Взлет и падение третьего рейха. Том I - Уильям Ширер

«Я вынужден передать это дело на Ваш суд, — писал он в заключение. Учитывая все факты. Вы сами решите, следует ли Вам продолжать попытки … противодействовать этим маневрам и в последнюю минуту призвать правительство Чехословакии прислушаться к голосу разума».

Последняя минута

Послание Гитлера, отправленное в Лондон телеграфом, Чемберлен получил 27 сентября, в 10.30 вечера. Это произошло в конце напряженного для премьер–министра дня.

Возвратившийся в тот же вечер из Берлина Вильсон привез неутешительные новости, которые вынудили Чемберлена и его кабинет действовать. Было решено отдать приказ о мобилизации флота и вспомогательных сил ВВС, объявить чрезвычайное положение. В парках и на площадях начали рыть траншеи, чтобы укрываться там во время налетов, приступили к эвакуации школьников из Лондона.

Премьер–министр немедленно направил телеграмму президенту Бенешу, в которой приводил полученную из Берлина информацию, свидетельствующую о том, «что немецкая армия получит приказ пересечь границу Чехословакии, если завтра (28 сентября) к 14.00 правительство Чехословакии не примет предложения Германии». Честно предупредив правительство Чехословакии, Чемберлен не мог удержаться, чтобы в конце своего послания не запугать Бенеша: «Немецкая армия займет Богемию, и ни государство, ни группа государств не смогут ничего сделать для спасения Вашего народа и Вашей страны… Такова правда, каков бы ни был результат мировой войны».

Таким образом, Чемберлен возлагал ответственность за начало войны уже не на Гитлера, а на Бенеша. Он высказал о военном положении мнение, которое даже немецкие генералы, как известно, считали безответственным. Тем не менее, добавлял он, он не возьмет на себя ответственность советовать Чехословакии, как поступить. Это она должна решить сама.

Так ли все обстояло на самом деле? Бенеш еще не ответил на эту телеграмму, когда пришла следующая, в которой Чемберлен уже советовал чешскому правительству, как поступить. Он рекомендовал Чехословакии согласиться на ограниченную оккупацию немецкими войсками 1 октября района по берегам рек Эгер и Аш. Он предлагал также создать германо–чешско–британскую пограничную комиссию, которая быстро установит, какие территории отойдут в дальнейшем к Германии[129]. К этому премьер–министр присовокупил следующее предупреждение:

«Единственной альтернативой этому является вторжение и насильственное разделение Чехословакии. Если возникнет конфликт, то он приведет к многочисленным жертвам; после этого восстановить прежние границы Чехословакии не удастся, каков бы ни был исход конфликта».

Таким образом, друзья предупредили чешское правительство (Франция согласилась с последними предложениями), что, даже если союзники и одержат победу в войне с Германией, Чехословакии придется передать ей Судетскую область. Подоплека была ясна: зачем втягивать Европу в войну, если Судетская область для вас все равно потеряна?

Покончив с этим вопросом, премьер–министр в 8.30 вечера выступил перед нацией по радио:

«Страшно, невероятно, немыслимо! Мы роем траншеи… здесь… из–за спора, разгоревшегося в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем…»

Гитлер получил «почти все, что требовал». Британия гарантировала, что Чехословакия примет предложения и выполнит их.

«Я, не раздумывая ни секунды, готов в третий раз отправиться в Германию, если это принесет пользу…

Как бы мы ни сочувствовали маленькому народу, вступившему в конфликт с сильным соседом, мы не можем только из–за этого вовлекать в войну всю Британскую империю. Если нам и придется воевать, то по более серьезному поводу…

Я сам — человек миролюбивый до глубины души. Мне страшно представить вооруженное столкновение между народами; но если я буду убежден в том, что какая–то нация решила господствовать над миром посредством силы, то соглашусь, что ей надо противостоять. Иначе людям, верящим в свободу, незачем жить; но война — вещь ужасная, поэтому мы должны тщательно все взвесить, прежде чем принять решение, — слишком многое ставится на карту».

Уилер–Беннет отметил, что, прослушав это выступление, большинство англичан легли спать с уверенностью, что в течение двадцати четырех часов Германия и Англия объявят друг другу войну. Однако они не знали, что происходило на Даунинг–стрит в то время, когда они спали.

