Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Что-то ты больно загрустил, молодец! – Кто-то произнес по-русски. Гилберт вскинул голову, перед ним сидел Шарап. - Семен Замыцкий, русский посланник в Стекольне. – Представился боярский сын и протянул руку. Гилберт чуть задержавшись, ответил на рукопожатие. – Что этот хорек, - Шарап мотнул головой в сторону двери, - хотел от тебя? Они и нас пасут, как коров. Только мы лишь с виду простоваты…, а так на козе-то не объедешь… - Подмигнул хитро Семен.

Гилберт медлил с ответом. Обдумывал, рассказать ли этому русскому. Про него говорила Любава. Можно ли ему доверять? Жена утверждала, что нет. Что все московиты хитры, лживы, двуличны… Тем более, (она так сказала), что этот, сидящий сейчас напротив, связан с кем-то, кто продал Любаву покойному мужу Нильссону… Но таким образом их судьбы пересеклись. А он сам, Гилберт, кто он-то? Их земли были под Новгородом, но после отошли к Москве, как и Любавина Тверь. Только жена никак не могла этого простить московитам, хотя и служила их великой княгине. А он? Да ему все равно было. Из своего детства, юности он не вынес чего-то плохого, связанного с Москвой… А если сейчас сам Святой Георгий посылает ему в помощь этого рыжебородого?

- Он прознал, что я русский… В Каянии в плен был взят. - Опустил голову Гилберт.

- Что с того, что прознал? – Невозмутимо спросил Шарап. – Отчего не донес? Денег хочет?

Гилберт кивнул молча.

- А ты?

- Ничего. Он обещал придти за ответом.

- Когда, говоришь, обещался? – Прищурился Шарап.

- Завтра. В тоже время.

- Ну это беда – не беда. Придет, ничего не давай ему, и пущай с Богом уходит. Дале, дело мое будет.

- Почему ты мне помогаешь? – Гилберт пристально посмотрел на Замыцкого.

- Почему? – Удивился тот. – Как почему? А кто православному поможет на чужбине, если не православный? Иль ты в их веру обратился? – Глянул пристально. Глаза в глаза.

- Нет! – Мотнул головой Гилберт.

- Вот и объяснение. Все. – Шарап поднялся из-за стола. – Некогда мне с тобой ныне разговаривать. Еще будет у нас время. Прощай покудова. До завтрашнего.

Замыцкий вернулся к своему столу, бросил несколько монет и поспешно вышел из трактира, на пороге заметив только что появившуюся в зале Любаву.

- Удалось! – Ликовало внутри.

Человек-хорек заявился вновь, как и обещал. Разговора не получилось, шпион вылетел из трактира словно ошпаренный и быстрым шагом направился к Стуркюрка. От стены дома напротив отделилась почти незаметная во мраке улицы тень, пьяно шатнулась ему наперерез, заорала какую-то песню, попыталась обнять, шпион хотел оттолкнуть, но острая боль в животе согнула его пополам.

- Что ж ты так напился, дружище? – Участливо спросил его по-шведски вмиг протрезвевший пьяница. – Надо помочь тебе опорожниться! – Человек в черном подхватил умирающего скрюченного шпиона под мышки и потащил прочь, к заливу. Со стороны все выглядело невинно – один перебравший, но более стойкий товарищ, помогает другому, совсем напившемуся. Он дотащил своего собрата по питию до берега, усадил рядом, незаметно для всех обыскал, забрал все лишнее, затем подобрал несколько булыжников, аккуратно запихал их за пазуху хорьку, и, оглянувшись по сторонам, столкнул тихонько в воду. После еще долго сидел, тщательно всматриваясь в темноту морской пучины, поглотившей с концами бренные останки.

Шарап дождался, когда в двери трактира появилась голова толмача Васьки Тучкова, кивнула, ощерилась довольно, и исчезла во тьме, степенно поднялся, пересел за стол Гилберта, как и вчера.

- Ну вот, милый, дело и сделано.

- Убили что ли? Так это и я мог сделать.

- Не-е-е. Тебе нельзя! Ты – вона какой видный, весь в доспехах сияющих. Да и по твою душу сей хорек бегал, рыскал, вынюхивал где-то там в Каянии… А ты, как сидел за столом, так и сидишь. Оглянись, сколь народу подтвердит, еже ли что. А Ваську Тучкова словили б, ну напился человек, ну повздорил с ищейкой, ну прирезал, на то она и собака, а не человек. Спросу никакого!

- Может откупиться стоило?

