Париж - Эдвард Резерфорд

Конечно нет, ведь это было бы невежливо, но Мари готова была поспорить, что аристократ жалеет о поспешной договоренности.

Она с облегчением увидела, что к ним приближается Клэр. Мари всегда гордилась дочерью, но в этот вечер девушка выглядела особенно хорошо, и де Синь обратил на это внимание.

– У меня возникла одна идея насчет магазина… – заговорила она, но умолкла, с неуверенным видом глядя на Роланда де Синя.

– Месье де Синь умеет хранить секреты, – пришел ей на помощь Марк. – Продолжай.

– Мне только что рассказали о книге под названием «Призрак Оперы». И я подумала: а что, если мы используем ее в качестве темы для оформления витрин? С такой темой можно что угодно придумать.

– Я не знаю этой книги, – сказала Мари. – А вы? – спросила она Роланда.

– Слышал о ней, но не читал, – признался он.

– Думаю, что ты права насчет возможностей, но с витринами ошибаешься, – сказал Марк. – Сюжет «Призрака Оперы» основан на другой известной книге под названием «Трильби», в которой девушка превращается под действием гипноза в оперную звезду. Гипнотизера зовут Свенгали. В свое время книга пользовалась большим успехом. В «Призраке» фигурирует таинственный человек-призрак, живущий под зданием Оперы, на острове посреди подземного озера. Изначально этот роман печатался в газете частями, потом его издали отдельной книгой, но продажи были неважные. Поэтому мне кажется, что она недостаточно популярна, чтобы стать темой для оформления витрин.

– Как жаль, – вздохнула Клэр и обернулась к де Синю. – Вот видите, месье, так проходит вся моя жизнь: сплошные отказы.

– Не представляю, чтобы вам кто-то мог в чем-то отказать, мадемуазель, – галантно ответил он.

– Какой он милый! – сказала Клэр матери, и та рассмеялась.

Марк попросил де Синя отойти с ним ненадолго.

– Сегодня здесь один замечательный старый историк, который пишет книгу о древних семействах из долины Луары. Он очень просил, чтобы я познакомил его с вами.

Клэр отправилась поговорить с молодым художником. Мари решила обойти группы гостей. Кивая и улыбаясь тем, кого знала, она все же не сразу смогла отвлечься от мыслей о встрече с де Синем.

Как странно было увидеть его снова. Да, приятно, однако его появление напомнило Мари о тех днях в конце прошлого века, когда она еще была не замужем. На несколько секунд она перенеслась в прошлое, и люди вокруг нее как будто растворились.

Но вскоре она сосредоточилась. Еще ведь надо было поговорить с теми из гостей Марка, которые могли быть чем-то полезны для универмага. Мари огляделась. И ее взгляд упал на человека, который неотрывно смотрел на изображение вокзала Сен-Лазар кисти Гёнётта – на ее картину. Он стоял спиной к ней, но она не сомневалась, что узнала его. Он обернулся.

Это был Хэдли. От неожиданности Мари ахнула.

Хэдли. И при этом совершенно неизменившийся. Он выглядел точно таким же, как двадцать пять лет назад, если не моложе. Та же высокая фигура, та же буйная грива, те же глаза, устремленные прямо на нее. Боже, он стал еще красивее, чем был раньше.

Сердце в ее груди замерло. Мари вдруг ощутила нехватку воздуха. Она как будто снова превратилась в двадцатилетнюю девушку.

Как такое возможно? Или встреча с де Синем открыла таинственный коридор между настоящим и прошлым? Неужели она прямо посреди вечеринки, неведомо для самой себя, совершила путешествие в машине времени Герберта Уэллса? Или у нее галлюцинации?

Он не сводил с нее глаз. Потом двинулся навстречу. О господи, ее бросило в краску. Это же смешно. Но как ни странно, в его глазах не было ни намека на узнавание. Может, путешествуя во времени, она стала привидением? Нет, он собирался представиться ей.

– Je m’appelle Frank Hadley.

Над произношением ему еще предстояло поработать.

– Фрэнк Хэдли? – произнесла она его имя по-английски.

– Младший. Мой отец…

Ну конечно. Все сразу встало на свои места.

– Можете говорить со мной на английском, мистер Хэдли. Я Мари Фокс, сестра Марка. Много лет назад я была знакома с вашим отцом. Он знал и моего покойного супруга. Вы так похожи на отца!

– Да. – Он широко улыбнулся. – Он попросил меня найти Марка, когда я приеду в Париж, а про вас думал, что вы живете в Англии, так что я не ожидал вас здесь встретить. Вы точно соответствуете описанию, которое я слышал от отца.

– И как же он меня описывал?