В 10.30 было доставлено письмо от Гитлера. За эту соломинку премьер–министр радостно уцепился. Вот что ответил он Гитлеру:

«Прочитав Ваше письмо, я пришел к выводу, что Вы сможете достичь всего очень быстро и не прибегая к войне. — Я готов сам немедленно прибыть в Берлин, чтобы обсудить вместе с вами и с правительством Чехословакии подготовительные меры по передаче территорий в присутствии представителей Франции и Италии, если Вы того пожелаете. Я убежден, что в течение недели мы придем к соглашению. Я не поверю, что из–за задержки на несколько дней решения давно возникшей проблемы Вы возьмете на себя ответственность начать мировую войну, которая может привести к гибели цивилизации».

Была также отправлена телеграмма Муссолини, в которой содержалась просьба склонить фюрера принять изложенный план и согласиться прислать на планируемую встречу своего представителя,

Премьер–министр давно вынашивал идею этой конференции. Еще в июле в своем послании из Берлина сэр Невилл Гендерсон предложил организовать такую встречу. Он выражал надежду, что четыре державы — Германия, Италия, Англия и Франция решат судетский вопрос. Но министерство иностранных дел напомнило послу и премьер–министру, что будет трудно исключить «другие державы» из числа участников конференции. «Другие державы» — это Россия, у которой с Чехословакией был заключен пакт о взаимопомощи. Вернувшийся из Годесберга Чемберлен был убежден, причем вполне обоснованно, что Гитлер никогда не согласится на встречу, в которой будет принимать участие Советский Союз. Да и сам премьер–министр не жаждал встречаться с русскими. Хотя любой мало–мальски грамотный человек в Англии понимал, что участие Советского Союза на стороне западных держав в войне против Германии необычайно важно, о чем Черчилль неоднократно напоминал правительству, этот аспект, казалось, ускользнул из поля зрения премьер–министра. Как известно, он отверг предложение России созвать конференцию после аншлюса для выработки мер по обузданию дальнейшей агрессии Германии. Несмотря на гарантии, данные Москвой Чехословакии, и постоянные заверения Литвинова, что гарантии эти будут выполнены, Чемберлен не намеревался допускать вмешательства Советского Союза в выполнение плана по поддержанию мира путем передачи Судетской области Германии.

Но до среды 28 сентября он еще не думал о том, чтобы исключить из состава участников конференции и Чехословакию. 25 сентября, после того как Прага отклонила требования Годесбергского меморандума, премьер–министр вызвал к себе посла Чехословакии в Лондоне Яна Масарика и предложил Чехословакии согласиться на переговоры в рамках «международной конференции, в которой смогут принять участие Германия, Чехословакия и другие страны». На следующий день чешское правительство согласилось с этим предложением. Как мы знаем, в своем послании Гитлеру, отправленном поздно вечером 27 сентября, Чемберлен указывал, что представители Чехословакии должны быть включены в число участников конференции наряду с Германией, Италией, Францией и Великобританией.

«Черная среда» и заговор Гальдера против Гитлера

День 28 сентября — «Черная среда» — еще только занимался, а Берлин, Прага, Лондон и Париж уже были охвачены мрачными настроениями. Война казалась неизбежной.

«Вряд ли можно сейчас избежать большой войны, — записал Йодль слова Геринга, сказанные утром. — Она может продолжаться семь лет, и мы ее выиграем».

В Лондоне полным ходом шло рытье траншей, эвакуация школьников, больниц. На парижских вокзалах поезда брали штурмом, на дорогах, ведущих из столицы, образовывались пробки. Аналогичную картину можно было наблюдать на западе Германии. В то утро в дневнике Йодля появилась запись о беженцах из пограничных районов Германии. В два часа дня истекал срок Годесбергского меморандума, и ничто еще не говорило о том, что его требования будут приняты Прагой. Однако активность на Вильгельмштрассе возросла: туда то и дело приезжали послы Франции, Англии и Италии. Но население об этом не знало, как не знали об этом и многие генералы.

Для некоторых из них, в том числе для Гальдера, начальника генерального штаба, настало время выполнить намеченный план и сместить Гитлера, не дав ему втянуть фатерланд в большую войну, которую, как они предчувствовали, Германия проиграет. Весь сентябрь заговорщики, согласно показаниям тех, кто остался жив, тщательно разрабатывали план[130].