Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник) - Мэри Рено

– Неужели ты потерял рассудок?

В своем дворце я привык к более вежливым фразам; даже дворцовые девчонки держали свое мнение при себе. Прежде чем я мог ответить, он продолжил:

– Неужели ты не понимаешь, что этой встречей только расстроишь ваш брак? Сейчас она – маленькая веснушчатая хохотушка, совсем еще ребенок. Таковы все изнеженные дворцовым воспитанием девы; это только селянки, занятые ежедневным трудом, хороши уже в четырнадцать лет. Да, конечно, она милая девочка и станет прекрасной. Так дождись этого, не начинай с опрокинутых надежд и угрюмой постели. Запомни, если ты возьмешь ее замуж сейчас, то сделаешься плох, когда она достигнет своей лучшей поры и станет поглядывать по сторонам.

Слова его чуть остудили мой пыл, я сказал:

– Но меня никто не заставляет жениться. Я увижу ее и решу, что делать.

– Если хочешь любить ее потом, не встречайся сейчас. Еще поблагодаришь меня, когда ляжешь в постель с желанной красавицей-невестой. Ну а сейчас погода подходит для дальнего плавания, и нас ждут подвиги.

Тут я понял, что все это время он защищал собственные интересы. И все же смысл в его словах был.

Пирифой сказал:

– Твой корабль готов. Счастливое предзнаменование! А теперь слушай, и я объясню, зачем потратил неделю на дорогу к тебе.

Он рассказал мне о задуманном предприятии: Пирифой собирался направиться к северу от Геллеспонта, пересечь проливы и в поисках золота выйти в неведомое Эвксинское море.

– Там есть река, в русле которой местные жители привязывают бараньи шкуры и достают их полными золотого песка. Я говорил об этом с вождем из Иолка, который привез домой такую штуку. Он раздобыл ее, хоть и не без труда, а мы что, женщины? Незачем мотаться по одним и тем же морским дорогам, когда можно посмотреть мир.

Я хотел сказать: «Мы могли бы поплыть туда после Крита», но понял, что тогда времени не останется. Всю свою жизнь я мечтал увидеть, что лежит за проливами, там, за спиной северного ветра. Прочитав эти мечты в моих глазах, Пирифой долго рассказывал о тамошних чудесах: о воинах, выросших из засеянных в землю драконьих зубов, о ведьмах, умеющих превратить старца в юношу в волшебной купальне, и прочие морские побасенки. Я расхохотался. А потом он сказал:

– Пройдемся по берегу Понта, ведь оттуда родом твои амазонки, которых ты так ценил на арене. Не хочешь посмотреть, как они живут у себя дома?

– Зачем бы это? – спросил я. – На Крите плясуны не вспоминают о доме. Такие речи, как боль в животе, лишь отвлекают тебя в минуту опасности.

Тогда он вновь возвратился к колхидскому золоту и драконам, а я разглядывал малахитовый светильник, в котором горел огонек, выхватывая из глубины камня новые переливы.

– Ну ладно, – сказал он наконец. – Тебя все-таки ждут на Крите. Не надо их обижать.

Я ответил:

– Вестей туда я не посылал.

В тот день большего от меня Пирифой не добился, но он знал, что победил.

Глава 9

После жертвоприношения владычице ветров половина Афин собралась в Пирее, чтобы проводить нас. Слушая радостные крики, я подумал о том, насколько переменились времена. В великие дни Миноса пиратов ставили не выше чем разбойников на дороге. Но теперь более не было сильного флота, способного охранять все морские дороги. Цари защищали собственные берега, а иногда отправлялись в плавание, чтобы отомстить. Где война, там и добыча, а потом недалеко уже и до морских рейдов. Молодые люди могли таким образом сами устроиться в жизни, цари – разбогатеть, не задавливая народ налогами; воины – узнать себе цену и посмотреть чудеса дальних краев земли. Одни только старики роптали, когда я вышел в море вместе со скитальцем Пирифоем, наполнив скамьи моих кораблей копейщиками. Сыновья вождей едва ли не дрались в моем присутствии, чтобы первыми попасть в списки, когда их отцы пустили бы кровь каждому, кто попытался бы усадить их за гребное весло.

Поначалу они могли поберечь руки. Всю дорогу к проливам дул устойчивый южный ветер; дельфины играли в струях, разбегавшихся от носа нашего корабля, рассыпали искрящиеся брызги, а море казалось настолько синим, что невольно хотелось проверить весла – не покрасились ли. Раз-другой мы видели на берегу дым и вытащенные на сушу длинные корабли – люди занимались тем же делом, что и мы. Нас они не трогали. Причиной, должно быть, служило количество кораблей и знаки царской власти – так волк всегда уступает льву.

Мне хотелось нырнуть и поплавать вместе с дельфинами – так было радостно на душе. Долгое время бродяга в душе моей, как покорный раб и пленник, служил царю, ну а теперь настал и его праздник. Глаз мой был свеж, как у юноши, и сердце мое ликовало.

Я не чувствовал бы такой легкости, если бы мы намеревались грабить эллинские земли. Для меня все эллины в какой-то мере родня; вот почему, покоряя эллинские края, я относился ко всем как к своему собственному народу и не пытался сделать из них рабов. Кое-кто из царей не знает никого, кроме ближайшего своего соседа, с которым издавна враждует; если ты явишься откуда-нибудь за десять тысяч двойных шагов, то он сочтет тебя иноземцем. Но я был пленником в краю, где служат странным богам, и все, что было дорого нам, ничего не значило для наших хозяев. После подобных переживаний тянешься к собственному народу.

На севере мы свернули к устью Пенея, где люди Пирифоя зажгли костры, дав ими понять, что в царстве его все в порядке. Посему мы отправились дальше и благополучно обогнули гору Афон, проплыв в виду Фасоса, где добывают золото для Трои. Флот этого города как раз находился у острова, они грузились и, должно быть, собирались увезти с собой царскую добычу. Но никто не пытается поймать грифона за хвост, находясь перед пастью чудовища. Поэтому мы с миром миновали Фасос.

Впереди лежала Самофракия, крутые берега ее, огромные скалы и лесистые обрывы поднимаются прямо из моря. Гавани здесь нет, и земля эта дика. Дика и священна. Мы с Пирифоем сами направились к берегу в местных, сшитых из шкур лодчонках, прихватив с собой кормовые штандарты, чтобы охранили нас от кораблекрушения и неудачи властью богов-карликов[122] этой земли.

По крутым извилистым, путаным тропам, сквозь туманы, увлажнявшие еловые лапы, мы поднялись наверх, мимо скалистых обрывов, к которым жмутся деревушки саев, старейшего племени берегового народа. Прямо ласточкины гнезда, и под крышами их живут настоящие ласточки. На самом верху, под увлажненными тучами лесами, расстилается каменистая пустошь. Там, в священной пещере, находится вытесанный из грубого камня алтарь этих богов. Забравшись так высоко, мы с Пирифоем попросили, чтобы нас самих зачаровали против кораблекрушения и поражения в бою. Обряды держатся в тайне, потому скажу лишь, что они грубы, неприятны и пачкают одежду. Собственную я оставил на камнях у моря и, чтобы вновь ощутить себя чистым, проплыл до самого корабля. Однако ни кораблекрушения, ни поражения с нами не случилось, поэтому можно сказать, что боги-карлики держат свое слово.