- Да! – Скорчил рожу посланник. – До гроба бы откупался и каждый день по нескольку раз. Им только позволь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Появилась Улла. Бросила укоризненный взгляд на Гилберта. Шарап перехватил:

- Не серчай, хозяйка. Мы лишь чуток потолкуем и разбежимся. – Фыркнула, поправила белый чепец на голове, отошла.

- Так как тебя, молодец, судьба забросила столь далеко?

- Говорил уже, что в Каянии, на рыбных промыслах, в плен попал мальчишкой. Отца убили, меня чудом спасся. В монастырь попал. Там вырос, выучился, настоятель был англичанином, дал мне свою родовую фамилию, потом и в отряд английский взяли.

- Значит, сам родом с новгородских земель?

- Оттуда.

- Ну и я новгородский. Земляки полные. Ты не думай, просить тебя ни о чем не собираюсь. Наше дело посольское: грамоты отдали – получили, весны дождемся – поедем межу по границам мерить. Одна забота, чтоб мир везде был, и у нас, и у свеев, и на границах. Когда спокойно у соседа, так и мы здоровее будем. Оттого и присматриваемся, что, да как. Долго ли власть Густава нынешнего продержится, кто из сыновей его наследником будет, кто помешать может?

- Наследником объявлен Эрик - младенец еще совсем. Я у него ныне за воспитателя.

- За дядьку что ль? – Усмехнулся по-доброму Шарап.

- Почти. – Улыбнулся Гилберт. – Занятный мальчуган. Хороший.

- Ну, так от воспитателя все зависит! А другие сыновья есть? Распри не будет? Как у нас, когда по смерти великого князя Василия, все его братья ополчились.

- Вот то-то и оно… - Задумчиво произнес Гилберт. Рассказать, или не рассказать. Шарап сомнения заметил.

- Ты, молодец, ежели рассказывать чего не хочешь, не говори. А если душа облегчиться просит, так не стесняйся. Может, чего и присоветую. Со стороны, как говорят люди, иногда видней выходит.

- Слышал я тут разговор один… - начал нерешительно Гилберт, - кто-то рассказал советнику короля…

- Это Петерссону? – перебил Шарап. – Тому самому, что пса своего по твоему следу пустил?

- Ему. Рассказал, что на исповеди некий Стуре признался в том, что Юхан, второй сын Густава… в общем, его отец не король, а этот Стуре.

- Выходит, королева блудила? Вы****ка родила?

- Выходит. – Пожал плечами Гилберт.

Шарап сжал рукой подбородок, пальцы впились в густую бороду. Чертыхнулся про себя, что коротка стала.

- Стуре богатый боярин, влиятельный? Не его ли род долгое время правил здесь?

- Его.

- Занятно… Если короля Густава Бог приберет, а младенец Эрик за ним отправится, или поможет кто ему, то на престол прямой путь опять роду Стуре? – Размышлял вслух посланник.

- Я охраняю Эрика! – Встрепенулся Гилберт. – И не позволю…

- И правильно, молодец! Охраняй строже. А ведь со Стуре мы воевали...

- Да. Еще отец мой ходил с князьями Ушатыми в Каянию.

- И что советник?

- Не уверен, но сдается мне, что приказал убить того, кто донес.

- Концы в воду прячет… - задумчиво произнес Шарап, не выпуская бороды. – А этот Стуре что?

- Жениться собрался. Свадьбу к Рождеству приурочить хотят. На сестре королевы жениться.

- Ишь жеребчик, сразу двух кобыл покрыть норовит! – Подивился боярский сын.

- Ты что? Если Густав узнает, никому головы не сносить! Может и был грех у Стуре с королевой Маргарет, поскольку они уже обручены были, когда король забрал ее себе в жены, но сейчас или дальше… Королевский нрав таков, что проломит голову сам любому, кого заподозрит.

- Оттого на родной сестре и женится, чтоб подальше быть от другой… - засмеялся Шарап. – Под собственным носом и королю соплей не видать.

- Не знаю.

- А тебе и знать нечего. Твое дело наследника охранять от случайностей разных. И настороже будь, неспроста советник свою ищейку по твоим следам отправил… Одну мы перехватили, а одна ли была – не знаем! Думай, что сказать, ежели, второй пес объявится и донесет сразу. На малолетство сошлись, мол, не помню, давно это было, аль по причине иной памяти лишился. Настороже будь всегда! И Эрика береги. Нам мир нужен. Ты тем самым родине своей поможешь. Не забыл еще ее?