. У меня же все равно останется моя гардеробная. Но если серьезно… – Он обернулся к Клэр. – Твоей матери выпало огромное счастье выйти замуж за твоего отца, но вот уже пять лет, как его не стало. Ты не считаешь, что ей следует подумать о новом замужестве?

– Если захочет, то конечно, – согласилась Клэр. – Если найдет мужчину, который ей по-настоящему понравится. – Она посмотрела на мать. – Думаю, что это было бы прекрасно.

– У меня нет на это времени, – пожала плечами Мари.

И действительно, они были страшно заняты вплоть до самого мая – месяца, когда официально начинались Олимпийские игры.

Обычно к июлю Роланд де Синь приезжал в свой замок, чтобы провести там лето. Однако в этот год он задержался из-за Олимпиады. Игры как таковые его не очень интересовали, но в начале месяца в Сен-Клу целую неделю должны были играть в поло, а ближе к концу июля ожидались соревнования по конному спорту. Ради этого Роланд готов был немного отложить отъезд в поместье. И раз уж так вышло, то у него будет время и возможность сходить в Оперу, поэтому он купил пару билетов на самый конец сезона и сказал сыну, несмотря на протесты мальчика, что возьмет его с собой на балет.

– Это будет полезно для твоего образования, – заявил он с улыбкой.

В качестве компенсации, однако, Роланд сводил сына на стадион в западном пригороде Париже, посмотреть на соревнования по легкой атлетике. Они видели несколько увлекательных забегов, а кульминацией стал финал стометровки, золото в которой досталось британскому атлету по фамилии Абрахамс.

– Странно видеть еврея-атлета: одно как-то не вяжется с другим, – обронил Роланд мимоходом в беседе с сыном. – Однажды был такой известный боксер Мендоса, верно, но он был из португальских евреев, а это совсем другое дело.

Сегодня Роланд де Синь специально вернулся домой в начале вечера, чтобы успеть переодеться и посетить одно небольшое светское мероприятие. Тем не менее, шагая от своего дома в сторону Люксембургского дворца, он сомневался: а не совершает ли он ошибку?

Недавно он присутствовал на благотворительном вечере и там встретился с Марком Бланшаром. Хотя вращались они в разных кругах, Роланд время от времени вспоминал о Марке, когда видел его статьи в серьезных газетах. Чаще всего это были обзоры выставок или книг, и читались они скорее как эссе, а не как тексты на заказ, но так и подобало писать признанному деятелю искусства с независимым состоянием. Они встретились глазами, и вежливость заставила их подойти друг к другу и поздороваться. Роланд осведомился о родителях Марка.

– Они оба очень неплохо себя чувствуют для людей столь преклонного возраста. Мой отец все еще интересуется происходящим в мире, хотя стал слегка забывчив. Уже много лет, как он отошел от дел и обосновался в Фонтенбло. А вы, месье де Синь, – в свою очередь спросил Марк, – по-прежнему проживаете в том доме на бульваре Сен-Жермен, которым владел ваш отец, если я правильно помню?

– Да, я по-прежнему живу в том доме. После войны я ушел в отставку, чтобы позаботиться о своем поместье и сыне.

– Я слышал, вы женились.

– Да, но, к сожалению, уже овдовел. Мой отец обожал жену, рано потерял ее и остался с единственным сыном. Никогда бы не мог предположить, что такая же участь ожидает и меня. Но, по-видимому, всемилостивый Господь решил, что, раз установив такой порядок в нашем роду, Он не будет ничего менять.

Марк выразил соболезнования по поводу утраты де Синя.

– А вы женаты? – поинтересовался аристократ.

– Еще нет, – признался Марк. – У меня слишком много других забот. Во время войны умер мой брат, и мне пришлось занять его место и возглавить семейное предприятие. Это совсем не то, чем я хотел бы заниматься, но кому-то нужно было поддержать дело для следующего поколения. И до сих пор я несу это бремя.

– Это не мешает женитьбе, – мягко заметил де Синь.

– Моя сестра говорит, что я слишком эгоистичен.

– Я отлично помню вашу очаровательную сестру. Она вышла замуж за того англичанина Фокса. Мне говорил ваш отец.

– Все верно. Они были весьма счастливы вместе, у них родилась дочь. К сожалению, Фокс стал одной из жертв эпидемии гриппа. Три года назад моя сестра с дочерью приехали в Париж навестить семью, и я страшно рад сообщить, что они так и не уехали.

– А! Я ничего не знал об этом.

– Кстати, – заговорил Марк после краткой паузы, – на следующей неделе я устраиваю небольшой прием. После смерти моей тети Элоизы я поселился в ее квартире недалеко от Люксембургского сада. Придут и Мари с дочерью. Буду искренне рад, если вы сумеете присоединиться к нам. Мы собираемся в среду вечером.

– Я уточню свои планы, когда вернусь домой, – сказал Роланд, не желая лишать себя возможности вежливо отказаться. – Но если окажется, что это время у меня свободно, приду с удовольствием.

Марк назвал ему адрес, и на этом они расстались.

Несколько дней Роланд не мог определиться, пойти к Бланшару или нет. Он не сомневался, что приятели Марка не придутся ему по вкусу. С другой стороны, было любопытно посмотреть, как выглядит повзрослевшая Мари. Роланд помнил, что в те дни, когда он сам думал жениться на ней, его привлекал именно ее образ в зрелые годы – такой, каким он себе его представлял много лет назад.