Молодой Хэдли опять улыбнулся:

– Сказал, что вы прекрасны.

Мари недоуменно свела брови, но нет, ей не показалось: он флиртует с ней. Дерзкий мальчишка. Хэдли смотрел на нее не отрываясь, и Мари увидела, что у него красивые и полные жизни глаза. К своему смущению, она почувствовала легкое головокружение и слабость в коленях.

Нет, это же смешно. Она ему в матери годится. Она управляет целым универмагом.

– Я пробуду в Париже несколько месяцев, – сказал Хэдли. – Отец дал мне очень четкие указания: велел учить французский и не возвращаться до тех пор, пока я не смогу свободно общаться.

Намек не был откровенным, но Мари прекрасно поняла, что имеется в виду. Он говорил ей, что приехал учить французский и совсем не прочь, чтобы она, если будет у нее такое желание, стала его учительницей.

Они молча смотрели друг на друга. Прошла секунда, вторая. И вдруг рядом с ними оказался вездесущий Марк, держащий под руку Клэр.

– А, Фрэнк, друг мой, – сказал он, – я вижу, вы уже познакомились с моей сестрой. Позвольте теперь представить вас ее дочери.

Во время войны Люк Гаскон начал курить. Тогда это было повальной модой. Казалось, в окопе не было человека, у которого в кармане не лежала бы пачка «Голуаз». Синие обертки и крепкий аромат турецкого табака стали символом воинского братства. И еще считалось, будто сигаретный дым успокаивает. Если боец попадал в госпиталь, то первым делом санитары или медсестры давали ему закурить. Люк же пристрастился к курению в основном из-за скуки.

Он как раз курил «Голуаз», когда встретил Луизу. Это случилось возле кинотеатра. Как обычно, ему удалось познакомиться с ней благодаря его таланту быть полезным.

«Люксор» был не просто кинотеатром. Открылся он совсем недавно, в 1921 году, но моментально стал одной из экзотических достопримечательностей Парижа. Выгодно расположенное на углу бульвара Маджента, то есть недалеко от «Мулен Руж», здание «Люксора» представляло собой подобие египетского дворца, достойного фараонов или самой Клеопатры. Египетские колонны, золоченая отделка и богато расписанные стены напоминали Люку оформленные в восточном стиле номера в самых дорогих борделях. Конечно, в таком случае сам бордель должен быть не менее пышным, чем Версаль.

В «Люксоре» часто бывал аншлаг, поэтому Люк не удивился, когда однажды вечером застал у входа два-три десятка человек с опечаленными лицами.

Чем она привлекла его внимание? Своей внешностью, конечно. И к тому же она была одна. Это интриговало. Но еще было в ней что-то, что пробудило в нем любопытство. Что-то необычное. Он решил, что нужно понять, в чем тут дело.

Существует множество причин, которые заставляют мужчину завоевывать женщин. Для кого-то это тщеславие или ощущение власти, для кого-то жадность. Люком двигал невиннейший из мотивов: любопытство.

– Мне жаль, что вы не сможете посмотреть фильм, мадемуазель.

– Да, крайне досадно.

Девушка вела себя вежливо, но сдержанно. Люк догадывался, что, если сделает хоть одно неверное движение, она просто отвернется. А еще он обратил внимание на ее произношение. Очень чистое. Идеальный французский, даже без слегка утрированного выговора парижских интеллектуалов. Она могла бы происходить из очень родовитой французской семьи или же быть иностранкой, которая выучила язык в такой семье.

– У меня тоже нет билета, но я все равно посмотрю ленту. Мой племянник работает здесь киномехаником. Я пойду к нему в будку и буду смотреть кино оттуда.

– Да? – Девушку заинтересовали его слова. – Тогда вам очень повезло, месье.

Люк улыбнулся, поклонился и пошел прочь. Затем замедлил шаги, будто в сомнениях, и обернулся. Она смотрела ему вслед.

– Мадемуазель, я думаю, что в будке киномеханика найдется место еще для одного человека. Если вам захочется пойти. Вы там будете в полной безопасности, – тут же заверил он. – А если мой племянник, хороший, в общем-то, парень, вдруг позабудет о своей работе из-за вашей красоты, один ваш выкрик – и все зрители повернутся в нашу сторону, да еще и директор примчится.

Она рассмеялась, бросила на Люка быстрый оценивающий взгляд и, очевидно, сочла его заслуживающим доверия.

– Хорошо, месье, я соглашусь на это приключение. Но если фильм меня напугает, я тоже закричу.

– Нам повезло: сегодня показывают комедию Бастера Китона, – ответил Люк.

Опасения девушки, если таковые имелись, улеглись, когда швейцар у дверей кинотеатра поздоровался с Люком: